Юрий Валин - Десант стоит насмерть. Операция «Багратион»

В общем, с глазом было неприятно. Рассосавшиеся к рассвету комары, почти затихшая канонада почему-то тоже беспокоили. Женька брел за мрачно нахохлившимся Михасем, вокруг хлюпало, туман все не рассеивался.

На сушу опергруппа выбралась, когда в туманном молоке начали угадываться деревья. Бойцы двинулись краем влажного орешника.

— Вон они, Жабы. Пустые, — показал рукой Петька.

Женька разглядел смутный силуэт колодезного журавля. Дальше угадывалась печь сожженной хаты. Тишина стояла полная — даже птиц не слышно.

Наблюдали долго — было тихо, никаких признаков противника и вообще кого-то живого.

— Большая стояла деревня-то? — спросил Нерода — похоже, старлею тоже было несколько не по себе.

— Восемь дворов, — сказал Петр, поправляя висящий на шее автомат.

— В лес успели уйти?

— В азерцо, — спокойно пояснил Поборец. — Мужыков у клеци стреляць начали, бабы с детями побегай. На берагу всех дострелили и в ваду.

— Вот зверье, — Нерода кривился, словно от зубной боли. — Ладно, свое получат. Двигаемся, товарищ майор?

Коваленко кивнул:

— Идем с полной осторожностью. Если что, сразу отходим.

— Можа сразу по другой стороне обойдем? — вдруг пробормотал Поборец.

— Ты чаго, Михась? — удивился старший проводник. — Веска пустая, ну? Чаго трусовать?

Мальчишка мялся, а бойцы двинулись вперед, Земляков с недоумением обошел суеверного Михася. Вроде не трус парень. Понятно, уничтоженные хутора бодрости духа не прибавляют. Ладно, деревенские ребята. Фольклор, верования, домовые с утопленниками — глушь ведь какая.

…Тишина, шуршание росистой травы под ногами. Шли околицей — колья сгнившей изгороди торчали останками могильных крестов. Дальше угадывалась заросшая улица, за буйной крапивой таились старые пожарища. Темная крыша уцелевшего хлева…

Муторно — есть такое странное слово. Идешь, и именно оно и есть. Муторно. Женька машинально скинул с плеча ремень, взял карабин в руки и принялся вспоминать, есть ли в немецком языке синоним этой самой муторности. Идущий впереди Незнамов перекинул пулемет — стволом на призрак деревни. Заразная она, муторность, что ли…

Туманные Жабы благополучно заканчивались. Мертвая улица-дорога сворачивала в сторону, к угадывающейся насыпи-дамбе. Петя-проводник обогнул последний кол, оглянулся. Коваленко тоже оглянулся:

— Подтягиваемся, бойцы. Веселее…

— А…

Женька машинально оглянулся: Поборец со страдальческим выражением на лице то ли приседал, то ли пытался вскинуть винтовку…

Взрыва Женька не слышал, лишь уловил тень вспышки за спиной…

…Мины было две. На обычную противопехотную Schuetzenmine 42[78] наступил Петя Бородич — взрыв оторвал ему ступню правой ноги и отбросил проводника на командира группы. Кто из них, падая в заросший кювет, зацепил проволоку-растяжку второй мины, значения не имело — через четыре секунды вышибной заряд шпрингмины[79] сработал, просидевшая в белорусской траве один бог знает сколько времени смерть вспрыгнула на метровую высоту и лопнула шрапнелью…

Эхо повторного взрыва еще гасло над насыпью, когда неистово закричал, забился израненный Петя Бородич. Дергалась нога, брызгала кровь с торчащей из оборванного голенища расщепленной кости, лица у проводника не было — стальные шарики снесли всю левую часть. Под принявшим на себя почти весь заряд парнем ворочался, силился встать раненый командир группы…

Женька с трудом поднялся на колени — болела спина, поясница, в ушах звенело. Сквозь звон доносился крик невыносимой боли. Убили… Младший сержант Земляков предельным усилием удержал себя, не ткнулся лицом в сырую траву. Не тебя убили, мудила. Карабин взять… встать…

Встать сразу не удалось. Женька видел, как корчатся в кювете двое. Незнамов лежал ближе, поднимал левую руку, тянул к груди, пальцы дрожали, правая рука шарила, ища неуклюжий «ДТ».

…Сквозь звон в ушах доносилось непонятное:

— Куда?! Мины!

…Нет, понятное. Это Мишке кричат — пацан бежал вперед, к лежащим у дороги раненым. Нерода выругался, побежал следом…

Женька все-таки заставил себя встать, пошатываясь подошел к Незнамову. Сержант моргал: грудь его, вся в лохмотьях камуфляжа и порванных ремней, быстро темнела. Лоб тоже в крови…

— Сейчас, — сказал Женька и начал раздирать пакет первой помощи…

…Возился со вторым пакетом, когда в ухо сказал Нерода:

— Дай. Ты контуженный.

— Я? Нет.

— …ай, мне… лучше могу.

Женька сообразил, что фразы слышит лишь частично. Болело все, но не так чтобы до невозможности. Земляков тряхнул головой — ух, аж трассеры в мозгу сверкнули, но мир стал чуть понятнее…

Оттащенный к кусту лежал Петр-проводник. Не кричал — всхрипывал неровно. Ниже колена остаток ноги туго перетянут ремнем. Михась присел рядом, деловито орудуя коротким ножом, с чем-то возился. Держась за шею, сидел на траве Коваленко — лицо бледное, пилотки нет. Нерода уверенно бинтовал пулеметчика — Незнамов оставался в сознании, что-то тихо говорил, крови на губах не было, уже хорошо.

— Жека, ты сам как? — отрывисто спросил Нерода.

— Нормально. Глушануло, кажется.

— У тебя вся спина рваная. Позвоночник?

— Нет. Только башка звенит.

Подошел Коваленко:

— Жека, эвакуировать ребят нужно. Как ты сам?

— Справлюсь. А вы?

— Продолжаем.

— Так я сразу назад.

— Если сможешь. — Капитана Коваленко повело в сторону, морщась, он неловко сел.

— Что у тебя с шеей? — подскочил Нерода.

— Царапина, Мишка уже замотал.

— Охренели?! Льет же как из…

Бинты, все плечо и рука командира группы были в густой красноте. Коваленко неловко прижимал к повязке пилотку, но кровь продолжала бурно сочиться.

— Жека! — Нерода в ужасе выхватил последний пакет.

— Я сделаю. — Женька принялся сбрасывать лямки «сидора». — Вот с Петькой только… Как ему объяснить? Он наводку такую даст, попадем…

— Кончился Бородич, — сказал, не поднимаясь с корточек, Михась. — Не дыхает.

Женька, расстегивая ремень с кобурой и штыком, шагнул к раненому проводнику. Господи, да что там от лица осталось? Под культей багровая лужа. Умер…

Земляков швырнул ремень с оружием мальчишке:

— Сберечь! Отойти на пятьдесят метров. Живо!

Пацан спорить не стал, попятился…

Нерода пытался забинтовать шею командира — ткани там и так оказалось намотано с шарф толщиной, но кровь не останавливалась.

— Царапина, — вяло упирался Коваленко.

— Сейчас… — Женька расстегнул его ремень, выворачивал командирские карманы, вытряхивая патроны и гранаты. — Старлей, Сашку глянь!

— Да я сам, сам… — шептал Незнамов, одноруко ковыряясь со своим ремнем.

— В сознании? Отлично. Сосредотачиваемся на нашем КПП, — Женька лез под разрезанный маскхалат, шарил в теплом и скользком, нащупывая на руке раненого горошину чипа. — Помним: звезда на воротах, краска свежая. Если худо, просто считаем до десяти. Старлей, отходи!

— Жека, ты только это… Я здесь сделаю, но обратно-то… Не уверен я, — крикнул, отбегая, Нерода.

— Вернусь! — заверил Женька, мотнул головой, отгоняя звон в башке.

Свой чип… Активировано… Ворота — звезда — в/ч 003945 — ждет казарма — дом родной…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Ноль три

Мимо. Не то чтоб совсем, но промахнулись. Ах, мудак ты, Земляков…

…Урчание сотен раздраженных металлических пчел — в тридцати шагах проспект, — десять забитых автомобилями полос. Пробка плотная, истинно столичная. Это там. Здесь — пыльная зелень, смыкаются кроны узловатых ясеней, решетчатый забор, за ним здание школы — ухоженной, с барельефами «наших всё» и прочих «яснополянских графов». Между забором и бордюром лежат тела в уже неуставном, со слишком бурыми пятнами камуфляже. Сидит на корточках растерянный сержант-полудурок…

Женька подскочил. Место было не то что знакомое — место было самое домашнее. Проезд к боковому входу в Нескучный, до которого от дома ровно четыре минуты пешком до этой самой школы, выведшей в люди тормоза-переводчика. До Отдела не слишком далеко, но Фрунзенская за рекой, туда только в объезд, но сейчас по Третьему кольцу не пробиться, через Крымский еще дольше. Стоп — Отдел не поможет. Кровопотеря, шок II–III степени — тут секунды по счету — нужна медпомощь, реанимация. Практически напротив, через проспект, больница Святителя Алексия. Нет, специфика у них не та — завозятся, вызывать специалистов начнут. 1-я Градская! Эта чуть дальше, метров пятьсот, по этой же стороне проспекта. Транспорт…

Земляков прыгнул к проезду — со двора как раз выезжал джип «Ниссан». Серебристый, вместительный. То, что надо.