Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович
И вот на её коленях, как когда-то давно, лежала голова её Никки. Она с удивлением и ужасом прикасалась к его вискам, уже обильно посеребренным сединой и уже не хотела ничего — ни объяснений по поводу отставки всей свиты, ни обоснования скандальных назначений, из-за которых уже не один день колобродит весь Петербург, ни рассказа о более чем странном путешествии на Кавказ, когда он остался жив лишь по счастливой случайности. Остался — и слава Богу!
— Ваше Императорское Величество, он Вас не слышит, — участливо проворковал доктор, не отрываясь от своей работы.
В это время веки императора задрожали, лицо чуть порозовело и глухим грудным голосом, как будто преодолевая невидимое сопротивление, он выдавил из себя, поморщившись от напряжения и почти не разжимая губ:
— Мама! Мы в России и должны говорить по-русски. Товарищи нас не поймут, а это нехорошо… неправильно…
— Как скажешь, — тихо, почти шепотом промолвила вдовствующая императрица и положила свою тонкую руку на лоб сыну.
— Вот так, сейчас будет лучше… — закончил доктор свои шаманские манипуляции, сунув под нос царя какую-то вонючую дрянь, пахнущую настолько омерзительно, что воскресла бы даже дохлая мышь. Рыкнув, как раненый лев, император дернул головой и окончательно открыл глаза, безумно ими вращая и пытаясь определить, где он находится и что с ним происходит?
— Ваше Императорское Величество! — взял ситуацию в свои руки доктор, — только не вставать! Как минимум до завтра — строгий постельный режим! А лучше — до конца месяца! Не напрягаться! Не волноваться! Как можно меньше разговаривать….
— Доктор, — ещё слабым голосом император остановил поток врачебных указаний, — скажите, а моргать и свистеть разрешается?
Мария Фёдоровна, не выдержав, прыснула в кулачок. Доктор, слегка зависший после такого вопроса, тоже расплылся в улыбке.
— А вот это хорошо, Ваше Императорское Величество! Способность шутить — верный признак выздоровления… хотя, — погладил он задумчиво окладистую бороду, — в моей практике было и совсем наоборот…
Теперь уже грохнули от смеха все. Стресс требовал выхода и нашёл его в самой незамысловатой шутке и бытовом казусе. Мария Федоровна, всё ещё державшая на коленях голову своей силой, с удовлетворением заметила, как разгладилась жесткая складка над переносицей, поползли вверх брови. Всё лицо императора, до этого словно окаменевшее, снова приобрело знакомые беспечные черты её первенца Никки.
* * *— Тебе уже лучше? — заглянула к сыну Мария Федоровна, когда всё успокоилось, все приглашенные разошлись, а монарх был успешно перемещен в помещение, более подходящее для отдыха и лечения.
Император, полусидя в подушках, молча кивнул и положил на одеяло бумаги. Такая же солидная стопка высилась на прикроватной тумбочке.
— Опять работаешь? — с укоризной произнесла Мария Федоровна, с удовлетворением отметив про себя, что такая работоспособность и тяга заниматься делами её не раздражает, а наоборот — радует, — а ведь доктор предупреждал!..
— А я шёпотом, — коротко улыбнулся император, вызвав аналогичную реакцию вдовствующей императрицы.
— Никки, я тоже обещаю тихо и кратко, — мягко, но решительно произнесла она, присаживаясь на софу в ногах сына, — но мне обязательно надо с тобой поговорить. Я рада, что ты наконец-то решил всерьез заняться государственными делами. Но мне кажется, ты делаешь трагические ошибки, они накапливаются и могут аннулировать все твои добрые помыслы и принести только вред как тебе лично, так и государству в целом.
Император вздохнул, собрал разложенные по покрывалу документы, исподлобья поглядывая на императрицу и решая про себя, какую тактику избрать — иронично игривую, сводящую всё в шутку, или предельно серьёзную, предусматривающую в результате вербовку собеседника.
— Слушаю, — произнес он наконец, подняв глаза.
— Ты очень изменился, Никки, — с тревогой в голосе подалась вперед Мария Федоровна, — у тебя сейчас совсем чужие глаза — холодные и колючие. У них даже цвет сейчас другой… И твой голос… походка…
— Последствия контузии, — уже без всякой улыбки в голосе пожал плечами император, — врачи говорят, что всё должно восстановиться… Но это вряд ли можно считать угрозой для престола, не так ли?
— Вот сейчас опять, — наклонила голову императрица, — ты всё время перехватываешь инициативу в разговоре. Раньше ты молча выслушивал собеседника, а теперь давишь, жёстко навязываешь свою тактику…
— Просто в один момент я понял, что старая тактика опасна для жизни, — попытался отшутиться император, но это у него получилось неудачно, — так о чем мы будем говорить?
— Ну хотя бы о твоих знаках внимания иноверцам в присутствии практически всего Синода. А это ведь самая верная и надёжная опора трона. Ты слышал, что говорил митрополит Антоний? Я же видела, что ты хотел ему что-то ответить…Что?
— Я хотел напомнить митрополиту слова Иоанна Златоуста, — прямо глядя на Марию Федоровну, тихо произнес император, — «Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня…»
Вдовствующая императрица почувствовала, что у нее от возмущения перехватывает дыхание.
— Тебе известно что-то, что компрометирует отца Антония?
«Конечно! — хотелось крикнуть императору. — Иуды, они и лицедеи! Не Синод, а инвалидная команда! Сами священники, тот же протопресвитер Георгий Шавельский, криком кричали об этом: «Беспримерно убогий по своему составу митрополитет в известном отношении характеризовал состояние всей нашей иерархии». Знала бы эта наивная женщина, что члены Синода фактически признали революционную власть ещё до отречения Николая Второго. Хотя бы промолчали, так нет, разрешились специальным воззванием «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни…»
— Скажем так… — сказал он вслух. — Мне известно что-то, что компрометирует весь Синод, хотя их слабо извиняет другое библейское изречение: «они не ведают, что творят…»
— Никки, — собравшись с духом, решительно перешла в наступление Мария Федоровна, — Синод ты считаешь нелояльным и не считаешь его своей опорой, а этот омужичившийся бунтарь граф Толстой, он лучше? Почему?
— Потому что опереться можно только на то, что сопротивляется, матушка! А Синод — это кисель… болото…
— Что же сделало наше духовенство, чтобы ты бросал в них такие камни?
— Не сделало! — акцентировал император. — Оно не сделало, не делает и что самое печальное — даже не собирается делать главного! Оно не сплотило общество в единый организм. Не создало нацию единомышленников. Наоборот — духовенство способствует углублению раскола между подданными, принадлежащими к разным конфессиям. Российская империя сегодня — это несколько слабо связанных и плохо знакомых друг с другом цивилизаций, существующих в разных, редко пересекающихся мирах. Такая конструкция — лакомая добыча для хищников, хорошо подготовленных, циничных, нацеленных на результат и очень, очень жадных…
— Ты говоришь про Пруссию?
Император снисходительно улыбнулся. Бедная датская принцесса, родившаяся еще в то время, когда живо было рыцарское отношение к врагам и вопросы геополитики решали монархи. Рассказать бы ей, кто будет заказывать музыку на полях сражений в ХХ веке и что такое война на уничтожение — так ведь не поверит! Мимика императора не осталась без внимания. Мария Федоровна нахмурилась и сказала максимально строгим тоном:
— Никки, прекрати говорить загадками и уж тем более так снисходительно покровительственно улыбаться!
— Это загадки только для тех, кто не хочет видеть или смотрит в другую сторону, — мягко, хоть и с нажимом, сказал император. — Из-за введения золотого рубля за последние десять лет Россию накрепко скрутили кабальные кредиты, по которым мы уже сейчас заплатили больше, чем разгромленная Франция заплатила Германии. Ежегодно из нашего бюджета изымается сто миллионов золотых рублей, а будет ещё больше. Эти платежи — острый нож в спине страны! И деньги идут даже не другим государствам, а в частные банки. Российскими деньгами банки кредитуют Японию и натравливают ее на нас. А когда натравят, то окажется, что воевать мы будем не с микадо. Японское там будет только пушечное мясо. А все остальное уже сейчас является собственностью английских и американских финансистов… Даже это не самое печальное. Отдельно с Японией и с банкирами справиться можно. Но нам противостоит консолидированный международный пул банков, правительств и надгосударственных транснациональных организаций, пользующийся поддержкой населения. Нет, конечно, там внутри тлеет множество конфликтов, но когда дело касается противостояния с нами, их единодушию и сплоченности можно позавидовать. Так что война с Японией на самом деле будет войной с Британией и США при молчаливом нейтралитете Германии и Франции. Да и этот нейтралитет очень относительный. Как только Россия ослабеет, и Германия, и Франция с удовольствием начнут рвать её на части. Франция в прошлом веке дважды вторгалась в Россию. Германии и вовсе деваться некуда — её будут толкать расширяться только на Восток. А теперь возвращаюсь к вопросу — что у нас? Мы имеем страну, где каждое сословие живет своей жизнью, ничего не знает и не хочет знать про других. Они даже говорят на разных языках! Что мы знаем про крестьян? Как они выживают? Вы в курсе, что у нас 80 млн подданных живут натуральным хозяйством и полностью исключены из товарного оборота? Рядом с нами — вот буквально за дверью — население, равное по численности всем подданным Германии и Франции вместе взятым, не имеющее ни гроша в кармане! Что нас с ним связывает? Назовите хоть одну причину, которая заставила бы этих людей идти умирать за Отечество, относящееся к ним хуже, чем мачеха? Еще один важный момент: а что связывает сегодня наших иудеев, староверов и буддистов, если каждая конфессия для другой — terra incognita! У нас в регулярной армии нижних чинов, признающих себя мусульманами — 38 тысяч, из них офицеров — 269 человек. Что мы вообще знаем про них? Что их беспокоит и пугает? Что они ожидают и о чем мечтают? Что им говорят их муллы? Кто и где учит самих мулл? У нас есть ответ хотя бы на один из этих вопросов? А что делает Синод? Он пишет записки о реформе богослужения! Зачем этот Синод нужен крестьянам? Зачем он нужен мусульманам, иудеям, католикам и лютеранам? Зачем он нужен мне и Отечеству?
