Столичный доктор. Том II - Алексей Викторович Вязовский
— Понятно, фрак, — оборвала меня портниха. — Встаньте. Сюртук снимите. Руки поднять. Направо. Спиной. Сядьте на стул…
Я уж не знаю, чего Ламанова не измерила своим портновским сантиметром. Но крутила долго. И при этом ничего не записывала. Потом, коротко бросив: «Одевайтесь», она что-то чертила на листке карандашом, при этом смешно шевеля губами, как это делают малограмотные, когда читают.
— Тысяча двести рублей. Первая примерка через три дня. В одиннадцать. Прошу не опаздывать.
Однако… Цены здесь… не общедоступные. Наверное, восхищение вердиктом отразилось на моем лице, потому что эта самая Ламанова решила мне объяснить местную политику:
— Я вам за шестьсот могу соорудить простенькую пару, чтобы было в чем на службу ходить. А вы получите настоящий фрак! На долгие годы! Вы в нем примете участие в таком мероприятии, о котором многие всю жизнь мечтают — и не получают. Плюс ко всему полдюжины рубашек, две пары жилетов, дюжина пар перчаток, десяток галстуков. Дело ваше, впрочем, можете и отказаться. Я даже посоветую, куда обратиться.
— Но мы даже не обсудили фасон!
— Господин Баталов, если я заболею и попаду к вам, вы будете обсуждать со мной предстоящую операцию и назначения? Скорее всего, нет, потому что сочтете меня несведущей в своем ремесле. И не ошибетесь. Так почему вы считаете, что разбираетесь в моей работе только на основании того, что вам придется эти брюки надеть?
Уела. И сказать нечего. Но цена…
* * *
Почтовое ведомство Российской империи в это время — эталон качества. Разноска отправлений — семь раз в день, не считая срочных. Вот это, я понимаю, сервис! Почтальоны все как один — здоровенные мужики в форме и с сумкой через плечо. Я когда этот элемент обмундирования первый раз увидел, мне чуть плохо не стало. От пояса и почти до щиколотки длина, и ширина не меньше. При желании человека среднего роста запихнуть можно.
Нам, в «Русский медик», эти ребята таскают корреспонденцию без устали. Глядя на сортирующего всю эту макулатуру Данилкина, я только поражаюсь своей недальновидности: такого специалиста и вовсе надо было вторым после меня нанимать. А я сгружал это на Вику, да и сам поначалу перелопачивал. Не то, что сейчас — милое дело. Личную корреспонденцию отдельно, деловую — в другую кучку. Хозяйственное — сразу Чирикову.
Вот в личной корреспонденции письмо пришло из столицы нашей империи, города Санкт-Петербурга. В фирменном конверте газеты «Врач». Но адресовано именно г-ну Баталову. Я после памятного диалога к изданию сильно охладел. Собирался даже «тайным указом» запретить врачам туда писать. Потом подумал — «Русский медик» выше этого. Тем более, что размолвка случилась не с коллективом газеты, а с Манассеиным — есть еще редакторы, рецензенты и прочая непричастная братия. Письмо я бросил в ту стопочку, где копилось всякое не особо срочное. И только на следующий день вскрыл и прочел.
Не перевелись еще люди, способные признавать свои ошибки. Манассеин написал письмо собственноручно, не прибегая к помощи секретаря. Это сильно повышало ценность послания. На хорошей веленевой бумаге размашистым врачебным почерком Вячеслав Авксентьевич каялся в лучших традициях горских народов — многословно и самоуничижительно. Выяснилось, что он наговорил лишку исключительно под влиянием эмоций, а мою честность подверг сомнению не иначе как в результате временного помутнения рассудка. Также тайный советник выражал уверенность, что мой талант, высоко оцененный всеми, с кем только ему пришлось на эту тему общаться, даст достойные плоды, которые станут предметом гордости российской науки. А может, и мировой.
Я даже второй раз перечитал, так мне понравилось. Мелькнула мысль зафигачить это в рамочку и повесить в таком месте, где я мог бы видеть письмо в любой момент. Но скромнее надо быть. Только в архив сохраню. В назидание потомкам.
Ложечки нашлись, но осадочек остался. Сам я в манассеинскую газету всё равно ни слова не напишу, даже если просить будут.
* * *
Я совсем не удивился, когда услышал те же самые слухи о беременности императрицы, что пересказывали друг другу мои врачи скорой. Кого ждать, да когда, да кто отец… Нет, последнее уже было шуткой, что я себе придумал и чуть не ляпнул, прохаживаясь по залу губернаторского дворца. Это все от стресса. Высшее общество, набриолиненные проборы, фраки, лорнеты… Никого не знаю, общих тем для бесед нет. Хотя нет. Один из персонажей званого ужина мне очень даже знаком. Это граф Шувалов. С рукой на перевязи, весь такой томный, похудевший с лица. Видимо, в больничке его держали на диете, фуа-гра не кормили. Увидел меня, подобрался, сделал шаг вперед. Разговоры в зале мигом смолкли, все на нас уставились, ожидая «продолжения банкета». А ну как мы тут добазаримся до второй дуэли?
— Граф, как ваше самочувствие? — первым нарушил молчание я, забирая у тормознувшего рядом слуги бокал шампанского с подносика.
— Спасибо, лучше, — Шувалов слегка опешил, даже не зная, как реагировать на мое участие.
— Плечо болит?
— Есть немного. Особенно по вечерам и в сырую погоду.
— Не увлекайтесь опием и прочими его производными. Привыкание к ним ведет к дурным последствиям.
— Каким же?
Граф явно расслабился, тоже взял шампанское. Гости потихоньку начали нас окружать и греть уши.
Я описал Шувалову последствия опийной наркомании, посоветовал после выздоровления регулярно разрабатывать руку — иначе может быть потеряна подвижность.
Народ зашевелился, начав хоть и массово, но аккуратно освобождать проход. Интересно, как они узнают? Телепатический сигнал получают?
В зал вошел Великий князь в сопровождении высокого статного мужчины в военной форме и внешне очень похожего на Сергея Александровича. Ясно, этот тот самый брат князя, генерал Константин Константинович, в честь которого устроен званый ужин.
Гости мигом позабыли про нас с Шуваловым, начали кружить хороводы вокруг Романовых. Представили брату князя и меня.
— Наслышан, наслышан, — милостиво покивал мне «два К». — Это вам мы обязаны изобретению аппарата измерения давления?
— Моя роль сильно преувеличена, Ваше Императорское Высочество, — пошел я на попятную. — Вся заслуга — это манжета. Сам прибор придумал Самуэль фон Баш.
— Немец?
— Австрияк. Я ему уже написал письмо с предложением о совместном патенте.
— Tres bien, tres bien, — покивал мне князь.
В разговор вступил Сергей Александрович, который сообщил нам, усмехаясь, что недавно давление мерили царю и царице, им понравилось, и августейшее семейство даже сами освоили всю процедуру. Ну
