Андрей Величко - Гатчинский коршун
Авиация. Русским хорошо, они воюют недалеко от своих границ… А нам она нужна для обороны Метрополи и как вспомогательная сила флота.
Флот. Наша надежда, если у нас будет превосходящий противников флот, им ничего не светит. Это трудно, но возможно.
Краткие итоги. Ни одно из выбранных направлений не может быть единственным – только победа по нескольким может привести нас к успеху. Основные направления – финансы, дипломатия, флот. Остальное – чтобы русским с гансами жизнь медом не казалась. Да, тут можно активизироваться в Польше, Финляндии и Средней Азии… Ладно, будем считать, на сегодня все.
На следующий вечер мы обсуждали мои озарения в несколько расширенном масштабе – то есть еще и с Машей.
– Про финансы у меня вот какая мысль, – сообщила нам королева, – а не расширить ли обращение наших безналичных взаимозачетных чеков? Немцы ими уже интересуются и берут при случае… Ввести общую валюту, для начала в виде безнала… Вроде евро, только название придумать другое.
– Бабло, – предложил я. – Причем мужского рода и несклоняемое, как тот евро – один бабло, два бабло…
– Правильно, – хмыкнул Гоша, – пусть наши дальневосточные союзники учатся букву «л» произносить. А привязать поначалу лучше к марке, потому как на самом-то деле это без разницы, к чему, но немцам приятно будет. В качестве эмитента создать специальный банк с равным участием всех трех сторон…
– А нас там не того, если оно равным будет? – забеспокоился я. На меня посмотрели с некоторой даже жалостью.
– Дядя Жора, – просветила меня ее величество племянница, – ты, наверное, слышал, что все скоты равны между собой, но свинья значительно равнее. Так что не об этом надо беспокоиться… Ты лучше это, начинай помаленьку бочку на Альперовича катить, чтобы стало понятно, с чего это он сбежал в Штаты. Пора, однако, нам и в создании их федеральной резервной системы поучаствовать – так, слегка, незаметно для невооруженного глаза.
– Насчет флота я предлагаю прямо на этой конференции выступить с инициативой вроде Вашингтонского соглашения, – оторвался от своего блокнота Гоша, – мол, движимые миролюбием мы предлагаем ограничить безудержную гонку вооружений. Пошлют, конечно, но предложенные цифры примут за нашу программу. Как там, не слышно чего-нибудь насчет их выводов по «Дредноуту»?
– Послезавтра заседание будет, но микрофонов скорее всего не сунуть, так что потом в лучшем случае по обрывкам стенограмм читать придется.
Тут я немножко скромничал. Применять там жучки из нашего времени было нельзя, но микрофончики для приклеивания снаружи на стекло в Георгиевске уже делались, и в Лондоне с недавних пор имелась приехавшая туда на свадебное путешествие молодая французская пара, прошедшая у нас, кроме всего прочего, курс промышленного альпинизма с упором на работу ночью.
– Про авиацию что-нибудь скажешь?
– Надо найти кого-нибудь генералом Дуэ поработать, самому как-то неохота. Пусть доктрину сочиняет имени себя, что надо, мол, понастроить побольше стратегических бомберов и разнести всех нах. Настоящая стратегическая авиация – она не дешевле флота, а польза от нее сомнительная, особенно против нас. А до япов им просто так не долететь…
– Образец нужен, – покачал головой Гоша.
– Уже рисуется. Нечто вроде «Кондора», но узким фюзеляжем и шестимоторное. Даже построим один, лишним не будет.
– Хорошо, – подвел итог Гоша, – это фиксируем, но не прекращаем думать дальше. Дорогая, я с Жорой съезжу, на предмет поклянчить у Вилли пару-тройку генералов.
Глава 23
Проводив взглядом медленно поднимающийся дирижабль с отбывающим домой Вильгельмом, я пошел к "Кондору", который тоже был готов к взлету. Мой путь лежал в Георгиевск, а то, чем я там собирался заняться, по сути представляло из себя отдых. С этими, блин, канцлерскими заботами – с утра кипу бумаг подпиши, потом срочно этого ликвидируй, потом тому пообещай Марокко – я уже забыл, когда последний раз держал в руках напильник или гаечный ключ! Да и что-то давно инженер Найденов не потрясал мир очередной невероятной хреновиной, народ может и отвыкнуть, а это ни к чему.
Эскизы заготовок я отправил еще вчера, и вчера же вечером мне сообщили, что все готово – действительно, чего там было делать-то, два прямых отрезка трубы, один гнутый, камера и раструб. Теперь мне предстояло эффектным движением собрать все это и… Интересно, хоть кто-нибудь догадается заранее, на что именно я их пригласил посмотреть?
Демонстрацию я назначил на семь часов вечера, в испытательном цехе моторного завода. Пока рабочие укрепляли получившееся сооружение на стенде, я поинтересовался у зрителей:
– Ну что, каковы ваши предположения, господа?
– Судя по тому, что его укрепили на стенде для двигателей, это двигатель, – глубокомысленно предположил Тринклер. – Хотя совершено непонятно, какой…
– Но вы же видели весь процесс сборки!
– Вот именно. И знаю, что кроме трех труб, цилиндра, раструба, свечи зажигания и топливной трубки с распылителем, там вообще ничего нет.
– Огнемет, – предположил Федоров.
– Или какое-то вовсе неизвестное науке оружие – а то почему бы тут ворота открыты и эта штука своими трубами в пустой сарай целится? – внес свои пять копеек Миронов.
– Ладно, сказал я, – смотрите…
Я подсоединил к штуцерам шланги от баллона с пропаном и подвешенной на блоке канистры с керосином, надел на разъем провода от умформера, открыл газовый кран и нажал кнопку. Умформер зажужжал, из раструба с хлопком вырвалась струя пламени. Так, инверсный режим, прибавим газу… Теперь хлопало уже из короткой прямой трубы. В какой-то момент хлопки стали резко учащаться, и вот уже из сопла вырывается длинный факел сначала оранжевого, а потом фиолетового пламени. От истошного рева заложило уши.
Я зашел в наблюдательную будку, где уже собрались все остальные зрители. Тут было гораздо тише, при желании можно было даже разговаривать.
– Действительно, двигатель, – как-то обиженно сказал Тринклер, – вон, уже пять килограмм тяги. Но почему реактивная струя бьет только из короткого сопла – это что, какие-то волновые процессы?
– Они самые, – кивнул я и перекинул тумблер управления лебедкой. Подвешенная на ней канистра поползла вверх. Движок на стенде завопил так, что слышно, наверное, было уже в половине Георгиевска, а камера сгорания раскалилась до оранжевого свечения.
– Сто двадцать килограмм тяги… – выпучил глаза Тринклер, – и это при неполных двадцати кило собственного веса! И оно уже седьмую минуту работает!
На двенадцатой раскалившаяся добела камера сгорания обзавелась дырой, из которой хлестануло пламя, и движок заглох.
– Подождем, пока там чуть остынет, и можно выходить, – сообщил я зрителям. – Это в самом деле авиационный двигатель. Пульсирующий воздушно-реактивный бесклапанный называется. Ну, и как он вам?
Ужинал я в компании Тринклера – он очень заинтересовался реактивными движками, так что мне пришлось прочесть нечто вроде обзорной лекции.
– То, что вы видели, на самом деле имеет весьма ограниченное применение, – пояснил я. – И дело даже не перегреве камеры сгорания, охлаждение недолго и улучшить, а размерном факторе – этот движок близок к оптимуму. И у большего, и у меньшего удельные параметры окажутся ниже. А ставить на самолет десяток таких труб… Да и КПД у него по определению низкий. То есть это двигатель для чего-то небольшого, которому надо лететь недалеко, но быстро. А вообще любой воздушно-реактивный движок представляет из себя открытую с двух концов трубу, с одной стороны которой имеется каким-либо образом получившаяся зона высокого давления. В данном случае это фронт ударной волны от предыдущей вспышки, еще не дошедший до конца инверсного колена. Можно это решить и иначе – не подскажете, как?
– Турбина, как в пылесосе, – задумался Тринклер, – точнее, две на одном валу. После камеры сгорания ведущая часть, а перед камерой ведомая, создающая тот самый фронт давления. Вот только лопасти… В вашем двигателе стенка прогорела, будучи неподвижной и охлаждаемой, хоть и не очень эффективно. А тут лопасти будут крутиться на высоких оборотах, и охладить их вряд ли получится… Схема интересная, но из чего делать эти самые лопасти?
– В точку. Найдите несколько металлургов поспособнее и сажайте их за работу, общие направления я укажу. Тут их два – сам материал тела лопасти и его поверхностная обработка – лопасть же соприкасается с пламенем именно поверхностью… Мои плазменные резаки вы видели? Так вот, если в плазму подавать материал, способный осесть на обрабатываемой детали, и низкотемпературным концом факела водить по этой детали, так ведь материал там и осядет. Керамика на металле, например.
– Да, а если… Предположим, мы как-то разогнались до звуковой скорости. Тогда никакой турбины вовсе не нужно – спереди и так получится зона сжатия, нужно будет только сопло подобрать, так что работать такой двигатель будет вовсе без турбин, причем с постоянным горением, а не пульсирующим, как у вашего.
