Ведьмак: назад в СССР 4 - Игорь Подус
— Ну всё лейтенант хватит любоваться. Надо спускаться в долину, а то тут чем выше, тем шанс получить полную проморозку лютой стихией, больше становится — предупредил дед Щукарь и скатившись на пятой точке с обледенелой железобетонной плиты, оказался на крыше рабочей бытовки.
Последовав его примеру, я заметил, что кое где на плотном, словно асфальт, намороженном за долгое время, снежном насте, виднеются остатки человеческих следов, вот по ним мы и начали аккуратно спускаться на уровень долины, при этом обходя стороной сизые и голубоватые участки колючей изморози, покрывавшие железобетон и железо, словно разводы плесени.
— Лукич, объясни, а что за ледяной невидимка нас в бойлерной подстерегал? — не выдержав спросил я. — А то ведь я заметил, как ты удивился его появлению.
— Да водятся они тут, но обычно попадаются у стен ледников, да и то обычно ночью, потому что днём их ледяное нутро наше солнышко хорошо высвечивает. А так как двигаются они не больно быстро, то их можно спокойно расстрелять или на куски топором раздробить. А удивился я потому что не забирались они раньше в остатки обогатительного цеха, которые тут повсюду разбросаны.
— Ясно. А ещё какая тут опасная живность водится? — задал я следующий вопрос, решив разузнать всё о местных тварях сразу.
— Ну про ледяных пауков, ты уже слыхал. Они на промороженных деревьях водятся и там свои ловчие паутины плетут. Если головой вертеть, то на свету, их можно легко углядеть. Кроме них тут имеются снежные черви. Эти твари типа той, что мы с тобой на мазутном болоте упокоили, но немного опаснее. Однако, ежели не выходить на большие, открытые куски снежного покрова и не шляться по взрыхленному насту, прямо над их ходами, то шанс быть утянутым в нору червя совсем мал. Ещё нежить тут всякая встречается. Некоторые люди что тут конец свой нашли, бывает поднимаются после смерти и промороженными бродят. Ещё мне тварь попадалась похожая на заросшего длинной шерстью, белого медведя. Она сволочь, тоже мёртвая, но быстрая. Я такую убил только один раз и очень далеко отсюда. Но самое страшное тут не это всё, а то что это лютое место иногда само порождает.
— И что же оно порождает? — насторожился я.
— Разное бывает и из-за этого здесь опасно ходить даже тому, кто десятки раз сюда раньше заходил и даже начал думать, что всё видел. Например, ежели увидишь лужу с растаявшей водой, близко не подходи, а если уж вблизи окажешься, то не заглядывай туда ни в коем разе — предупредил Щукарь, и наконец спустившись на ровную поверхность начал одевать снегоступы.
— А почему в воду заглядывать нельзя? — спросил я, удивившись самому факту возможного наличия здесь талой воды.
— Да подмечена тут одна каверза местной силы. Отражения, они ведь и ожить могут. И вылезет из такой лужи точная копия человека, которая к тому же и разговаривает. Существует такое отражение конечно недолго, но ведет себя мерзко и бед может натворить кучу. — Щукарь тяжко вздохнул и нахмурился, и в этот миг я внезапно догадался, что нечто подобное случилось именно с ним. — От всех других поверхностей, в которых можешь отразиться в полный рост, тоже держись подальше, а то как я давно подозреваю, те ледяные невидимки что тут встречается, из льда могут появляться, после того как там человек отразился.
— Странное проявление силы — проговорил я, и надев снегоступы, оценивающе осмотрел несколько занесённых снегом тропок, которые расходились в разных направлениях. — Павел Лукич, а тропы тут кто оставил? По виду они не особо старые.
— Это кажется так из-за того, что снежок тут не идёт, а его по снежинке постепенно приносит со стороны ледников. Так что на самом деле каждой тропе больше двух десятков лет. А после их только пару раз обновляли те, кто по глупости сюда влезал чтобы смерть себе лютую найти, как тот полудурок Худой, что в туннели замороженным на века остался.
Выбрав ту тропу, которая как мне казалось, уходила немного с сторону от нужного нам направления, Щукарь ступил на неё и медленно побрел вперёд, при этом каждые двадцать шагов останавливаясь и внимательно осматриваясь.
Догнав его, я постарался держаться на дистанции двух метров, при этом не опуская стволы двустволки и крутя головой на 360°. И как оказалось тут имелось на что посмотреть. Кроме торчавших из наста ледяных скал и стволов деревьев повсюду попадались шестигранные каменные глыбы. И как мне показалось, почти все они размещались чересчур симметрично, словно формируя свой, припорошенный снегом лабиринт.
Тропа шла мимо десятков таких камней, будто специально составленных в изгибающуюся цепочку. И проходя мимо я внезапно обнаружил что на каменной поверхности виднеются искусно вырезанные символы, сходящиеся в сложные орнаменты, переплетающиеся между собой.
— Тут под снегом, замершее озеро, метров в двадцать-тридцать глубиной — тут же принялся объяснять Щукарь, заметивший мой интерес. — И судя по тому, что я углядел там, в толще льда под нами, на дне покоится настоящий лабиринт из каменных столбов. Если забраться сильно дальше, то столбы кое где наружу вылезают метра на три вверх, и даже долину перегораживают.
Едва старик договорил, я внезапно заметил облачённого в тулуп человека. Поначалу подумал, что незнакомец стоит за почерневшим стволом дерева и за нами внимательно наблюдает, но уже через секунду понял, что он отвёрнут в другую сторону и скорее прижимается к нему спиной.
— Лукич, там кто-то стоит — просипел я и когда старик обернулся, указал стволами ружья на дерево, находящееся в пятидесяти метрах от нас.
— Всё нормально лейтенант, раз не двигается и не бросается в нашу сторону, словно любимую тещу увидел, значит это один из тех, кто здесь навсегда остался — начал объяснять Щукарь. — Судя по виду давно стоит, вон уже и к дереву намертво примёрз. Но подходить близко к нему всё равно не советую, ибо в животе трупа скорее всего ледяные пауки гнездо свили.
— И много тут народа сгинуло? — спросил я.
— Да хватает. Поначалу некоторые местные и военнопленные немцы по глупости в холод влезли. А после того как войска НКВД прибыли и всё оцепили, комиссии из Москвы прибывать начали и всем проверяющим было интересно что тут да как. Правда, когда тут несколько групп военных бесследно исчезли, желающих войти внутрь значительно поубавилось. Из-за этого все открытые входы, быстро завалили. Так что таких как мой тайный проход, почитай только два осталось.
— И всё-таки не пойму, почему об этих местах с годами словно забыли? Ведь территорию вокруг аномалий военные должны патрулировать. Да и борьбу с тварями по какой такой причине на местных скинули? Странно это всё — возмутился я, при этом продолжая пробираться по тропе, след в след за Щукарём.
— Лейтенант, ну я же тебе уже объяснял. Поначалу, первые пять лет и патрули ходили и батальон войск НКВД рядом с Артельной размещался, а потом вроде как все успокоилось. Ведь оно как получается, высоким руководителям из кремлевских кабинетов, проще все засекретить и забыть о том, что случилось, как страшный сон. Тем более что на них лично это никак не сказывается. А народ простой и служивые, что тут долго находились, так они как моя соседушка Авдотьюшка, даже те, кто много чего видел, легко выбрасывают всё это из головы. Ведь так жить легче, когда думаешь, что тебе что-то необычное просто привиделось. Ведь тут, даже люди, безвылазно проживающие на Тринадцатом километре, не верят, что совсем рядом всякое непотребство в натуре существует. Тебе бы с бабкой Матрёной пообщаться, она про это всё может лучше разъяснить нежели я — договорив, дед Щукарь остановился и указал на глубокую трещину в насте, пересекающую тропу и большой кусок равнины. — А вот тут давай аккуратно, подойди и фонарем своим посвети.
Подойдя ближе, я вышел на край метровой толщины трещины и включил фонарь. Луч света принялся многократно преломляться в сколах голубоватого льда, дав возможность оценить общую картину.
В результате я смог рассмотреть кусочек дна промороженного озера,
