Алексей Борисов - Смоленское направление - 4
Проложенная между двумя толстыми ветками, уложенными поперёк дороги, леска натянулась, фиксаторы готовы были вот-вот выпрыгнуть из зацепов, а мы стали отползать в овражек. Взрыв не заставил себя долго ждать. Рвануло как по учебнику, и вслед разносящемуся эху наступила тишина, только снежок с деревьев сдуло. Четырёхколёсный броневик ФАИ, поставленный смекалистыми немцами на самодельные лыжи, въехал в зад бронетранспортёру. Боец, сообщивший о приближении техники, заметив, что я наблюдаю через оптический прицел винтовки, спрятавшись за стволом дерева, попытался привстать, но был остановлен киномехаником:
- Михась, ты куда?
- Глянуть, - ответил он.
- В трубу смотри, деревня. Тебе, зачем инвентарь выдали?
- Да в неё не видно ни хрена.
- Может и не видно, зато голова цела будет.
Михась высунул из укрытия лежавший на снегу перископ и стал докладывать товарищам:
- Из морды первого пар идёт, как в бане, а из второго германец наружу лезет. О, уже не лезет. Товарищ Наблюдатель, это вы его?
Весь ход операции мы записывали на две камеры. Одна фиксировала дорогу и должна была снять цветной ролик, о которой никто не догадывался; а вторая (КС-4) была закреплена на палке, и на неё снимал киномеханик, дабы порадовать в воскресенье прилепчан. Сразу после взрыва, устроившись за массивным стволом ели я направил винтовку снаряжённую бронебойными патронами на технику. Заряды хоть и выполнили свою задачу, но от фугасов я ожидал большего, и момент, когда водитель буксируемого броневика вывалился из распахнутой двери, чуть не проморгал. Палец сам нажал на курок. Ещё две пули в приоткрытый смотровой люк, так, на всякий случай. Но это был не единственный, кто пережил взрыв. Младший лейтенант, осуществлявший прикрытие, подбежал к бронетранспортёру, дал короткую очередь в открытую кабину, запрыгнул внутрь и вытащил за воротник шинели рыжего немца. Тот держался руками за голову и что-то мычал. Произнеся: "Ну, вот, и встретились", - Василий толкнул его головой о стальной угол крыла. Немец ударился лицом и рухнул в снег. То, что происходило дальше, снимать на плёнку было нельзя. Словно кухонный молоток, приклад автомата, с десяток раз опустился на голову рыжего, превращая череп в кучу костей. Это длилось с минуту. Вася ревел зверем, и бил не переставая, пока не вмешался я.
- Младший лейтенант, отставить! - крикнул я, подбежав к нему и оттащив в сторону. - Да ты себя убить мог. Никогда не видел, как ППШ сам стреляет, если прикладом стукнуть? Собрать оружие! Подготовить бутылки с КС. Пять минут на всё!
Бойцы сняли пулемёты, сложили вместе с патронами на заранее приготовленные санки. На вторые положили четыре карабина и тушу свиньи, оказавшуюся под брезентом в первом бронетранспортёре. После чего Мише доверили поджечь бронетехнику. Под руководством киномеханика трупы немцев усадили в бронетранспортёр таким образом, чтобы они были видны с обочины. Когда всё было готово, началась съёмка. Сначала в кадр попало место засады с неприметными сугробами и торчавшими из них ветками. Потом немцы, крупным планом кресты на броне, снова обочина и вдруг, сугроб, превращающийся в партизана Михася, бросок бутылки, вспышка огня и собранные трофеи, не забывая свиную тушу. Из всего отснятого материала, наверняка выйдет неплохой короткометражный фильм, если окажется в умелых руках. К примеру, взять за основу историю, что у крестьянина Михаила Ложкина, пока он партизанит в лесах, подлые фашисты ухитили кабанчика, а он обиделся, и пошёл отбивать назад свою животину. Что из этого получилось - смотрите сами.
Пока же нам следовало торопиться. По уму, возле бронетехники неплохо бы было оставить мины-ловушки, о чём я рассказал сапёрам, но вероятность, что местные жители могут оказаться здесь раньше немцев, делало это невозможным. Ограничились двумя табличками с надписью: "Осторожно! Мины" и обыкновенной листовкой, в которой сообщалось, что доблестные парашютисты Красной армии будут бить врага днём и ночью, на земле и в воздухе.
Встав на лыжи, мы уходили на юго-запад, к реке. И всё, вроде бы шло хорошо, как мы напоролись на карателей. Нос к носу, на перекрёстке дороги. Задержись кто-либо из нас, буквально на пять минут, никогда бы и не встретились. Пока шли по краю леса вдоль ручья, ничто не предвещало ухудшения погоды, а позёмка была не страшна, наоборот, даже в радость - следы заметала; но стоило выйти к селу Мошевое, как внезапно началась метель, да такая, что в пяти метрах от себя ничего было не видно. Сначала из снежной пелены появился мужичок с винтовкой за спиной, шедший впереди лошади, прямо как у Некрасова: "в больших сапогах, в полушубке овчинном". За ним, в метрах трёх плелась ещё одна лошадь и человек пять в серых шинелях, укутанные в женские платки.
Всё произошло в считанные секунды. Мужичок, увидев, как перед ним возник лыжник, воткнувший перед собой палки и снимающий через голову винтовку, истошно заорал: "Коммуняки!", бросил лошадь, рухнул в снег и началась стрельба. В нашу сторону полетели гранаты. Миша Ложкин, шедший впереди, выстрелил наугад. Передёрнул затвор, ойкнул, нелепо взмахнул руками, выронив винтовку, а на него, заваливая в сугроб, крича: - "Ложись!", бросился младший лейтенант, огрызнувшись в сторону противника очередью из автомата. Ухнуло два взрыва, раздался отборный мат вперемежку со стонами. Лошади, как по команде дёрнулись в сторону от дороги, открывая карателей. Возничий вторых саней спрыгнул на ходу и бросился наутёк, петляя как заяц, то в одну, то в другую сторону, пока не потерял равновесие, оказавшись в глубоком снегу. Лишившись живого щита, противник вяло отстреливался с минуту и вскоре, после "лимонки" с нашей стороны, всё смолкло; метель в том числе. Наверно, нам повезло. Мы шли по лыжне гуськом, растянувшись метров на тридцать-сорок, выходя на дорогу как бы из поворота и когда одна из двух "колотушек" разорвалась между санками с трофеями, серьёзные ранения получили только два бойца. От большинства осколков другой гранаты выручил толстый ствол старой липы, иначе потерь было бы больше. Тяжелораненых перевязали. Спина одного сапёра был буквально изрешечена. Осколки пробили вещевой мешок, расщепили приклад и ложе карабина (при движении на лыжах оружие обычно носили на груди), даже во флягу попали, казалось, живого места не должно быть, а до тела добрался только один, зато самый большой и под лопатку. Его товарищ, шедший за ним, был ранен в обе ноги и грудь. Максимум, чем можно было им помочь в эту минуту - укол с морфием. Без хирургической операции шансов на спасение у них не было.
Пока шла перевязка, мы с Васей проверили, с кем нас угораздило столкнуться. Солдатские книжки с именами: Иржи, Зденек, Гавел и так далее; все чехи, ни одного немца. Мало того, что танки фашистам клепают, так ещё и добровольцев посылают. Сбросив с саней разнообразное барахло, отнятое у местных жителей карателями мы положили туда раненых. Миша Ложкин занял место возничего, и отряд спешно тронулся в путь. Через несколько часов ускоренного марша мы добрались до моего дома. На втором этаже, рядом с ванной комнатой оборудовали лазарет. Здесь всегда было тепло, и находилась розетка, идущая от генератора. Дайва старательно вымыла пол с хлоркой. Я принёс светильник, поставил его рядом с операционным столом и включил кварцевую лампу, а заодно и электрическое освещение во всём доме. Появившиеся по моей просьбе Савченков на пару с Петером Клаусовичем очень удивились, когда узнали, что в доме везде есть электрические лампы. Спрятанные на потолке под матовыми плафонами, они были практически незаметны, да и не пользовался я ими в последнее время. Энергии от ветряка хватало только на фрезерный и токарный станки. Иногда с его помощью заряжали аккумуляторы. Это они знали, но сейчас он не работал, и это вызвало недоумение. Сняв верхнюю одежду и поняв, что объяснений не последует, оба без лишних вопросов стали помогать, как могли. Раненых на носилках перенесли наверх, раздели, положили на кушетки, сняли повязки и обработали йодом. Я поставил ребятам капельницы с физраствором и оставил Савченкова присматривать, вывел Дистергефта в коридор.
- Петер Клаусович, - обратился я к нему, - сейчас мы с вами поедем в Хиславичи. Вы как-то рассказывали, что познакомились с врачом из местного госпиталя. Попросите его срочно поехать с вами. Наврите, что ваш друг из Берлина попал в беду на охоте и ему нужна помощь. Скажите, что он богат и отблагодарит, а в качестве аванса пообещайте доктору тысячу марок.
- Да, конечно, - согласился Дистергефт, но тут же поменялся в лице, заметно побледнев, - Пауль же всё поймёт, когда окажется здесь. Знайте, он хороший человек. Он не такой как эти Майс, Шванде и Долерман … как только он закончит работу вы же его не убьёте?
- Петер, я ничего не буду обещать! Если врач, как вы говорите хороший человек, то за его молчание я хорошо заплачу. Таких денег он не получит даже практикуясь в частной клинике. Живо переодевайтесь, у вас пятнадцать минут.
