Анафема: свобода воли. Том 3 (СИ) - Тутынин Антон
— Ого! Целая бизнес схема… чего ещё ждать от корпоратов? Я так понимаю, баллы можно дарить друг другу или расплачиваться ими с другими заключёнными?
— Всё верно, баллы исправления являются универсальной валютой тюрьмы, за которую возможно даже купить сокращение срока. Но как только баланс исправления обнуляется, заключённый подвергается обязательному пятиминутному наказанию, по окончании которого ему вновь начисляется пять баллов исправления.
— Как в тюрьме ограничено насилие между заключёнными? Существует ли система штрафов и наказаний?
— Данный вопрос выходит за рамки…
— Ой, да спиши уже всё что нужно! Не обеднею.
— Три балла потрачено. Действия насильственного характера, в том числе сексуальные, можно оплатить либо баллами исправления, либо принятием наказания в пропорции один бал — минута наказания. Тарифная сетка: изнасилование особы с влагалищем — пятнадцать баллов; изнасилование особи с половым членом — десять баллов; поправка на возраст — пять баллов за каждый год возраста жертвы ниже пятнадцати; лёгкое повреждение мягких тканей — пять баллов за квадратный дециметр; тяжёлое повреждение мягких тканей — десять баллов за квадратный дециметр; трещина в кости — десять баллов; перелом кости — двадцать баллов; лишение жизни заключённого — сто баллов исправления…
Ну и так далее. Прейскурант был такой длинный, что дослушивал его я уже внутри небольшого беспилотного автобуса без окон и с мягкой крышей, где уже сидело человек десять.
И группа № 466… судя по хмурым рожам арестантов, что туда направлялись вместе со мной, была тем ещё сборищем душегубов. Как и само то место, куда эта группа поедет.
Как раз то, что мне было надо!
— Ты смотри, какая милашка, — ко мне рядом почти сразу подсело какое-то чучело с гнилыми зубами и разрезанным глазом. Старый шрам шёл через всё его лицо, явно намекая на сложную жизнь и суровый нрав человека, — Того гляди обидят плохие дяди! А? Милашка не хочет получить защиту?
— Я с пидарасами не разговариваю, — ни к кому конкретно не обращаясь, ответил я в пространство перед собой.
— Ты кого это пидорасом назвал, а⁈
— Мужиков, что трахаются с мужиками.
В следующую секунду мою шею взяли в захват, а над моей головой зашептал всё тот же противный вонючий рот.
— Ты просто не разобрался… я покажу тебе, что значит быть пидарасом…
Фатальная ошибка приближаться ко мне так плотно. Незаметно дёрнув правой рукой, закрытой со всех сторон от сторонних наблюдателей, я безошибочно попал в нужную точку под подбородком любителя мужских жоп, после чего тот сразу как-то затих. Дёрнулся раз, второй, засипел и сразу отпустил мою шею, разомкнув свой захват.
«Что вы сделали?» — удивилась Зуриэль такой реакции врага.
«Спровоцировал спазм лёгких через стимуляцию особой точки на теле. Он разучился дышать на какое-то время» — пояснив свои действия, поспешил, как и все остальные, выразить недоумённое выражение на лице, покуда наглый пидор, возжелавший комиссарского тела, задыхался, неспособный вдохнуть ни грамма воздуха.
К сожалению, сдохнуть он так и не успел. От его ошейника и кандалов прошёл разряд тока, сбросивший мою технику, и этот урод снова ожил, бешено вращая глазами.
— Кхе-кхе… с-сука, — с подозрением поглядывая на меня, он сел чуть в стороне, на время притихнув. Вот только я не сомневался, что он попытается снова до меня доебаться, просто из принципа — таких не исправить.
Тем временем в автобус вошёл новый арестант… точнее арестантка. Та самая девочка двенадцати лет, что ехала в контейнере вместе со мной. И стоило ей зайти внутрь, как дверь дрона закрылась, а сам он тронулся с места — похоже, все кто был приписан к группе № 466, были теперь на борту.
Остановившись у входа, девочка сперва паникующим взглядом разглядывала наши бандитские рожи, а после неожиданно разревелась, закричала безумным визгом и попыталась выпрыгнуть из автобуса — благо тот был вообще без окон.
Как ни странно, но её остановили. Я сам не заметил, как оказался рядом, схватив эту дуру за лодыжку, и одним резким движением втянул её обратно в автобус. Усадил на ближайшее место, рухнул рядом и силой удержал на месте.
— Не дёргайся ты, не обижу!
Она ещё пару раз рванулась, но чувствуя мою железную хватку на своём плече, скоро обмякла, продолжил тихонько всхлипывать.
— Эй, смазливый! Поделиться не забудь! Ха!
— А-ха! Точно-точно, делиться надо! То, что спас эту сучку, молодец — будешь первым. Только и старших товарищей не стоит обижать!.. Обидятся.
Эпитеты, что неслись нам в спину и разные похабные предложения, меня не волновали совершено. Я мог убить их одним усилием мысли в любой момент, так что не волновался. А вот девчонка была чуть ли не в панике, дёргаясь после каждого грубого комплимента или озвученной фантазии. И даже сама не понимая что делает, она в итоге прижалась ко мне, инстинктивно ища защиты в более сильном человеке рядом.
— Странно, что тебя вообще сюда посадили. Я думал, заключённых разделяют по полу…
— Я убила… менеджера корпоратов, — сквозь швирканья носом, ответила вдруг девочка.
— Ага! Поэтому она едет на четвёртый уровень, а там нет разделения! — вмешался один из тех, кто сидел рядом, — Все преступники против власти корпораций сидят с четвёртого по шестой уровни одной кучей и надолго тут не задерживаются! Так что нам всем здесь терять нечего. Или в лаборатории сдохнем, или свои же зеки замочат! Только одно и спасает — от всего можно откупиться, если есть очки исправления. Даже свободу, говорят, можно купить!
— Пиздят. Максимум — скостить срок. Да и то тарифы там драконовские, — взял голос тот, что недавно ко мне подкатывал, предлагая защиту. Вскоре разговор перешёл в совсем другое русло и о нас ненадолго забыли. А минут через двадцать, преодолев несколько километров по внутренней территории огромной тюрьмы, мы въехали на подъёмник, начавший опускать нас в огромную шахту.
А как только люк над нами сомкнулся, отрезая от солнечного света, все наши попутчики тотчас притихли. Видать все они тоже впервые попали на четвёртый уровень Обелиска. И от нового опыта не ожидали ничего хорошего…
Стоило платформе, двигавшейся по наклонной поверхности шахты, остановиться, как перед нами раскрылись пятиметровые ворота, способные впустить в себя любой грузовик, а наш дрон покатил дальше уже по подземной части тюрьмы.
Зачем были нужны такие меры предосторожности, я понял очень скоро. Судя по тому, что я сумел уловить своим восприятием, кроме собственно мест заключения, столовых, камер содержания и прочих душевых, здесь располагались десятки лабораторий, где велись как хирургические, так и фармакологические и даже генетические изыскания.
По всему подземному уровню были разбросаны инкубаторы, внутри которых ощущалась жизнь, стояли газовые камеры, совмещённые с моргом. Столы для вивисекций и даже родильное отделение с подобием детского сада…
Теперь стало понятно, зачем нужно было держать женщин и мужчин вместе! Дети, рождённые в этом месте, никак не регистрировались и могли быть использованы в каких угодно экспериментах на любом этапе роста и развития своего организма.
Идеальные подопытные!
Доктор Менгеле, наверное, одобрил бы такой комплексный подход…
— Хозяйственные, с-суки… — прошипел я себе под нос едва слышно. Челюсти мои сжимались сами собой, как и кулаки на руках, и даже девочка рядом заметила моё напряжение, снова начав нервно ёрзать рядом.
— Всем скотам на выход! Бегом, бегом! — встретил нас на конечной остановке новый пропускной пункт с целым десятком точно так же хорошо оснащённых надзирателей.
При этом в нишах в стене анфилады, я даже заметил охранных роботов массой до десяти тонн, спавших до поры до времени. Взять это место штурмом и сбежать для простых людей даже и думать было нечего — все просто и глупо умрут.
Нас выстроили, подгоняя пинками и ударами прикладов винтовок, и вскоре начали разводить по камерам парами. Признаться, в этот раз я не удержался и вмешался в работу сотрудников тюрьмы, подтасовав списки на размещение. Пришлось потратить половину резерва, заставив тюремный ИИ принять нужные мне решения, после чего дополнительно проследить, чтобы начальник смены не заметил подмены и вёрстку нового списка.
