Кайл Соллей (СИ) - Тимофей Кулабухов
Знаете, как я морской разбой бросил? В одном походе, у чужих берегов. Экипаж за добычей ушел, соседнее селение разграбить. Верное дело, безопасное. Три дня их не было. На Белом драконе только четверо нас оставалось. Молодых. Всё ещё смеялись, зачем столько оставлять судно стеречь, мол альбионцы трусливые. Вот. А на четвертый день пришел отряд врагов, вроде под предводительством вражьего ярла. Ну. Мы иногда Дракона на берег вытаскивали, так удобнее, да и подлатать можно. А в тот раз как знали, на воде стояли. Ну, они как прибёгли, мы сразу якоря срубили. Парус подняли и двое на весла. Наш один, его Норска звали, на берегу был. Побросал всё и вплавь к нам. А выбор у парнишки невелик. Успеет, мы подберём. Не успеет — распнут его ланды. Вот. Доплыл в общем, мы же ему конец бросили, конечно. Вот. Так вчетвером кое-как ушли. А стыдно было на родину возвращаться. И одинокие все, без семей. Раз уж капитан погиб и домой нельзя. Продали мы корабль. В порту. Деньги поделили. Я тогда навеки на суше поселился. Чтоб до смерти жить, моря не видеть, землю там пахать, как дед мой. Вот. Ну, через два года, уже, когда последнее пропил и скитался, отнимая у собак еду, вспомнил — я ж рулить умею. Так в ближайшем порту и нанялся к грекам одним.
Что хочу сказать. Мы тогда не только топоры и мечи пользовали. Мечи были прямые. И кривые. Ещё крюки на длинной палке. Сначала борт зацепишь, потом в драке щит оттянешь, чтоб другой боец таким же крюком ему головешку-то проколол. С размаху. Удобно. Остроги бросали. И луками лупили, как поближе подойдем. Крюки на веревках ещё. Ну а насчет коротких мечей верно всё. Широкие были, мощные, чтобы срубать что попадется. Норд в бою лют и бесстрашен.
* * *
Прошло три дня. Кот Бигодже пришел к Аркошонскому заливу страны Бюжей ночью. Обогнули незаметную в темноте песчаную косу. Под скрип снастей грек рассказал, что её называют Петушиным берегом. Потому что птицы в темноте не видят, а если мореход впотьмах сослепу сядет туда, то его потом вытянут, но и на смех поднимут.
По горизонту то там, то тут светили огоньки. Неоклетос авторитетно заявил, что по всему берегу залива городки и вообще это место любимо и уважаемо мореходами, потому что там много стоянок, много трактиров и дешёвого яблочного пойла.
Ярко светила луна. На приспущенном парусе причалили к пирсу. На берегу никого не было. Пришлось троим матерящим весь свет корабелам Кота прыгать в воду, грести, бежать по настилу пирса и швартоваться, то есть привязывать судно. Потом ещё искать трап.
Мы сошли в ночной порт, назывался он Ла-Тесте, не дожидаясь утра. На седьмой день, точнее ночь, ступили на сушу.
Когда Кабан и Людоед прощались, крепко обнимались, даже плакали. Беззвучно рыдал и Снорре, о чем-то тихо перешептываясь со Скальдом. Старый норд гладил моего саттеля по голове, успокаивал, хотя даже при свете луны было видно, как он сам волнуется.
Последним на пирсе с нами простился неунывающий грек. Напоследок я спросил его, что же значит Бигодже в названии Кота?
— Усатый, — простодушно пожал плечами грек и обнял меня на прощанье.
Глава 11. Страна Бюжей
Я недовольно кивнул. Барон Айон Соллей давал мне наставления. На прощанье. По моим подсчетам уже девятый раз.
— Мы поехали, ты со Снорри здесь. Много раз всё обсудили.
Снова киваю гривой.
— Хочешь, иди в гости к Бюжам, хочешь — нет. Пойдешь — подарок купи. Деньги есть. Не знаю, на сколько мы уйдем в Норбанн-Порт, но ты тут закрепись и жди, кораблик всё время держи не примете. Тоже выбирай небольшой и шустрый. Единственная твоя задача.
Снова киваю.
— Если придет гонец из нашей земли, бросай всё и плыви на выручку. Хотя Фарлонгов больше нет, у них остались разгневанные родственники. Чуть что, наши будут запираться в замке и держать осаду. Ну, не обижайся, так надо.
«Так надо». Меня, взрослого рыцаря, оставляют сидеть на полпути в Стране Бюжей. Я хорошо понимал, что такое надобность, приказ и дисциплина. Хотя душа моя бунтовала, логика говорили, что все верно. Отец поскачет верхом с Жаком и Гюнтером, каждые два дня продавая уставших лошадей задешево, и покупая новых значительно дороже. Такая смена коней вылетит в расход. Потом, отцовская осторожность требовала решать деликатную ситуацию самому. Из страны Бюжей у меня всегда есть возможность вернуться, если в замке беда.
Но горькая обида, растерянность и негодование не покидало.
Простились. По-мужицки обнялись, похлопали по спинам.
Раннее утро. От моря веет холодком. Площадь возле небольшой церкви имени святого апостола Томаса. Улица, ведущая к выезду из городка, три всадника, уходящие вдаль. Я со Снорре стоим столбами. Норд недоволен. Скорее всего, от голода.
— Не смотри на меня драконом. Пойдем, поищем таверну, покормим тебя. Нам ещё кров искать.
Выражение лица саттеля мигом переменилось. Оказалось, он даже присмотрел пару вариантов. Когда всё успевает?
* * *
Таверна приветствовала нас открытой дверью и отсутствием хозяина за стойкой. Только постучав по столу монетой получили необходимое внимание. Наскоро подогретая вчерашняя говядина, свежие горьковатые огурцы, суп с восточными специями. Я принялся размышлять.
Что нужно молодому барону в чужом городе? Кров и питание. Ленивым взглядом осмотрев заведение, подумал, что можно снять комнату и тут. Обычно номера внаем располагались на втором этаже. Проход сквозь трапезную залу, то есть помещение, где я сейчас. И надо думать тут каждый день пьют и едят. Гуляют, орут, морды бьют — по ситуации. Прямо под моим жилищем. Опять, кстати, крошечным. А ещё туалет — небось выгребная яма во дворе, с полчищами мух. И умываться тоже будет проблемой. И жрать тоже тут. С раздражением отодвинул миску.
Так дело не пойдет. Я имел на руках пятьдесят полновесных золотых ливра, большая часть для защиты от кражи — заботливо зашита мамой в пояс. Плюс серебро и медь. Целое состояние. За четыре ливра можно купить дом в центре Конкарно. Допустим Порт-Ла-Тесте город пошикарнее. Дороже. Хотя к чему мне жилье на далеком берегу?
— Начнем с чего? — задал я вопрос Снорре, который поперхнулся, кашлянул, из ноздри вылетел белый боб.
— Гм. Начнем с чего? Сколько нам тут жить? — норд перестал есть, но всё ещё молчал как рыба.
— Эй, любезнейший!
Стройный молодой мужчина, который заправлял тут,
