Адвентюра наемника - Евгений Васильевич Шалашов
Не знаю, что за кожа покрывала нижние конечности этой твари, но клинок, разрубавший панцири, словно бумагу, только поцарапал ей лапу.
Но все-таки, удар был силен, потому что чудовище запрыгало на месте, смешно поджимая лапу, дав мне возможность откатиться в сторону и встать.
Я был вымотан до предела, и держался только на злости. Не зная, что еще предпринять, попытался скопировать ее поведение — прыгнул в одну сторону, потом в другую, подскочил вверх.
Прыжки получались так себе, и на долго бы меня не хватило, зато они сбили с толку чудовище, а я не замедлил этим воспользоваться, ударив мечом по предплечью.
С удовлетворением ощутил, что там у нее кожа совсем иная, мягкая и поддается моему мечу, а зеназаба остановилась и, подняв вверх морду, протяжно квакнула, словно жаба на икромете, а я успел резануть ее еще один раз.
— Артакс, ложись! — услышал я приказ мага и, не раздумывая, упал навзничь, ощущая, как над моей спиной пролетает огненный шар.
Первый шар. Второй.
Опираясь на локти, осторожно, чтобы не порезаться о собственный меч, привстал, но был пригвожден к земле новым окриком:
— Лежать!
Ишь, разорался. Надо мной пронеслось еще три файрбола, а когда я осмелился-таки приподнять голову, то увидел, как полуженщина-полулягушка, объятая пламенем, подпрыгивает, катается по земле, пытаясь сбить огонь, а неподалеку гарцует мой конь, раздираемый между желанием врезать этой твари копытами и страхом перед красными языками.
Но огонь, охватывавший страшилище, вдруг угас, и она начала подниматься. Вскочив на ноги, я ухватил рукоять обеими руками и рубанул по тому месту, где голова чудовища соединяется с туловищем.
Удар. Второй. Бил я от всей души, но пришлось нанести четыре удара, прежде чем уродливая башка отделилась от туловища.
Но даже после этого чудовище оставалось живым — руки и лапы дергались, а голова, откатившаяся в сторону, гнусно квакала и сверкала красными зрачками. Но все-таки, с адским созданием покончено.
От усталости я упал на голую землю.
К месту боя подтягивался народ. Рыцари осматривали на меня виновато и, как мне показалось, восхищенно, а один из возчиков, осмелел настолько, что решил потрогать ногой голову чудовища.
Лучше бы он этого не делал! Зубы клацнули и сомкнулись, сжимая ступню мужика, словно капкан. Парень закричал от боли, но один из рыцарей вбил острие меча в пасть и с помощью товарища сумел разжать челюсти.
Несчастный возчик сидел на земле и рыдал, пока с него снимали сапог. Похоже, пара косточек оказались сломаны. Что ж, впредь дураку урок. Не стоит совать ноги конечности куда попало.
— Сожгите ее, — приказал маг.
Габриэль проследил, чтобы все куски твари оказались собраны вместе и обложены изрядной кучей хвороста, а потом кинул туда огненный шар.
Я сидел и тупо смотрел, как куски чудовища охватывает огонь. И у меня опять не было сил, чтобы встать. Но тут в мой бок что-то ткнулось.
— Го-го, — виновато произнес Гневко, тыча в меня свои мягкие губы.
— И что ты мог сделать? — спросил я гнедого, обнимая его за морду.
Конь тряхнул гривой, стукнул копытом.
— Да ладно тебе, — хмыкнул я, успокаивая жеребца. — Плюнь и не вспоминай. Если бы полез лягву бить, меня бы зацепил.
Гневко снова стукнул копытом, еще раз тряхнул гривой.
— И-гго! — недовольно произнес он и сделал попытку ухватить меня зубами за плечо.
Вот ведь, нянька непарнокопытная. Но придется слушаться. Конь знает, что говорит.
— Да понял я, понял, уже встаю, — прокряхтел я, поднимаясь с промерзшей земли. Да, жеребец-то прав. Это я сейчас разгорячился, а так, недолго и простуду схватить.
— Господин граф, оденьте, — услышал я.
Нет, это не Гневко. Это Генрик догадался притащить плащ, оставленный в телеге. Ишь, заботливый. Я даже не стал делать парню замечание за неправильно сказанное слово. В сущности, не такая большая разница, надеть или одеть. Я и сам иногда путаю.
Гнедой, убедившись, что я одет, фыркнул, сделал недовольную морду, повернулся и ушел.
А я не сразу сообразил, отчего жеребец ушел и почему народ стоит с таким несчастным видом. Потом дошло — и в прямом, и в переносном смыслах. Вонь, исходившая от костра, на котором горели останки болотной твари была такой сильной, что пришлось отвернуться, да еще и упрятать нос в плащ.
Выхватив из ближайшего воза клок сена, я принялся с остервенением протирать меч, убрать с него зеленовато-белую жидкость, напоминавшую гной.
— Граф, поосторожнее с этой дрянью, — с беспокойством сказал барон, оказавшийся рядом. — Лучше бы ты клинок огнем прижег, так надежнее.
И впрямь, лучше эту гадость прижечь, словно язву.
Пока я мучился, задыхаясь от смрада, поворачивая клинок то так, то этак, Габриэль мужественно стоял рядом, изучая оружие поверженной гадины. Осторожно взяв серп в руки, барон принялся обжигать в пламени рукоятку и лезвие.
Решив, что меч достаточно очищен от скверны, протер лезвие тряпочкой, пропитанной маслом, потрогал режущую кромку. Хм… А ведь вчера затачивал. И зазубрина появилась. Где там мой Генрик? Нет, оружие я сам приведу в порядок, никому не доверю, а вот идти за точилом лень.
— Не хочешь пополнить коллекцию? — поинтересовался придворный маг, протягивая оружие.
— Однако, — только и сказал я, взвешивая на ладонях серп.
Внешне — серп как серп, но весил как рыцарский меч. Рукоятка из кости. Хотя… Хм. А ведь это не кость, а дерево. Лезвие из металла, по цвету напоминавшего бронзу с голубоватым отливом. Бронза, сколько помнил, сплав меди либо с оловом, либо со свинцом. Какой металл дает голубоватый оттенок? Может, это из-за ночной поры, да при свете костра? Надо днем повнимательнее рассмотреть. Я потрогал острие и, едва не порезался. Нет, это точно не бронза.
— Сикль, — произнес барон странное слово.
— Сикль? — переспросил я.
— Эта штука называется сиклем, — уточнил барон.
У меня было множество вопросов, но барон многозначительно покачал головой, подавая знак — мол, попозже.
Ну, попозже, так попозже, а пока уточним потери. Кестнер, успевший войти в роль моего помощника, доложил, что от серпа чудовища погибли два рыцаря, трое ранено, а также искалечено два возчика. Плохо дело. Так пойдет, обратно не с кем возвращаться станет. Ладно, доехать бы, а там видно будет. Авось, на обратный путь отец невесты даст свой конвой.
Оставив фон Кестнера распоряжаться, я, как и положено начальнику и герою, пошел отдыхать. То есть, к костру, где барон уже успел поставить котелок на огонь. Никак, отвар заваривает, или глинтвейн решил сделать. Любопытно, если бы он оставался трезвым, сумел
