Князь Ядыгар (СИ) - Агишев Руслан

Честно говоря, за последние несколько дней я вообще из дворца не выходил. По-хорошему, мой дом ограничивался лишь царской опочивальней, моей каморкой по-соседству и, собственно, сортиром. Поэтому творившееся за границами этого мирка мне особо–то и известно не было. «Неслабо девки пляшут, если снизу посмотреть! Я-то, оказывается, вон кем стал за эти пару с небольшим дней! И боярином, и царским сродственником, и душеприказчиком! И земель-то мне немеряно пожаловали, и злато-серебра отсыпали немеряно! Мать их за ногу! И жену мне уже царь самолично сыскал из самого знатного боярского рода! И царь мол слушает тебя во всем! Приехал, Б...ь! Теперь, как пить дать, отравят. ОТРАВЯТ! Не-ет, надо валить в церковь. Срочно, к иконе... Да, это оказывается еще не все...».

– Еще, хан, сказывают, что якшаешься ты со злыми духами, – продолжал Иса, не замечая, как я на глазах меняюсь лицом. – Мол только богомерзкому чернокнижнику под силу утопшего воскресить. Ден пару назад, слыхивал, как говорили, что кажный день пьешь ты колдовское черное зелье для мужской силы и после всех честных женок бесчестишь. Этим же зельем и царя, мол, опаиваешь.

«Ни черта себе! Чернокнижник! Зелье! Б...ь, для мужской силы? Как? Кого я обесчестил? Кого? Покажите хоть одну девицу? Было-то пару раз, как говориться, по обоюдному согласию... Опять, обвинение в колдовстве! Что за дерьмо такое?! Вроде все разрешилось, и тут опять! Специально гадит что ли кто-то... А что врагов теперь у меня море. Кто же этот, падла? Убил бы, этого хитроумного урода. Иезуитские хитрости какие-то». Идя в сторону рынка, я от возмущения даже дорогу толком не различал. Ноги словно автоматом, сами собой переставлялись.

– И в идолов языческих, мол, веруешь, – не прекращал Иса. – Что околдовал ты урусутского коназа...

Эти обвинения были смешными. В них ни на грамм не было правды! Однако, я прекрасно понимал, что правда сейчас нужна лишь мне. Остальным, же довольно и этого. «Линчуют, как есть, линчуют. Поди уже и веревку готовят. Хотя, сейчас это не в моде. Бошку просто отрубят или вон псами затравят... Б...ь! Что за дерьмо мне в голову лезет! Сейчас, главное Вани держаться надо! Ваня – это мой спасательный круг! Короче, на ноги его срочно ставить надо, а потом в соборе креститься и досвидос!».

Решив это, я пошел быстрее. За нарядными теремами и глухими заборами, еще не были видны деревянные прилавки рынка, но все его запахи уже будоражили мой голодный желудок. Тянуло и жареными пирожками, и душистой похлебкой, ароматных хрустящим хлебом. Ко всему этому примешивался и тяжелый душок соленой рыбы. Через сотню шагов нам уже пришлось обходить многочисленные тянущиеся возы с товаром, орущих друг на друга их возниц, десятки попрошаек и нищих.

– Наконец-то, – выдохнул я, когда вереди замаячили долгожданные торговые ряды; десятки и десятки разных деревянных прилавков и навесов нарядными тканями, гогочущими гусями, бурыми железными крицами и т. д. – Давай-те, к восточным купцам сначала. Риса для ролов возьмем...

До рядов, где стояли торговые гости с Востока, дошли не сразу. Пришлось протопать едва ли не всю площадь, вроде будущую Красную.

Возле одного из деревянных прилавков, за которым важно расположился довольно крупный мужчина с восточными чертами лица, я остановился. Для моих кулинарных задумок мне нужен был рис или как его здесь называли сарацинское пшено, а купить его можно было лишь у купцов с Востока.

«Если рис здесь раздобуду, что царя-батюшку можно будет побаловать почти настоящими ролами. А что? Приготовлю еще парочку легких салатов, отварю немного куриной грудки. Все это залакируем горячим травяным настоем… Да, пожалуй, так пойдет. А то, мать их, кулинары, жареного мяса наготовили для царя. Ха! Медвежатинку, видите ли он любит. Болваны!». В этот момент я почувствовал легкое касание и, повернув голову, увидел какого–то мужичка в овчинном тулупе с жалостливо просящим взглядом.

– Иса, подожди! – я махнул рукой, когда мои воины уже начали оттаскивать едва не заскулившего незнакомца. – Кто ты таков, мил человек? Говори.

Тот повиснув на руках у моих людей, тут же попытался бухнуться мне в ноги. Когда же этого сделать не удалось, начал всхлипывать, размазывая по лицу слезы. И ведь так естественно, гад, это делал, что я невольно проникся к нему жалостью.

– Милостевец, токмо к тебе взываю, – тучный мужичок вдруг совершенно по-бабье взвизгнул. – Помоги! Христом Богом молю, помоги! Не дай моим малым деткам пропасть! Ведь, антихрист, по миру грозит пустить! А деток крымчакам продать.

Ничего не понимая в этом потоке слез и рыданий, я сделал знак оттащить мужика в сторону, в укромный уголок между двумя высокими навесами. Здесь уже, усадив того на охапку валявшейся соломы, я приготовился слушать заново.

– Хватит визжать! – для начала рявкнул я на мужичка, который тут же заткнулся; с закрытым ртом, бородач стал испуганно таращить глаза. – Говори, что хотел. Только тихо и по делу.

Дело-то, оказалось обыденным... для этого времени. Мужичок этот, назвавшийся Аркашкой сыном Тимошки Кривого, торговлей промышлял. В Новгород кожи возил, где местные хитровыделанные купчины «за копейки» все у него перекупали и его же бывший товар уже втридорога «толкали» купцам из Ганзы. Аркашка же, недовольный таким отношением, решил в этом году пушниной заняться. На свои и на занятые деньги снарядил два коча и отправился за мехами по новгородским землям. В пути от непогоды оба судна он потерял, сам же еле-еле смог обратно добраться.

– Боярин же Трифон Афанасьевич долг уже требует. Только не три, а аж десять рублев спрашивает. Я же говорю ему, что не было такого, – едва не трясся от негодования купец, все порываясь броситься мне в ноги. – А он мне, мол, ряд покажь! Ан на слово мы договаривались. И послухи, ироды, стали на его сторону. Все, как един, твердят, что на десять рублев договаривались, – наконец, ему все же удалось вскочить с места и обнять мои сапоги. – Богородицей клянусь, господине, лжа все это! Не было такого! Я же по правде хочу... А он по миру грозит пустить. Женку к себе зовет. Мол, с нее не убудет, а мне послабление сделает... Помоги, княже! Я же, что хучь сделаю! Все сделаю!

«И здесь разводилово. Черт, как обратно попал. Уроды, кругом одни уроды! И страшно ведь, что боярин этот не один такой. Здесь в кого пальцем не ткни, так попадешь или на жадного борова, либо на отморозка, либо на садиста какого... Я еще Ваню ругаю за его мысли. Б...ь, сам бы в его шкуре давно бы уже вешал всех, начиная с самого верха».

– Да, отцепись ты от моего сапога. Аркашка, говоришь, тебя зовут. Дам я тебе денег, – тот снова вцепился в сапог. – Отпусти, сказал! Черт, а то передумаю! Только сделать мне за это кое-что надо...

Подумалось мне, что, если задержусь я тут еще на некоторое время, понадобиться мне верные люди и за пределами царского дворца. «Как говориться, без запасного аэродрома сейчас никуда! Так..., а что собственно тянуть-то?!». Парочка идей, что уже давно крутилась у меня в голове, сейчас буквально просилась на язык.

– Успокойся, я сказал. Выкуплю я твой долг. И с боярином вопрос решим. Помогу тебе, а ты мне отслужишь. Только помни, князь Ядыгар не только милостив к своим слугам, но и жесток к своим врагам. Сильнее же всего я не люблю иуд, что своих предают, – купчина начал, сначала медленно, а потом все энергичнее и энергичнее трясти головой. – Гляди, что мне от тебя нужно...

Меня уже давно мучила одна мысль, которая я никак не мог проверить: а что, если за ту самую картину-портал сойдет и самая обычная миниатюра в средневековой картине? В свое время я не раз держал в руках эти громадные рукописные книги в богатых окладах, вышедшие из под пера сотен безвестных писцов XVI-XVII вв. Всякий раз я едва ли не с благоговением касался пальцами старинных пергаментных листов, с восхищением рассматривая тщательно прописанные красочные миниатюры. Это были на самом деле целые картины, где художники с великим талантом прописывали целые картины из реальной жизни или из библейских сюжетов. Собственно, думал я, а почему бы такая миниатюра и не стала моим билетом домой?!