Шах и мат - Алим Тыналин
Все это случилось еще до нынешней партии. После моей победы над Трубецким случилось множество событий, так или иначе способных повлиять на мою игру. И мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы остаться на турнире.
А ведь сначала, казалось бы, все шло так превосходно. После ошеломляющей для многих победы над Трубецким на меня как раз и обратил внимание Шаров. Я полагаю, что у него уже были наметки насчет того, кто выиграет турнир.
И этим кем-то явно не был я. Шаров вообще до этого никогда не слышал мою фамилию. Да и никто не слышал, кроме Муромцева. И не предполагал, что я внезапно возникну в числе претендентов на первое место.
Когда я принимал поздравления от Матвея и Яковлева, Шаров подошел ко мне, тоже пожал руку и спросил:
— А вы очень неплохо сыграли, молодой человек. Почему я не видел вас до этого на соревнованиях? Вы не москвич, может, приехали из другого города? Откуда вы выкопали это чудо, Сергей Иванович?
Я промолчал, а вот Муромцев ответил:
— Нет, он родился и вырос в Москве, Иван Яковлевич. Просто до этого не занимался шахматами всерьез, хотя у него были очень хорошие задатки. Но вот недавно загорелся идеей стать чемпионом и делает все, чтобы достичь этого. Тренируется упорно и изучает все игры. Анализирует и разрабатывает разные варианты.
Шаров посмотрел на меня и широко улыбнулся. Глаза, однако, остались холодными и неприветливыми.
— Очень похвальное намерение, юноша. Как говорил Кутузов, плох тот солдат, что не хочет стать генералом.
Насколько я помню, это высказывание принадлежало Суворову. Или в этой реальности поменялись не только великие шахматисты, но и полководцы? Надо будет посмотреть, о чем там кто сказал на досуге.
— А наш самородок прошел все отборочные турниры и сдал нормативы? — продолжал расспрашивать Шаров, сверля меня глазами. — Неужели он смог сделать это заранее?
Муромцев чуток замялся и почесал шевелюру. Он был похож на школьника, которого учитель застукал за подглядыванием в женскую раздевалку.
— Ну, у нас имелись некоторые бюрократические процедуры, которые мы не успели пройти, — сказал он, глядя в сторону. — Но это все мелочи, главное, что мы получили направление от федерации.
Шаров покачал головой. Глаза его хищно блеснули, как у волка, заметившего добычу.
— Как же так, Сергей Иванович? — укоризненно спросил он. Вроде бы добродушно, но в то же время неумолимо. — Мы же столько раз указывали вам на недопустимость участия неквалифицированных игроков. На этот счет в регламенте имеется соответствующий пункт. Мне надо посмотреть документы нашего гения. Если они не в порядке, тогда извините. Мы не можем нарушать установленные процедуры.
Вот уродец. Шаров ушел, довольно улыбаясь, а мы почувствовали себя вывалянными в дерьме. Я быстро просчитал варианты последующего развития событий и обнаружил, что они не очень обнадеживающие. Вот проклятье.
— Что же будем делать, Сергей Иванович? — спросил я. — Они что, и вправду могут отстранить меня от участия?
Тренер упрямо покачал головой.
— Только через мой труп! — свирепо рявкнул он. — Не бери в голову, я все решу. Готовься к следующей партии.
Готовиться в дальнейшем, однако, пришлось без него. Сразу после обеда Муромцев куда-то уехал.
Я отрабатывал прошедшую с Трубецким партию вместе с Яковлевым, потом, когда ушел и он, остался в одиночестве и наблюдал за другими играми. Вечером, после окончания соревнований, я ушел одним из последних. Шаров иногда поглядывал в мою сторону, но помалкивал.
На следующий день я сыграл партию с другим соперником, Игорем Потемкиным. Мой тренер сначала отсутствовал, потом пришел к самому началу партии.
Игра получилась интересная, как, впрочем и все на этом турнире. Уровень игроков зашкаливал. Их сопротивление моим атакам было яростным и ожесточенным. Они бились до последнего вдоха.
Так и этот поединок, определяющий финалиста, тоже прошел в непримиримой борьбе. Потемкин играл белыми. Мы разыграли испанскую партию.
Из-за того, что я играл черными и уже второй день не получил никаких вестей от Даши, я поначалу впал в некоторое оцепенение и занял пассивную позицию. Потемкин воспрял духом и уже поглядывал на меня с превосходством.
За доской сразу просчитывается состояние противника. Он, видимо, полагал, что я устал или растерялся и поэтому меня можно спокойно добить массированной атакой. После некоторой подготовки, правда, не слишком основательной, Потемкин атаковал меня на ферзевом фланге.
К этому времени я приободрился и увидел возможность неплохой контратаки на королевском фланге противника. В итоге, мы начали борьбу на флангах, причем Потемкин слишком поторопился и оказался чересчур самонадеян.
Он начал атакой пешкой на мою пешку, выведя ее на клетку b4. Я не отказался от размена и мы потеряли по две пешки каждый, но мой фланг так и остался прикрытым слонами и ладьей.
Потемкин не отказался продолжить атаку и после его отчаянной попытки вскрыть мой ферзевой фланг ему пришлось отступить, потеряв в ходе боя еще две пешки и слона. Я тоже потерял пешку и слона, зато теперь мои две ладьи стояли рядом и получили возможность ударить через все поле по фигурам противника.
Из-за того, что мы слишком долго обдумывали ходы, над нами тут же возникла угроза цейтнота. Под таким давлением я обычно умею играть острее и навязываю противнику быструю схватку.
В этот раз из-за цейтнота я вдруг сумел стряхнуть с себя апатию и начал играть с отчаянным риском, лихо и бесшабашно. Нужные ходы и комбинации вдруг сами появились в моей голове. Я видел развитие партии на много ходов вперед и использовал это для достижения преимущества.
После невероятно динамичной схватки на ферзевом фланге и еще в центре мы оба потеряли своих ферзей и слонов. Остались только ладьи и кони. И еще по шесть пешек у каждого. Время продолжало давить.
Я тоже не остался в долгу и перешел в контратаку в центре. Сначала пешками. Бросил пешку на f5, провоцируя на размен впереди стоящую пешку врага. Потемкин принял вызов, впрочем, как и всегда.
Мы срубили пешки друг друга на ключевой клетке е4. Потом я поставил рядом коня, тоже на f4. Опять предлагая размен фигурами, на этот раз уже конями.
Ладно, Потемкин и здесь не отказался от обмена ударами. Мы потеряли еще по пешке и по коню. Продолжая контратаку, теперь я ввел в бой ладьи.
У нас остались ладьи и по одному коню у каждого. А борьба все равно только начиналась. Сейчас будет самая настоящая бойня.
После небольшой перегруппировки мы установили все четыре ладьи на линии b, как будто выставили друг против друга мощные пушки. Причем их разделила только
