Дело чести (СИ) - Земляной Андрей Борисович

— Значит так, ваше сиятельство, есть дом в Хамовниках, прямо на берегу реки, есть хороший особняк на слиянии Сетуни и Москва-реки, и роскошный дворец возле Троицкой церкви. Все три дома требуют ремонта, но не капитального. Везде есть большой участок, и в бывшем доме генерала Попова, зимний сад с фонтаном. Я вам написал все три адреса, и как только вы определитесь, то поставьте меня в известность, чтобы мы начали оформлять документы. У вас есть юрист? Отлично. Тогда чтобы не терять времени, пусть он сразу приезжает в департамент земельного имущества, и там всё сделают.

Но смотреть дома Николай сразу не поехал, а поехал к одному из тех, чьё имя было в его записной книжке, обозначено буквой «К». Консультант. Хороших специалистов в разных областях, умеющих быстро соображать и давать чёткий ответ на поставленный вопрос, Николай брал на заметку, и вносил в специальный список, после чего, привлекал их для различных экспертных заключений. В делах строительных таким экспертом для него был знаменитый московский академик архитектуры Щусев Алексей Викторович. Разумеется, такой простой вопрос как выбор дома, мог и должен был решить человек рангом пониже, и Николай справедливо полагал, что Алексей Викторович просто назначит ему в помощь кого-то из своих учеников. С тем и позвонил секретарю академика, но внезапно нарвался на самого Щусева, и после допроса с пристрастием, был направлен в первый адрес с наказом ждать.

В итоге, на смотрины приехали целых три автомотора со студентами, которые под суровым надзором Алексея Викторовича сделали полный осмотр всем трём зданиям, залезая даже в подвал. Сторожа поначалу пытались что-то сказать, но видя генерала утухали, и издалека смотрели как толпа в двадцать человек делает мгновенную ревизию зданию и прилегающим коммуникациям.

В конце Николай завёз всю компанию в Тестовский ресторан на Воробьёвых горах, и не слушая возражений, оплатил угощение, а сам уединился со Щусевым в отдельном кабинете.

— В общем так. — Алексей Викторович выгрузил из кармана толстый блокнот, и пролистал страницы. — Дом в Хамовниках, вполне хорош. В его пользу говорят и большой участок, и собственная пристань, и относительно свежие водяные и газовые трубы. В том районе вообще всё свежее, так как после сноса одноэтажного самостроя, там сначала положили трубы и провели электричество. Но сам дом не очень удачный. Перестроить для увеличения его будет непросто, и там будет сыровато. Гидроизоляция стен не сделана, а делать её по готовому зданию довольно дорого. А вот старый дворец Карамышевых возле Троицкой церкви совсем не рекомендую. Да он самый дешёвый, но там придётся вложить большие деньги в ремонт, прокладку труб, и прочее, хотя сами стены вполне простоят ещё сто лет. Ну и последний по списку, дворец на слиянии Сетуни и Москвы, кажется мне наиболее перспективным. Если позволите, мы сделаем перепланировку и вместо старого анфиладного дворца, через год получите вполне современный дом со всеми удобствами и даже горячей водой. Кроме того, там довольно большой участок, и хватит места и на зимний сад, и вообще на всё что пожелаете. Там правда примыкает городской парк, но это мелочи. Зато место уж больно хорошее, да и здание совсем новое. Самой коробке нет и двадцати лет, хотя подвалы, на которых она стоит весьма приличного возраста. Но там своды такие, что и нас переживут, и наших внуков.

На том и порешили. И хотя сам дом и стройка обещали вылиться в двадцать пять миллионов, но дело того стоило. Личное участие Щусева, было гарантией высокого качества работ и скорости, так что Николай с лёгким сердцем скинул эту заботу с себя, передав все дела по новому дому юридическому отделу.

Подхватив Анечку и сестёр Басаргиных, выходящих из зоопарка, на двух машинах поехали в Дивногорск, а оттуда на аэродром, где Николай аккуратно, словно вазу из венецианского стекла, покатал сестрёнку на самолёте, полетав над Москвой, а закончили день у родителей, где Белоусовы собирали небольшой праздник для друзей, с небольшим концертом, и благотворительной лотереей.

Николай не любил такое времяпровождение, но как заповедовал Феофан Грозный, не реже раза в неделю, и не меньше пяти раз в месяц бывал на различных светских вечерах, поддерживая знакомства. Иногда это было полезно, когда удавалось поговорить с кем-то из промышленников или купцов, иногда поучительно, когда на подобном вечере он встречался с князем Голицыным, имевшим острый взгляд, и не менее острый язык, но в большинстве случаев просто скучно.

Так случилось и в тот день. Николай бродил по комнатам разговаривая с гостями, и борясь с желанием уйти в ту часть дома, куда гостям не было доступа с удивлением наблюдая как его папа, тоже в общем совсем не любитель подобных сборищ, интенсивно общается с приглашёнными, расточая улыбки и комплименты дамам, представляя друг другу незнакомых и вообще плавая словно рыба в воде. Временами он останавливался то у одного то у другого гостя, и уделял ему несколько больше времени, из чего Николай сделал вывод, о том, что его отец занят сбором какой-то информации, или уточнением уже имеющейся.

Но в отличие от Белоусова старшего, у младшего был куда более спокойный участок, где только что потоптались такие слоны, что ещё год-два всё будет тихо словно в морге.

Кого могли — посадили, кого не смогли посадить — напугали до кромешного ужаса, а остальные просто сидели тихо чтобы не попасть в число первых и вторых.

Но всё равно находились люди среди купцов и промышленников, продвигающих свои интересы. Весть о расширении Стражи уже разошлась по России, и все понимали, что восьмидесятитысячное войско потребует огромное количество всего. Оружия, тканей, продовольствия, фуража, и прочего. А значит всё это можно продать.

И тут возникал конфликт между государственной службой и коммерческими интересами, который был разрешён Николаем самым простым образом. Все конкурсы на поставку войскового имущества и техники, как и в случае пограничной стражи, были преданы в военное ведомство, которое в свою очередь контролировала масса организаций, включая государственную думу, и Общественный Совет Попечителей Русского Войска, куда входили наиболее авторитетные отставники.

Скандалы между ними вспыхивали регулярно, но наживаться на поставках в армию некачественного товара было очень плохой идеей. Собственно, на этом и погорел прежний командир Охранных Сотен. Сначала он создал собственную закупочную комиссию, а после подмял под себя её руководство.

В итоге конечно досталось всем. И тем, кто разрешил создание собственной закупочной комиссии, и тем, кто был её членом, и вообще всем, кто стоял рядом. Но это лишь уменьшило число желающих поучаствовать в новом деле.

Вот и сейчас к Николаю подходили различные военные и гражданские чиновники, радеющие за то или иное купеческое объединение, но он лишь виновато разводил руками посылая всех в Закупочный Комитет, что было конечно не очень далеко по физическому адресу, но где-то близко с популярным местом по смыслу.

И только вернувшись домой, в полвторого ночи, заметил пару конвертов на столике в спальне, и отодвинув стул сел читать.

В первом письме, княжна Аматуни, извещала, что улетает вместе с полком на Северо-Запад, к границе со Швецией, где они будут служить до следующей ротации войск, и сообщала, что получила предложение руки и сердца, и пока не разберётся в себе и ситуации, считает их с Николаем отношения исключительно дружескими.

Во втором письме, почти то же самое только от княжны Долгорукой, и та уезжала в Поднебесную, где организовывался узловой управляющий центр всех дипломатических представительств в Юго-Восточной Азии. Княжне предложили там возглавить отдел, что было безусловным повышением и шагом вперёд в карьере.

С учётом того, что Анастасия Романова пребывала в затяжном любовном приключении с княжичем Волконским, которое имело все шансы закончится браком, а Манька-Пуля, ловила бандитов где-то в Сибири, он мог вполне основательно считать себя человеком совершенно свободным от отношений. Николай несколько минут обдумывал эту мысль, и решил, что в общем то, что получилось в итоге, ему нравится. Слишком много проблем от дам, и особенно от их количества.