В. Бирюк - Найм
Сольцы позычь или плетень поставить помоги… За соль тебе гужами отдадут, за помощь — помощью. Оно конечно, соль и на торгу купить можно. Да и работников нанять — не разориться… Да и у соседа своих делов выше крыши… Но опять же — какие у него могут быть дела? Серьёзнее моих. Как-то это не по-нашему, не по-людски, не исконно-посконно. Помогать же надо. Сегодня — ты мне поможешь, завтра — я тебе.
«Коль, что у вас не ладится, ну там не тот эффект,Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами,Денечек покумекаем и выправим дефект».
Одна беда — не всякий дефект лопатами да вилами исправляется. Другая — как там, откуда помощнички пришли, всё без «лопат и вил» навозом зарастает — вообще не рассматривается.
Мораль у этих моих общефилософских рассуждений вполне конкретная — бочара надо своего заводить. И бочара — тоже. И так, в идеале, строится каждая вотчина — все мастера свои. Натуральное, прошу прощения за выражение, хозяйство. Но полной загрузки не обеспечить — сбыта нет. Мастер работает в стиле — «день посплю, день полежу». И жрёт в три горла. Да фиг с ними, с расходами! Но он же от этих безделий — деградирует! Навыки профессиональные теряет. И тогда надо тащить из города нового. «Тащить» — вот так вот — ломая его волю и жизнь об боярское колено.
Только и в городах работают на заказ, а не на рынок.
Ещё раз и ме-е-едленно.
Эту фразу во всех учебниках можно прочитать. Все это знают. А вот чем оно оборачивается…
На торг выносят отбросы. То, что не разошлось среди своих, то, что отказался брать заказчик. То, за что со «своего человека» — стыдно плату брать. Остатки, неликвиды, некондиция.
«У нас по магазинам ходят только приезжие. А местным всё приносят на дом. Это чуть-чуть дороже, но удобнее». Не могу вспомнить из какой это юморески. Что-то о каком-то курорте. Здесь — не так. В смысле — «дороже». И — не курорт. А остальное — точно.
Конечно, есть исключения. Когда нужно что-то заморское. Дальний купец жбанчиками липовыми — плату брать не будет. Либо потребовалось что-то дорогое. За жеребчика-трёхлетку кадушками… многовато получается, не свезти. И — налоги. Налоги надо платить серебром. Серебро — вот только для этого.
«— Рабинович! Как вы посмели в анкете, в графе „Иждивенцы“, написать — „Государство“?!
— А шо? Таки ж — „да“.»
А так-то, в повседневной здешней жизни действует бартер. Ну, кто помнит «лихие девяностые», когда Уренгойгазпром зарплату выдавал японскими телевизорами. А потом полный самолёт телевизоров — ящики на сидениях сидят, пассажиры — рядом стоят. Как в автобусе. Помню один НИИ, который зарплату выдавал куриными яйцами и вермишелью. Тогда это называлось — «системный кризис» и «развал экономики». Здесь это норма. Яйца в оплату — не разруха, а обычный «святорусский» платёж небольшого размера. Разрушать ещё нечего.
Я только понять не могу: это ж какие интересные мозги надо иметь, чтобы проталкивать вот это всё, вот эту «Святую Русь», в качестве образца для подражания? Нет, есть и в моё время кое-какие дикие племена, папуасы там… Но своим-то зачем? «Бытие определяет сознание» — общеизвестная истина. Чтобы была вот такая «любовь к ближнему», как здесь, вот такое «сознание» — нужно ж и «бытие» такое же устроить людям.
У мастеров здешних — то густо, то пусто. Хоть как-то стабильные заказы — от соседей, родни, своих. Эти-то и делаются в первую очередь. «Постоянные клиенты», стабильность производства… Но… чем моё серебро хуже?
В Советском Союзе промышленное производство планировалось на пять лет вперёд. А гиганты буржуинской индустрии гарантировали любому платёжеспособному — исполнение заказов по микросхемам, например, за три недели. Ну и кто теперь где? Здесь, на «Святой Руси», да и вообще в средневековье — по-советски. Или это в СССР было «средневеково»? Реакция местных производителей на запросы потребителей — «не-своих»… как месячные у беременной слонихи.
В общем, заводится я начал. Ну и сослали меня. «Слуги мои верные». Вежливо так намекнули. «А не пошёл бы ты, добрый господин…» — Маранино добро вывозить. «Когда двое говорят — пьян, третий должен идти спать» — русская народная мудрость. Я и пошёл. Тоже много интересного оказалось. Ягодки-цветочки-травинки…
И за всей этой суетой как-то с Акимом толком не переговорил. Так-то я вижу: дед оживать начинает. До нужника уже сам дойти может. И какой-то… будто секрет какой знает. Такой весь из себя… Радостно-загадочный.
— Аким, ты чего такой? Будто чужую борть разорил. Мало что не облизываешься.
Шутка неудачная, дед — обиделся.
— Не твоего ума дело! Мал ты ещё!
Пришлось извиняться, потом опять эта суета с возами, с упаковкой. Моя ошибка: вместо того, чтобы сфокусировать внимание на главном — я занимался интересным.
С Прокуем его железяки посмотрели, кое-каких мыслей ему по-накидал. Конечно, когда на тебя раскрыв рот смотрят — это приятно. Не оторваться. Как петух на заборе кукарекает. Это я — про себя.
С Марой, как начали её майно выносить… Тут уж наоборот — я рот раскрыл. Кое-какие зелья… Настойка на двенадцати травах, снадобья комбинированного действия… Вы себе концентрированный крапивный яд представляете? Вот и я не знал. Причём, похоже — основное воздействие не от муравьиной кислоты, а от гистамина. Спазм гладких мышц, отёк тканей, сгущение крови… Ясно, что применяется не подкожно или внутривенно, но ведь как действуют! Если Мара не привирает…
Уже в последний вечер был момент, когда Аким меня в избу зазвал, всех выгнал и начал рассказывать:
— В Елно новый посадник пришёл. Сюда заходил, разговаривали. Сыска по делам твоим не будет. Ни по Перуну, ни по пруссам битым, ни по посаднице.
Опа! То есть — были варианты. Где-то я прокололся. А может просто — «не дурак пришёл»? На Руси ж умеют не только «слонов слонять да к стенке прислонять». Есть и умные мужики. С посадницей… «кто тело нашёл» — всегда у следствия первая версия.
— И по вотчине моей — год отсрочки дали. Так что, подымаем хозяйство. Может, и получится чего.
— И за что ж нам такие благодеяния? За какие такие дела-радости?
— А ты не насмешничай! Меня, Акима Рябину, в дружине княжеской помнят, наветам давним не верят. Новый посадник — из старых сотоварищей моих. Он мне жизнь свою должен. Это ты-то… малёк ещё, всей славы, что вон, уродину калечную притащил. А за мной такие деяния достославные есть…
Ну, когда дед на церковно-славянский переходит… Когда у него не «дело», а «деяние»… То пластом лежал, «Ваня, Ванечка…», а чуть ожил и сразу — «не твоего ума дело». Тяжко с ним. Начал я, было, извиняться да подлащиваться, а тут крик во дворе:
— Держи! Лови! Зашибёт!
Выскочил во двор — жеребчик, из возчиками приведённых, с коновязи сорвался. Народу и коней во дворе много, все орут. Конёк молодой, мечется очумело. Пока поймали, пока разобрались, пока мозги вправили — вожжой гнилой коня привязали… Так с Акимом и не договорил. Как зимой мне эта гнилая вожжа аукнулась… Ну, чего грустить — сам дурак.
Постоянно ошибаюсь в мелочах. Например, расчёт времени. Мы шли из Елно в Коробец полдня. Ну, чуть больше. И обратно так же поспели. Ага. В два пустых воза. А обоз в двенадцать гружённых возов… Да его только поднять да из города вытолкнуть — полу-утра уходит! А перевоз? Сперва через Десну, потом, на другом конце, хоть и через брод, через Угру… А между… Да что ж они такие бестолковые! Николай голос сорвал, Ивашка — рычит, Чарджи… — шипит. Только когда велел я Ноготку кнут полаческий достать да проверить… Ну, и Марана улыбаться возчикам начала… Затемно, но добрались и разместились.
Утром — «бардак, серия вторая» — погрузка на лодки. Как у авантюрников с фентайзийниками всё просто — «мы сели и поплыли». Корову в лодке кто-нибудь возил? Не в бомбовом отсеке, как в «Особенностях национальной охоты», а в плоскодонке? Как бедное животное в такой неустойчивой, качающейся посудине — раскорячивается, что оно при этом говорит и, главное, делает. А хвостом коровьим, как оказалось, можно не только мух бить, но и мужиков — за борт вылетают как гарпун китобойный. А тут баба Меньшакова над ухом воет: «Ой, коровёнушка моя, ой, кормилица»…
Ладно — корова. Скотина — что возьмёшь. Ладно — баба. Мужики… Лодки — местных, вроде бы — было всё сговорено. Но «проверка на прогиб» идёт непрерывно:
— А задаток?
— Какой задаток? Оплата по факту.
— Не. У нас с дедов-прадедов заведено — половину вперёд.
— Так что ж раньше не сказал?
— Дык, я ж думал, что ты знаешь. Это ж все знают. А иначе как же ж… Не, без этого… Никак… Не, без задатка не пойдём…
— Ладно. Николай, выдай им задаток.
— Эта… Ну… Не боярыч… Такого ряда не было. Это ж четверть серебра, а надоть половина. Не честно это, оммануть нас задумал… Не… Это ж скока гребсти… Туда, стало быть, обратно, а тама скоко… А вверх-то… против реки-то… Мы на тя пупки рвать будем, а ты людям, за труды их тяжкие…
