Евгений Красницкий - Бабы строем не воюют
– Тьфу! Боярыня, разумница… А ведь пялилась тогда на своего Лешеньку, чуть до дыр не проглядела! Он отрокам ПОВЕРИТЬ в Просдокино вранье приказал! Или вид сделать, что поверили. Хотя эти лопухи могли и вправду поверить.
– Так они и поверили навер…
– Да не о них речь! Просдоке же и не нужно было, чтобы поверили, ей требовалось, чтобы Лешка ее до дому проводил. А он все наоборот устроил: вроде как поверил, хоть ей это было и не нужно, а до дому провожать не стал, хоть она этого и хотела! Ну поняла теперь?
– Мудрено тебя понять, дядька Аристарх, уж больно много ты вокруг да около ходишь…
– Ох, вздеть бы тебе, Анютка, подол да нахлестать крапивой! Настена говорит, что от этого кровь к нахлестанному месту приливает. Может, тогда тебе думаться легче станет?
– Да что ж ты все ругаешься-то, нет бы объяснить…
– Не ругаюсь, а учу! А ты старайся, думай. Чай, боярыня, не девка несмышленая. Вспоминай вторую подсказку – про подчиненных.
– Ну-у, можно приказать наставникам, чтобы вид сделали… что поверили… будто плотники без меня не знают, что дальше… Ой, нет! Приказать наставникам всерьез проверить эти помосты?
– Ну-ну, давай, Анюта, поднатужься!
– Угу… а можно еще и отрокам велеть для пробы с этих помостов пострелять.
– Так, умница, продолжай!
– А еще можно другим наставникам на все это с той стороны вала посмотреть…
– И? Ну самое-то главное – что?
– Ага, поняла! – торжествующе воскликнула Анна. – Велеть им, чтобы ни слова в похвалу, а только в порицание… придираться ко всякому.
– О! Вот уже глас зрелой женщины, боярыни слышу.
– А еще можно заставить Сучка это все слушать, – с увлечением принялась перечислять она, – и чтоб ни слова поперек сказать не смел! А потом чтобы всё, что наставники укажут, переделал по их слову. А еще приказать, чтобы, пока не переделают, Сучок не смел из крепости к Алене отлучаться! Ой, да лысый дурень за это Нилу такую же прическу, как у себя, изладит!
– Ну! Я ж говорил: что-что, а пакость измыслить баб хлебом не корми! Хорошо, устроишь ты все как рассказала, а какую пользу с этого получить можно?
– Э-э… шутковать со мной наперед заопасаются.
– Это – раз. Еще?
– Прилежней работать станут, а то вдруг я опять позову наставников их работу проверить?
– Это – два. Еще?
– Ну… – Анна призадумалась. – А! Знаю! Получится, что я им тогда не поверила, а только притворилась.
– Не то! Об этом говорено уже. Дальше думай.
– А что ж еще-то?
– Думай, я сказал!
– Так, сейчас… погоди…
– А я и не спешу никуда, нам еще долго разговаривать.
«Что еще вывалит? Мне и этого-то выше маковки…»
Аристарх опять шлепнул ладонью по колену:
– Не отвлекайся! Какую еще пользу из этого случая извлечь можно?
– Да не знаю я, не придумывается никак!
– Тьфу, чтоб тебя. Самое же главное! Ну как тебе объяснить-то… Вот, к примеру, ты с другими бабами чем-то Варвару уела… или обсмеяла… Вы как, между собой некую общность ощутите, хоть на малое время?
«Господи, да чего ж он о простом так сложно-то…»
– А-а! Если я вместе с наставниками плотников, как Мишаня говорит, мордой об стол приложу, то я для воинов еще больше своей стану!
– Ну разродилась наконец-то! Я уж думал, повитуху звать придется. Верно, у воинов уважения и доброты к тебе хоть и немного, но прибавится. Глядишь, и вспомнит при случае кто-нибудь: а как мы с боярыней-матушкой плотников через хрен вертанули… Гм… Да-а, едрен дрищ… Еще что-нибудь измыслишь или иссякла?
– Все вроде бы…
– Нет, не все! Для себя самой, для того места, которым думаешь, что из нашего разговора добыла?
– Да я тебе все уже рассказала…
– Не все, тебе говорят!
Анна поежилась под тяжелым взглядом Аристарха, судорожно пытаясь сообразить, что же еще ему от нее надо, но он неожиданно сменил гнев на милость.
– Ну да ладно. Вспоминай-ка: с чего у нас разговор про Просдоку и про плотников начался?
– Это самое… сейчас… С того, что ничего похожего нет. Так?
– А чем закончилось?
– Что все, считай, одинаково было.
– Верно. А сейчас самое главное. Слушай внимательно да получше запоминай. Потом можешь время от времени мои слова про себя повторять, особенно когда какая-нибудь трудность у тебя объявится. Очень полезно.
Аристарх уставился Анне в глаза так, что та невольно подобралась, будто в предчувствии опасности или перед очень важным делом.
– Первое: ты на заботу с крепостным строением отозвалась так, как в общем-то обыкновенной бабе и надлежит – взяла и новый наряд себе измыслила. – Аристарх заговорил так, что пропустить его слова мимо ушей или усомниться в них стало невозможно. – Греха в том особого нет, ибо вы, бабы, так устроены, что, надев обновку, немного другими становитесь, не такими, как прежде. Но ты же баба не обыкновенная, а боярыня, начальный человек. Этого для тебя мало. Раз и навсегда запомни: если ты на беды, заботы и прочие неожиданности, даже радости, отзываешься, как обыкновенная баба, значит, ты либо сглупила, либо чего-то не поняла или просмотрела, одним словом, допустила леность мысли.
Ты, конечно, можешь спросить: а как боярыня на такое отзываться должна? Очень просто! Думать надо не о том, как эта беда или радость тебя, Аньку Лисовиниху, затрагивает, а о том, как это скажется на том деле, во главе которого стоит боярыня Анна Павловна из рода Лисовинов. Не бойся, это нетрудно. То есть тебе нетрудно, ибо ты баба зрелая, детная, большое хозяйство вести привыкла. Вот для свиристелок, мужа не познавших, это неподъемно, а тебе почти такое же делать уже приходилось. По молодости, вспомни, думала сначала про себя, потом уже про все семейство и про детей разом. Тогда ведь по-другому мысли текли? Так?
Анна только кивнула в ответ.
– А когда беда с Фролом и Корнеем случилась, тебе за весь род Лисовинов думать пришлось, пока Корней не оздоровел. И ведь про себя порой напрочь забывала? Так?
– Так…
– Ну вот… А теперь у тебя круг мыслей еще шире раздвинулся. Это понятно?
– Понятно, только… веришь, дядька Аристарх, так иногда хочется обыкновенной бабой побыть…
Анна даже и не заметила, что, как в молодости, назвала старосту дядькой.
– Верю, Аннушка, верю. По себе это знаю, но никуда не денешься, стезя такая. Не вздыхай, не вздыхай, это – плата за власть над людьми. Плата, конечно, немалая, но и незапредельная, и увильнуть от нее не выйдет, сразу все потеряешь!
– Да это-то понятно, – отозвалась Анна, не удержавшись тем не менее от тяжкого вздоха.
– Это одно, – помягчевший было голос Аристарха снова отвердел. – Теперь второе. Я тебе не зря напомнил, что ты зрелая, много повидавшая и много пережившая баба. И не зря я тебя заставлял искать общее в совсем казалось бы разных случаях. Все, что в прошлом довелось испытать, для начального человека, ежели к этому правильно подойти, опора и подсказка на будущее. Невозможно каждый раз заново придумывать, что и как тебе делать, с ума сойдешь. Учись находить в событиях общее с тем, что с тобой раньше случалось. Как это делается, я тебе только что показал, а дальше уже все от тебя зависит. Сумеешь этому научиться – станешь настоящей боярыней. И копи, собирай, запасай способы, хитрости, навыки действий, решений, слов и поведения в схожих по сути, но внешне разных случаях. Тогда сможешь все делать и быстро, и правильно. Поняла?
– Поняла.
– Тогда повтори.
– Да что ты меня, как девчонку неразумную…
– Повтори, я сказал! – Аристарх рыкнул так, что Анна поперхнулась на полуслове и послушно пересказала своими словами то, что сейчас услышала.
– Ну… как-то так. Правильно, пожалуй. Для начала повторяй это про себя каждый день, хоть бы и перед сном. И вспоминай разные случаи из жизни, хоть своей, хоть от других услышанные; и ищи в них общую или сходную суть. Поначалу будет непросто, потом попривыкнешь, и легче пойдет, но если постараешься, то вскоре ощутишь от этого великую пользу. Обязательно ощутишь! Ты вот, поди, терзалась: как это мне боярыней быть, как все в голове держать, как всем и всеми повелевать. И не только терзалась – робела наверняка. Так?
– Так, дядька Аристарх.
– Ну вот я тебе снадобье от тех страхов и терзаний, считай, дал. Но, если что, приходи, ни в совете, ни в наставлении не откажу.
– Спаси тебя Христос, Аристарх Семеныч.
– Гм… да… Благодарствую на добром слове, Аннушка. Жаль, ответить тем же не могу. Слово мое будет незлым, но поучительным.
«Господи, еще-то что?»
– Мы с тобой, Анюта, хоть до правильных вещей в разговоре и дошли, но одно слово ты очень и очень неправильное сказала. Я за него цепляться не стал, чтобы главную мысль не прервать, а вот теперь тебе на него укажу. Ты сказала: «Приказать наставникам». Где это ты видала, чтобы бабы воинам приказывали? Даже простым ратникам! А ведь Филимон десятник! И неважно, что увечный, от этого уважения к нему еще больше!
