Кровавый Новый Свет - Владимир Поляков
— Не рычи, дорогая, меня это очень привлекает, а время не то. Вот потом, ближе к ночи, — мечтательно прищурилась Бьянка, не восседавшая, а скорее возлежавшая на помеси кресла и кровати.
Не так давно сломанная и до конца не восстановившаяся нога требовала покоя, потому вместо прогулок, конных или пеших, три дамы собрались в одной из исключительно дамских комнат замка Святого Ангела. Были там и такие, поскольку что Чезаре Борджиа. что его отец понимали — своим прекрасным половинам и просто близким и родным женщинам надо оставлять личное пространство, куда мужскому роду племени ходу либо совсем нет, либо редко и по особым случаям/приглашениям. Для собственного душевного здоровья полезно.
Хуана уже почти не краснела при подобных упоминаниях. За годы, как оказалось, привыкнуть можно ко многому. В том числе и к необычным отношениям среди женщин, которые в Риме ну совсем, как оказалось, не порицались и греховными не считались. То есть о них просто не говорили из официальных уст Святого Престола. Но все и без того знали — любителям мужских задниц в Вечном Городе да и вообще в империи делать однозначно нечего, в то время как ценительницы прекрасного… Допустимая и понимаемая слабость, только и всего.
Впрочем, сейчас императрицу больше беспокоило то, что ставшая неотделимой от семьи Бьянка пребывала в весьма раздражённом состоянии. Всё из-за случившегося перелома ноги во время падения с лошади. Именно это несчастье и не позволило ей оказаться там, где как она считала, ей самое место — рядом с Чезаре, охранять которого и вообще всяческим образом помогать поклялась если не с первого дня знакомства, то уж точно после того, как между ними не осталось никаких тайн. Ведь если Лукреция просто беспокоилась за любимого брата, то Бьянка ощущала, что подвела того по собственной если не вине, но неосторожности. Боролась с подобными мыслями, конечно, но не всегда успешно. Но пока…. отвлеклась на эмоциональную вспышку сербской королевы.
— Ещё и «особо тайные» бумажки свои оставил, — продолжала возмущаться Лукреция, размахивая запечатанным конвертом. — Это только один, а их с десяток. Даже перечислил, при каком случае это можно вскрыть и кто вообще может быть допущен к тому, чтоб увидеть написанное. Там имён меньше, чем пальцев на руке!
— Наши точно есть.
Лукреция кивнула, соглашаясь с любовницей. Кто, если не они? То-то и оно, что, помимо тут присутствующих, имелись имена лишь отца, Мигеля и… и всё. Разве что приписка, звучащая так: «Дети ещё слишком малы, им в их нежном возрасте ничего толком не понять, а потому не стоит смущать их пока до конца не окрепший разум». А ещё…
— Оставил тут, словно завещание. Мне из-за этого не по себе становится, — запал Лукреции сменился тревогой. — Раньше он никогда так не делал, даже когда я знала. что будет в очередной опасной битве участвовать. Командовать то есть. Ты же с ним везде была, Бьянка, вот и скажи что-нибудь!
— Он не опасается умереть. Больше обычного не опасается, — поправила себя та, заодно поправив и положение вроде как сросшейся, но ещё доставляющей немалое беспокойство ноги. — Там нечто особенное, что не должно пропасть ни при каком условии. Ты про приписку на обратной стороне не забыла? Я помню, могу наизусть произнести.
Лукреция тоже помнила. Конверт, которым она размахивала, был единственным из оставленного и запечатанного, который разрешалось выносить из особой, предельно хорошо защищённой комнаты, охраняемой сменяющими друг друга отборными головорезами её брата. Давших клятву стеречь, а потому готовых это делать, несмотря ни на что и ни на кого. В частности, выносить остальные запечатанные документы запрещалось, да и вообще вскрыть их можно было по прошествии определённого времени и лишь в присутствии более половины тех, кто вообще имел на это право.
Замысловато, слишком усложненно? Так могли сказать многие, но точно не Лукреция с Бьянкой, которые успели понять, как именно привык жить и мыслить близкий им человек. В конце концов, именно такой образ мыслей и помог роду Борджиа взлететь на самый высокий пик и при этом не мимолётно, а намереваясь оставаться в таком положении не годы даже, а минимум десятки лет.
— Он. Меня. Заставил слишком сильно волноваться! — отчеканила наместница, сейчас формально управляющая империей. — И я ему сейчас стр-рашно отомщу! Возьму и аккуратно вскрою этот конверт. Так, чтобы печать не ломать. Нужен только кипящий сосуд и очень острое лезвие, чтобы сперва размягчить сургуч, а потом…
— Знаем-знаем, — улыбнулась Бьянка. — Чезаре сам тебя этому учил, как и многому другому. И вряд ли сомневался, что любопытство довольно скоро приведёт именно к этому.
— То есть… Ты не против? — опешила Лукреция.
— Я принимаю неизбежное, — и тут же сменив тон, Бьянка добавило. — А ещё мне тоже интересно, что там написал этот несносный Чезаре, заставляющий переживать о нём всех нас троих. Давай-давай, приказывай, пусть приносят всё нужное!
Прислуга в замке Святого Ангела была почти идеальная. Появлялись быстро, без разрешения не говорили, помимо необходимости, да и отточенные умения, подобающие именно слугам, присутствовали. А как иначе? Отбирались то из множества претендентов и претенденток. Близ верхушки империи, помимо щедрого жалования, можно было надеяться и на случайные, но от того не менее значимые милости.
Впрочем, принесли только жаровню и несколько сосудов с водой, из которых Лукреция намеревалась выбрать наиболее подходящий. Что до острого лезвия… Тут можно было только улыбнуться. Что при ней, что при Бьянке, что в собственно комнате, где находились все три дамы, клинков хватало. Разве что Хуана имела при себе лишь один короткий кинжал, более похожий на произведение искусства, чем на оружие, да и то по просьбе мужа. Дескать, негоже прекрасным девушкам не иметь при себе хоть чего-то, с помощью чего можно защитить собственную красоту. Ведь случаются ситуации, когда защитников может и не оказаться рядом, пусть и по самым уважительным причинам. Так что, порой печально вздыхая, императрица и носила при себе то кинжал, то маленький, похожий на игрушку пистолет. Но кинжал всё же чаше, поскольку не опасалась, что тот внезапно выстрелит. А объяснить испанке из Дома Трастамара. что творения великого механика Леонардо да Винчи просто так, без пожелания владельца, не стреляют… Женское упрямство, оно и коронованным особам не чуждо. Скорее напротив, у них оно порой сильнее прочих проявляется.
Совсем немного времени прошло, и вот размягчённые паром сургучные печати аккуратно срезаются бритвенно
