Владислав Морозов - БронеМашина времени
— Недели полторы тому назад. Ящики с патронами разгружал.
— И как там?
— Ну, попасть туда легче, чем на основной аэродром. Заборчик вокруг хилый, подходит проселочная дорога. На въезде шлагбаум и караульная будка, куда подведен телефон. Охрана — два-три человека. Обычно они ни хрена не делают и толкутся возле будки. Смена караула — раз в сутки. Кроме них, там обычно находится человек десять авиаторов, в том числе один летный экипаж.
— Почему один экипаж?
— Насколько я понял, у них одна машина стоит в ангаре, в полной боевой готовности, а на второй в это время ведутся регламентные работы. Судя по пальбе, они сегодня поставили один из «Юнкерсов» на пристрелку оружия. Хотя, по-моему, у них бывает и наоборот — боеготовая машина стоит на улице, другая — в ангаре. В любом случае летают они поодиночке. Пару «ночников» я здесь в полете ни разу не видел…
— Как туда лучше попасть?
— Вам прямо сейчас или как?
— Желательно.
— Так, часы у вас есть? Сколько сейчас на ваших чугунных?
— Четырнадцать часов тридцать шесть минут, — четко объявил капитан.
— Так. На базе обед начинается в два — два десять. И мы с моим покойным «дядей» на него опоздали. Но «ночникам» жрачку возят в термосах, на машине. Пока наполнят, пока погрузят, пока довезут. В общем, обед у них там начинается где-то на полчаса позже, чем на основной площадке. И судя по тому, что они только что стреляли, обед им еще не привезли…
— Ну и какой из этого вывод?
— А такой, что с минуты на минуту им привезут хавчик, и они на час прервут все занятия — сядут у ангара или в ангаре — жрать и пить свой эрзац-кофе. Все, исключая, наверное, одного часового, который будет сидеть в караульной будке у телефона…
— И что?
— А то, что лесом мы до них за полчаса дочапаем. А там уж дело ваше. Надеюсь, вы достаточно круты, чтобы завалить десяток фрицев. Кстати, их пристрелочная стрельба вам только на пользу — на основном аэродроме на выстрелы обратят внимание далеко не сразу. Так что?
— Веди, — усмехнулся капитан. — Раз короткую дорогу знаешь…
И я повел. Порядок следования был такой — впереди я, за мной тот гоблин, что зарезал Кауфмана, потом капитан, радистка и еще двое гоблинов. Судя по тому, что я производил в лесу больше шума, чем эти пятеро, ребятки были очень неплохо подготовлены. Перебежками я довел их до дороги. Услышав шум автомобильного мотора, мы залегли. Из-за поворота, в сторону основного аэродрома, протрюхал пятнистый грузовик-полуторка французской марки «Пежо» — в кузове среди пары термосов скучал зольдатик в поварской белой куртке поверх мундира. Значит, обед привезли и раздали. Что ж, кажется, мы вовремя… Перейдя дорогу, мы пошли дальше вдоль ее обочины, и, наконец, за деревьями стала видна цель нашего марш-броска. У опущенного въездного шлагбаума никого не было видно, дальше виднелся ангар, развернутый хвостом к нам «Юнкерс» и грузовик-бензозаправщик. Людей видно не было — как видно, все обедали в ангаре. Капитан жестами приказал нам залечь и послал одного из гоблинов к шлагбауму. Тот вернулся минут через десять, не больше…
— В будке один часовой, — доложил гоблин громким шепотом. — Чего-то жрет из котелка. Остальные в ангаре — слышно, как они там гомонят. Но сколько их там точно — определить нельзя…
Капитан сделал какой-то невыразительный жест рукой, и двое гоблинов бесшумно ушли вперед. Мы двинулись за ними следом, стараясь не шуметь. Подойдя почти вплотную к будке, мы снова залегли. Через минуту капитан сделал успокаивающий жест рукой. Можно, дескать…
Проволочное заграждение вокруг этой ВПП, похоже, поставили еще в прошлом году, как попало и до морозов. С того времени столбы и вовсе перекосило, а редкая колючая проволока (2–3 вертикальных ряда) проржавела насквозь и провисла. Во всяком случае, под нижним рядом колючки можно было спокойно проползти. Даже не по-пластунски, а на четвереньках. Что мы и сделали.
Как именно и когда эти гоблины успели снять часового, мне было совершенно непонятно. Но результат был налицо — часовой без каких-либо видимых повреждений организма мешком лежал в углу караульной будки. И был он явно непоправимо мертв. Его винтовка осталась стоять прислоненной к стенке, возле телефонного аппарата, а на хилом подобии стола (скорее это была просто доска, прибитая к стене караульной будки в виде полки) еще стоял котелок с чем-то желтоватым и ложка. В котелке, как я понял по запаху, был любимый местными гитлеровскими кулинарами гороховый суп-пюре с мелко покрошенным копченым беконом. Жратва еще не остыла. Я вспомнил, что с утра был не жрамши, и у меня заурчало в желудке. Хотя до еды ли было, теперь-то?
Нет, часового ребята, безусловно, сняли технично. Не то чтобы я по жизни сильно уважал профессиональное людобойство как «достойное джентльмена занятие», но и в этом ремесле (как и во всяком другом) попадаются мастера своего дела. Я-то в этом смысле всегда был любителем. И не скажу, что контактное убийство кого-то голыми руками или, скажем, холодным оружием может доставить мне удовольствие. Со мной такие досадные казусы случались всего несколько раз. Причем убиенные были сами кругом виноваты, а я при этом был, говоря культурно, «не в себе» и никаких подробностей потом вспомнить не мог — мне об этих моих «подвигах» со смаком и деталями рассказывали друзья-сослуживцы…
— Останешься здесь, — сказал мне капитан зловещим шепотом. — На случай чего…
И он со значительным видом (дескать, амнистия вам, гражданин Теркин) протянул мне маузеровскую винтовку убиенного Кауфмана. Я открыл затвор — патроны были на месте. На полке в будке завалялась пара запасных винтовочных обойм. Их я тут же переправил в карман своей спецовки — мало ли… Между тем орлы-разведчики живенько скинули свои рюкзаки и сложили их у стены караульной будки. Туда же отправилась и рация.
— Охраняй, — приказал мне капитан. — А если кто чужой из ангара выскочит — стреляй.
— Так точно! — ответил я шепотом, воистину ощутив себя служебной собакой. Пристроив ствол винтовки на бревно шлагбаума для удобства при стрельбе с упора, я присел на приступочку у будки. А разведчики уже ломанулись к ангару, из полуоткрытых ворот которого был слышен разноголосый гомон. Капитан и гоблины двигались двумя парами. Радистка с массивным «парабеллом» в руке держалась позади них, страхуя тыл. Все вроде шло по плану (если таковой у них, конечно, вообще был).
И тем не менее момент, когда бравы ребятушки разом вломились в ангар, я как-то упустил. Они почти мгновенно исчезли из поля моего зрения. Все, включая радистку. А через секунду в ангаре ударило сразу несколько автоматов и захлопали одиночные выстрелы. А еще через какие-то три-четыре секунды из ангара выскочили трое. И я сразу увидел, что это, увы, не разведчики. Впереди бежал молодой офицерик, в фуражке и серо-голубой служебной форме люфтваффе. Он был без оружия. Следом за ним бежали двое в синих рабочих комбезах техников. У одного из них в руке был «вальтер», а у замыкающего «процессию» — автомат. Впрочем, из ангара, в спину «автоматчику», тут же слитно хлопнули три одиночных выстрела. И он неуклюже рухнул навзничь, не успев сделать и десятка шагов. А вот двое оставшихся героев люфтваффе кинулись в мою сторону. Явно торопились добраться до телефона. Ну, «Теркин, друг, не дай осечки…»
И знаете, не дал. Где-то могу этим даже гордиться. Задержал дыхание и первым выстрелом снял того, что был с «вальтером». Он кувыркнулся на землю. Я передернул затвор, выбросив стреляную гильзу и следующим выстрелом «успокоил» офицерика, который, видимо, так и не успел ничего понять в происходящем. Видя, что эти двое лежат и не двигаются, я поднялся из-за будки, дослал патрон в патронник и, взяв винтовку наперевес, двинулся к ангару. При ближайшем рассмотрении оказалось, что офицерику я умудрился угодить прямо в лоб, под козырек фуражки. Специально так хрен попадешь… У технаря с «вальтером» еще мелко подергивалась нога. Ему моя пуля попала в горло, явно перебив что-то жизненно важное. Кровищи с него успело натечь весьма изрядное количество… Из ангара не доносилось никаких внушающих оптимизм звуков, и я, онемев от нехороших предчувствий, вошел внутрь.
Ну, сказать, что внутри была бойня, я бы, пожалуй, не рискнул, но… В общем, немецких гадов оказалось значительно больше, чем я предполагал. Среди поваленных скамеек, технических стремянок и складных столиков в лужах крови, их чертова горохового пюре и эрзац-кофе (или это было какао?) лежали в неестественных позах три немца в полетной форме (в кожанках), четверо в служебной офицерской и одиннадцать в комбезах и спецовках техсостава. Плюс к ним трое на улице и часовой. Итого — аж 22 вражьих трупа. Минус четверо наших… Капитан и все три гоблина тоже лежали на полу ангара, абсолютно без признаков жизни.
Эх вы, «парни, которым будет вечно по двадцать»… Те, «кто прославил десант», мать его за ногу… Сколько раз я уже видел, как погибают вояки из ВДВ, и ну никак не могу к этому привыкнуть. По-моему, эти парни никогда и нигде не осознавали, что служат в самых мифологизированных войсках. Ведь наши советские ВДВ ни разу (!) за всю их длинную историю не смогли применить так, как это было написано в уставах и отражено в военной доктрине. У тех же немцев, по крайней мере, были Крит и Голландия, у американцев — Нормандия, у англичан — их ублюдочная Арнемская операция (где они тем не менее высадили на парашютах и планерах целую дивизию с частями усиления). А у нас? Несчастная Вязьма — громкая, надолго оставшаяся в военной истории неудача. Днепровский десант — тоже стопроцентный, совершенно идиотский, провал, хотя, конечно, менее громкий… А потом, и во взбунтовавшейся Венгрии в 1956-м, и в не хотевшей ходить строем Чехословакии в 1968-м, и в бессмысленном Афганистане, нашу десантуру всегда высаживали только посадочным способом. Парашюты у нас существуют для больших учений и прочей показухи. Вообще в советских ВДВ, если кто не помнит, в реальных боевых условиях никогда не высаживали с парашютами больше батальона. Есть, конечно, полумифические истории про Анголу и прочую Эфиопию, но это все явные сказки и пьяные байки. А успешно наш десант отчего-то воевал только там, где использовался как самая обычная пехота (в Афгане, например), на обычных БМП, в обычных касках и тяжелых брониках. Без понтов и прочих голубых беретов (там, откуда я пришел, голубой цвет беретов был изрядно скомпрометирован невдолбенными псевдовояками из войск ООН и их действиями, к тому же сей головной убор был поводом для ускоренного отстрела его носителя). Вообще на моей памяти десант всегда посылали в самое что ни на есть пекло, словно их отцы-командиры не осознавали, что войны все-таки обычно выигрывают нормальная пехота и танкисты. И что без их успеха, а равно и без артиллерии, ВДВ — ничто, звенящая пустота, мыльный пузырь. Потому что броня у них (все эти их пресловутые БМД и БТР-Д) даже против пуль всегда была никакая, ПВО и собственная артиллерия — тоже. Снаряжение у них всегда было скорее прыжковое, а не пехотное. Боеприпасов они при себе обычно таскают до обидного мало — отсюда и гибнут пачками. Зачастую — геройски, как их и учат. Собственно, это — как раз главное, чему их учили и учат. Но реально я ни разу не видел, чтобы батальон ВДВ со штатным оружием устоял в поле против такого же числа обычных пехотинцев, усиленных, скажем, батареей минометов и взводом танков. На моей памяти подобные эксперименты всегда очень плохо кончались… Хотя что это я? Может, эти ребята вовсе и не из ВДВ, а, скажем, работают по линии ГРУ? Черт его знает… Ладно, спите себе, братцы… За вас теперь можно разве что отомстить.
