Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца»

Лишь мельком глянул назад, чтобы убедиться в том, что неведомое шестое чувство и впрямь меня не обманывает. Эти действительно распределились уже лесенкой ловить меня, причем снова на правом вираже. Да… По радио все не передашь, и уж тем более не всегда все поймешь. Еще пару секунд, и – быстро-быстро, в энергичный левый. Боевой разворот. Полный этот самый, как его… нет, не писец. Дежавю. Все ускорилось, снова ведущий – огонь в никуда, опять очень короткая пачка очередей. Моих. Единственная разница, что в этот раз мелькнуло аккуратненькое такое зелененькое сердечко. Под кабиной. В слаломе, как в предыдущий раз, нет необходимости, поскольку всей оставшейся тройкой распределились мочить меня в правом вираже. Осталось лишь немножко довернуть, чтобы врезать еще и ведущему второй пары. Тоже в сердечко. Фатально. Как же они теперь, без обоих-то ведущих-то, ах, бедныя-я-я, да не местныя-я-я… Снова разворот к аэродрому, убавляю газ. Движок! И горючка… «Зеленое сердце» – это же, кажется, JG54[151]. Все смешалось в доме Обломских… Они же должны на севере быть. Или это из-за меня? Действительно, наш полк пятьдесят первую эскадру здорово потрепал, вот и перебросили. Всяких-разных. Впрочем, неважно.

Однако. Организованность немцев заслуживает как минимум уважения. Пусть и как врагов. Смертных. Остальная пара споро промчалась дальше, добивать все еще бешено крутящуюся над аэродромом «чайку», оставив меня на попечение подошедшей уже очередной четверки. И – еще шестерка оттуда же, с запада. Через пару минут тоже будут к раздаче. Ничего. Пережили голод – переживем и изобилие. Пара, что оставалась блокировать последнюю «чайку», отвалила на запад. Без повреждений, похоже. Горючка. По дальности «чайка» и «худой» примерно на равных, а вот по времени…

А мне пора. До аэродрома еще километров пять, но нагоняют. Мой предыдущий фокус они видели, надо придумать что-то новенькое. А вот так! Дождавшись, когда ведущий четверки совсем уже почти открывает огонь, ухожу скольжением, снова на максимуме тяги – скользит эта штука, конечно, не так, как «як» или «миг», но и не как «ил» тоже, слава богу, – очереди проходят справа, восходящая бочка, вражьи очереди проходят спереди, и ведомый второй пары, что собиралась ловить на правом вираже, аккуратненько так в прицеле – бью. Получилось. Эти проскочили, но навстречу уже мчится пара от той «чайки», меня не замечают, только что промахнувшись, и ведущий тут же получает от меня. Тоже удачно. Выходит, мы теперь вдвоем. Натурально, потому что паренек не стал играть статиста, с ходу прошив ведущего той недавно еще пары, что проскочила мимо меня. Встаем как бы в круг, виражами вправо прикрывая друг другу хвосты. Подоспевшая шестерка медлит, крутясь чуть выше нас, с большим радиусом левого виража. «Худые» взбесившейся каруселью проносятся мимо, словно вагоны встречной электрички, аж в глазах рябит от чешуйчатого камуфляжа сверху и серо-голубого нижних поверхностей. Потом к ним присоединяется оставшаяся без ведущих тройка, а пара тех, что свежие, уходит вверх. Хорош все-таки «мессер» в вертикальном маневре. А в пикировании – бесподобно хорош. Набрав высоту, сваливаются отвесно на нас. Шаблонно действуем, партайгеноссен. На эту античную хитрость попы у нас давно уже отработано кое-что оченно для вас интересное… и с винтом. Снова газ на взлетную, чуть выждав, предел нагрузки на винт, и… не знаю, как назвать эту фигуру. В общем, дикая помесь нечистопородной мертвой петли с иммельманом и тут же полубочкой, до входа в которую, напрочь сбившую прицел ведомому, успеваю всадить в ведущего буквально пару пуль и на выходе увязываюсь за каким-то из каруселивших «худых», высекая его заведомо идущей мимо очередью из общего построения, но со скольжением, и прикрывающий хвост атакуемого «худой» мажет, увязываясь за мною в виражи. После чего началось то, что я просто обожал всегда. Маневренный воздушный бой. Настоящая «собачья схватка», натурально с цеплянием зубами за хвосты, в которой «чайка» определенно лучше «мессера»!

Не переставая ощущать себя бипланно-крылатым с без малого уже пламенным – сбрасываем газ, на хрен нужно! – мотором, снова оказываюсь в центре неспешно отыгрывающего банальную для него игру мироздания. Вижу все. А что не вижу, то чувствую. С приличным таким замедлением развития обстановки. Так… Персонально я, заканчивая какой-то совершенно ненормативный нижний йо-йо[152], вот-вот словлю в хорошем ракурсе очередного – следующего за вспугнутым – «чешуйчатого». Дружественная «чайка», долго не думая, на полубочке пропускает трассы очередного «карусельщика» впереди и уходит за пикировавшим ведомым, которому теперь совершенно не впрок преимущество в скорости, ибо высоты не так много уже, и надо выводить. Пикировавшему ведущему, кажется, хватило. Не вовсе, но из боя выходит. Вспугнутый мною карусельщик идет в высоту, промахнувшийся дезориентирован, еще один пытается укусить за попу меня – говорили же балбесу, не вяжись с «чайками» на виражах. Впрочем, нет. Еще не говорили. Скорее всего. Но скажут[153]. Точно. Седьмой, видимо, на самом деле первый в каруселившей семерке, тоже уходит в высоту. С запада, на паре уже тысяч, спешит, пикируя, четверка «сто десятых». Судя по курсу, аэродром блокировать. На котором, как мне показалось навскидку, ничего и нет… во всяком случае, целого, но «церштерерам» об этом откуда знать? А вот за ними еще четверка, «худые», на шести еще, но с приличным снижением – это уже к нам. Что ж, милости просим. К нашему шалашу. На где-то тысячу. И в тесноте получится, и в обиду, надеюсь.

Всаживаю короткую сбоку в светлое худое брюхо. Осталось шесть. Как в той детской песенке. Про негритят. Что на море[154]. С выбыванием. Напарник бьет по выходящему вторым из пике, но как-то неубедительно. Патроны? К БСам у нас всего-то по полторы на ствол. Сотни. Маловато будет! Особенно при недоразвитости персональной жябы. Тем не менее задел ли его напарник, то ли нет, но оба «зеленых сердца», кажется, намылились уходить. За ведущим хорошая полоса. Моя работа. Очередная смена на подходе.

Без особых проблем – при всей своей скорости, впрочем, как раз таки именно из-за нее «мессер» довольно неповоротлив в ближнем бою – уворачиваясь от трасс сразу пары все еще следующих один за другим «худых», вижу атаку другой пары на потерявшую высоту «чайку». Та, как обычно, выполняет боевой разворот, выходя на встречный курс. Движок позволяет и без запаса скорости. Но не стреляет. И – не отворачивает. Удар, обломки… То, что осталось от биплана, летит в одну сторону, то, что от «мессера», большей частью в другую, остальное сыплется вниз. Проносясь сквозь бренные останки, ловит что-то и ведомый «худой». Несмертельно, но уходит. На запад. Еще две пары в явной панике взвиваются ввысь. Похоже, пытаются осознать. То, что только что произошло. Светлая память… Хороший был, видимо, парень. И летчик отличный. Наверное, мог бы и еще фрицев понасбивать, размен один в один не для таких, вообще-то. Но! Недаром фашики совсем вскоре уже после начала боялись к нашим ближе сотни метров подходить[155]! А потеря наглости для таких смертельна. Агрессоры. По сути своей шпана…

Вот и сейчас. Их четверка, я один. Но не атакуют, ждут. Когда еще четверка подойдет. Ничо. Больше народу – меньше кислороду. Однако проблема. Как пел Семеныч, «бензин, моя кровь, на нуле». Так, четверка с запада, а эти, что наверх ушли, выходят на встречный им. Курс. Похоже, хотят одновременно и с двух сторон. А мы в лобовую! Что, свежа память?! Не ндравица! Отворачивают и уходят вверх, не доведя пикирование до атаки. А у меня благодаря этому остается как раз вдосталь времени на то, чтобы, в который уже раз повторив тот самый, безобразно заигранный сегодня финт с боевым разворотом, убить ведущего вновь прибывшей группы и снова прослаломить между оставшейся тройкой. Похоже, однако, ушедшая от лобовой четверка заполучила по радио полновесных, или стыдно стало, но, не набрав толком высоты, они пытаются атаковать на виражах, бестолково, но их с теми тремя, что тоже вернулись, семеро, и бензин, блин, бензин! К тому же, выдав последнюю куцую очередь, замолкли «бээски», а «сто десятые», прекратив блокировать аэродром, присоединились к всеобщей катавасии, ходя кругами чуть в стороне и выжидая момент. Крылатым телом своим бешено вьюсь среди очередей и чешуйчатых камуфляжей, умудряясь избегать попаданий – и только… Мир сузился до пределов, очерченных текущей схваткой, движок засбоил уже разок на особо крутом выверте, будто сердечко при аритмии, вот-вот обрежет. И вдруг – сверху. Угрозы оттуда не ощущалось никакой! Совсем без малого не задев мне правую плоскость, беспорядочно сваливается что-то непонятное, разбрасывая обломки и пуская дымы. Вот так и гибнут обычно асы – не от особо мастеровитого противника, а волею тупого случая… Не умаляя заслуг Кожедуба с Покрышкиным, им еще и везло. Было много не хуже их, но – зенитный снаряд с первого залпа, отломившаяся из-за забитых кувалдой болтов плоскость, обычная авиакатастрофа при перелете пассажиром, как у Мельдерса в той реальности, или дурацкая бомба, как у него же в этой. Мысли текут неспешно, потому что движок обрезало, и я, успев быстрыми кренами из стороны в сторону уклониться от пары вялых атак, планирую на посадочную. А в небе властвует четверка «яков». Неведомо откуда взявшихся, но с хорошим запасом высоты и скорости прошедшихся сначала верхом и теперь, широченным виражом, пробивающих пространство моего воздушного боя насквозь. От недавно еще гордой шестерки «худых» – одного я все же успел вывести из боя той последней куцей очередью – осталась тройка. На всех парах уходящая на запад. Наученные уже горьким опытом «сто десятые» намылились туда же еще раньше, то есть сразу как только, и «яки» азартно бросаются вдогон.