Эллери Квин - Тайна греческого гроба
— Мы не... что?
Он помотал головой и снова сел, устало закрыв руками лицо.
— Кью! — Сэмпсон знаком отозвал его в сторонку.
Инспектор посмотрел на растрепанные волосы юноши и отошел с окружным прокурором в угол.
— Если он отказывается отвечать, — тихо произнес Сэмпсон, — мы ничего не можем на него повесить. Можно подержать его чисто формально, но толку от этого не будет. В конце концов, против него у нас ничего нет.
— Верно. Но прежде чем мы позволим этому юнцу снова проскользнуть у нас между пальцами, я хотел бы выяснить одну вещь.
Старик подошел к двери.
— Томас!
Появился сержант Вели и застыл в дверном проеме, расставив ноги, как Колосс Родосский.
— Привести его сейчас?
— Да. Давай его сюда.
Вели развернулся. Через минуту он возник снова, сопровождая хлипкую фигурку Белла, ночного портье из отеля «Бенедикт». Алан Чини сидел неподвижно, скрывая тревогу под маской надменного упрямства. Он метнул взглядом в Белла, словно ждал от него каких-то неприятностей.
Инспектор указал большим пальцем в сторону жертвы:
— Белл, узнаете в этом человеке одного из гостей, посетивших Альберта Гримшоу в тот четверг вечером?
Белл досконально изучил мрачную физиономию юноши. Алан встретил его взгляд со странной смесью вызова и замешательства. Белл решительно помотал головой:
— Нет, сэр, его среди них не было. И раньше я никогда не видел этого джентльмена.
Инспектор выразил досаду ворчанием, а Алан, не поняв смысла проверки, но почувствовав ее провал, с облегчением откинулся на спинку.
— Хорошо, Белл. Подождите снаружи.
Белл поспешно ретировался, и сержант Вели приналег спиной на дверь.
— Ну, Чини, все еще отказываетесь объяснить, с чего это вы удрали?
Алан облизнул губы.
— Я хочу видеть своего адвоката.
Инспектор всплеснул руками:
— Господи, сколько же раз я это слышал! И кто же ваш адвокат, Чини?
— Этот... Майлс Вудраф.
— Защитник интересов семьи? — противным голосом поинтересовался инспектор. — Ну, в этом нет нужды. — Инспектор плюхнулся в кресло и посоветовался со своей табакеркой. — Мы собираемся вас отпустить, молодой человек, — сказал он, вертя в руках старинную коричневую коробочку, словно сожалея о необходимости освободить пленника.
Как по волшебству, лицо Алана просветлело.
— Вы можете идти домой. Но, — и старик наклонился вперед, — могу кое-что обещать. Еще одна выходка вроде субботней, и я посажу тебя за решетку, мой мальчик, даже если для этого мне понадобится пойти к комиссару. Ясно?
— Да, — выдохнул Алан.
— Более того, — продолжал инспектор, — не стану церемониться и сообщу тебе, что ты под наблюдением. Каждый твой шаг. Поэтому не пытайся снова дать деру — когда выйдешь из дому, наш человек не выпустит из виду твою задницу ни на секунду. Хэгстром!
Детектив подпрыгнул.
— Отведи мистера Чини домой. Останься с ним в доме Халкиса. Не надоедай ему. Но будь с ним рядом, как брат, каждый раз, когда он выйдет за порог.
— Понял. Идемте, мистер Чини. — Хэгстром усмехнулся и ухватил молодого человека за плечо. Алан проворно вскочил, стряхнул руку детектива, расправил плечи в жалкой попытке выказать пренебрежение и гордо зашагал из комнаты с Хэгстромом за спиной.
Следует заметить, что присутствовавший при этой сцене Эллери Квин не проронил ни звука. Он изучал свои идеальные ногти, поднимал пенсне к свету, будто никогда раньше его не видел, вздыхал, истребил несколько сигарет и вообще вел себя так, словно все это ему до смерти надоело. Единственная искра интереса промелькнула в начале очной ставки Чини с Беллом, но тут же и погасла, как только Белл не смог опознать Чини.
Однако Эллери насторожился, когда Пеппер после ухода Чини и Хэгстрома сказал:
— Мне кажется, шеф, что он уходит от наказания за убийство.
Сэмпсон спокойно отозвался:
— А у нас на него что-то есть, как считает твой мощный мозговой аппарат?
— Но он же смылся, так?
— Тонко замечено! Но сможешь ли ты убедить присяжных, что человек является преступником, только потому, что сбежал?
— Это он, — уперся Пеппер.
— Болтовня, — оборвал инспектор. — Ни крупицы доказательств, и тебе это хорошо известно, Пеппер. Но он в наших руках. И если с ним что-то не так, мы это обнаружим... Томас, а что у тебя-то на уме? Тебя прямо распирает.
И правда, сержант Вели поворачивался от одного к другому, открывал и закрывал рот, никак не успевая найти щель в разговоре. Но тут он сделал вдох, достойный жителя гулливеровской страны великанов, и сказал:
— Я достал их обоих!
— Кого «обоих»?
— Даму, с которой Гримшоу ссорился в кабаке у Барни Шика, и ее мужа.
— Не может быть! — Инспектор резко приподнялся в кресле. — Отличная новость, Томас. Как тебе удалось?
— Через досье Гримшоу, — прогудел Вели. — Некая Лили Моррисон, когда-то они с Гримшоу неплохо проводили время. Пока Гримшоу сидел, она вышла замуж.
— Вызови Барни Шика.
— Он у меня тоже тут.
— Прекрасно. Давай их всех сюда.
Вели бодро затопал из комнаты, а инспектор в ожидании новых лиц устроился поудобнее в кресле-вертушке. Через минуту сержант появился с краснолицым владельцем бара, и инспектор велел ему сидеть тихо, потому что Вели уже открывал другую дверь, чтобы ввести в кабинет мужчину и женщину.
Они вошли нерешительно. Женщина была самая настоящая Брунгильда[18], крупная, белокурая дева-воительница. Мужчина ей вполне соответствовал — седой, громадный, как гризли, лет сорока, с ирландским носом и жесткими черными глазами.
Вели возвестил:
— Мистер и миссис Джереми Оделл, инспектор.
Инспектор указал на стулья, и они чопорно сели. Хозяин кабинета начал копаться в каких-то бумагах на столе — обычный простенький прием, выполняемый только ради эффекта. Это и на них произвело должное впечатление, они перестали исподтишка бегать глазами по кабинету и сосредоточились на тонких пальцах старика.
— Итак, миссис Оделл, — начал инспектор, — прошу вас, не пугайтесь, это чистая формальность. Знаете ли вы Альберта Гримшоу?
Их взгляды встретились, и она сразу отвела глаза.
— Вы говорите о мужчине, которого нашли задушенного до смерти в том гробу? — спросила она. Ее низкий гортанный голос ко всему еще хрипел и булькал.
У Эллери сразу заболело горло.
— Да. Знаете его?
— Я... Нет, не знаю. Только из газет.
— Понятно. — Инспектор повернулся к Барни Шику, неподвижно сидевшему в другой стороне комнаты: — Барни, узнаешь эту даму?
Оделлы заерзали, женщина тихо ахнула. Волосатая рука мужа сжала ей руку, и она обернулась, стараясь сохранить самообладание, но это ей удавалось плохо.
— Конечно, узнаю, — сказал Шик. Лицо у него сразу взмокло.
— Где ты ее видел в последний раз?
— В моем заведении на Сорок пятой улице. Неделю назад... нет, почти две недели. Вечером в среду.
— При каких обстоятельствах?
— А?.. А. С тем парнем, которого кокнули, — с Гримшоу.
— Миссис Оделл ссорилась с покойным?
— Да. — Шик загоготал. — Только тогда он еще не был покойным, инспектор. Совсем не был!
— Прекращай кривляться, Барни. Ты уверен, что именно эту женщину видел с Гримшоу?
— Еще как.
Инспектор повернулся к миссис Оделл:
— И вы говорите, что никогда не видели Альберта Гримшоу, никогда не знали?
Ее полные, перезрелые губы задрожали. Оделл наклонился вперед, нахмурив брови.
— Если моя жена говорит «нет», — прорычал он, — значит, нет — ясно?
Инспектор обдумал его слова.
— Гмм... В этом что-то есть... Барни, мальчик мой, а этого воинственного Мика[19] ты когда-нибудь видел? — Он ткнул большим пальцем в сторону громадного ирландца.
— Нет. Не сказал бы.
— Хорошо, Барни. Возвращайся к своим клиентам.
Шик с хрустом поднялся на ноги и вышел.
— Миссис Оделл, какая у вас была девичья фамилия?
Дрожание губ усилилось.
— Моррисон.
— Лили Моррисон?
— Да.
— Давно вы замужем за Оделлом?
— Два с половиной года.
— Так-так. — Старик снова сверился с фиктивным досье. — Теперь послушайте меня, миссис Лили Моррисон Оделл. Вот передо мной четкие записи. Пять лет назад некто Альберт Гримшоу был арестован и отправлен в Синг-Синг. На момент его ареста данные о вашей с ним связи отсутствуют — верно. Но за несколько лет до этого вы с ним жили... Какой там адрес, сержант Вели?
— Десятая авеню, дом один-ноль-четыре-пять, — выпалил Вели.
Оделл вскочил, физиономия у него побагровела.
— Жила с ним, она? — рявкнул он. — Ни один негодяй не может безнаказанно сказать такое о моей жене! Выходи сюда, ты, старый пустозвон! Я выбью...
