Солдат и пес. Книга 1 - Всеволод Советский
Оркестр, туш!
Так крикнул я — про себя, разумеется. В лице не изменился. Вернее, изменился, но в нужную сторону. Я выразил нечто вроде скептического интереса:
— То есть?
Девушка слегка замялась.
— Ну, я не знаю точно… Помню, как папа говорил кому-то…
Тут Мария предупредила, что это было давно, лет шесть-семь тому назад — она была школьницей. К ее отцу зашел какой-то сослуживец по делу. Как водится, деловой разговор потек под водочку с закуской — очень прилично, как подобает солидным людям…
— Простите, — мягко перебил я, — а папа ваш… он где работает?
— В райисполкоме. Замначальника отдела. Планово-экономического.
Я кивнул. Понятно. Чиновник местный. Ну, карьера, скажем прямо, так себе… Хотя в этом городишке он, конечно, фигура.
Так вот. Школьница Мария делала уроки в другой комнате, а отец с гостем вели чинно-солидный разговор… и вдруг что-то у них разгорелось, не в смысле ссоры, конечно, а беседа заполыхала живыми горячими красками. И тут как раз семикласснице потребовалось зачем-то выйти в кухню. Она вышла и услышала, как раскрасневшийся папа жарко втолковывает гостю:
— Да ты пойми, я в области слышал! От одного работника Обкома!.. Он так и сказал: ты от этой вашей части держись подальше. Вообще, во всех смыслах! Понимаешь⁈
Тут он осекся, увидев дочь, криво разулыбался:
— А-а, дочка!.. Помешали тебе нашей болтовней?
— Нет, папа, что ты, — воспитанно молвила дочка… ну, на этом, собственно и все. Но навсегда запомнился этот отцовский накаленный тон: от этой части ты держись подальше!
Двумя-тремя наводящими вопросами я выяснил, что тогда речь шла о размежевании территорий, и райисполком в чем-то зарубился с Минобороны: дескать, военные оборзели, требуя какой-то там участок… Чем дело угомонилось, Мария по малолетству не ведала, но в память это врубилось.
— Ты знаешь, — сказала она, — и вот совсем недавно вновь это вспомнила. У вас там завхоз работал… Не знаю, вы его застали или нет?
— Николай Николаевич⁈ — вырвалось у меня.
— Да! Знаком?
Я объяснил, что нет, незнаком — прибыл в часть после его увольнения — но слышал от сослуживцев.
— Вот как раз насчет увольнения, — значительным тоном сказала Мария…
И продолжила так: Николай Николаевич был приятелем ее отца. Подружились, можно сказать. Хотя он и не местный… Общались, выпивали в меру. И вот однажды отец пришел домой и сказал примерно так: «Слушай, Таня!..»
— Это мама моя, — пояснила собеседница. — Татьяна Михайловна…
— А папа?
— Александр Сергеевич. Как Пушкин.
Я лишь кивнул, улыбаясь.
Так вот, папа Александр Сергеевич пришел изумленный и сказал, что его приятель Николай забежал проститься: уезжаю, все такое, будь здоров… Но вид и спешка были такие, будто не уезжает, а бежит. Как будто с ним случилось что-то скверное, и он вынужден покинуть город.
— Вот тут-то я и вспомнила тот разговор, — сказала Мария.
— Да, — молвил я спокойно. — Действительно, странно.
— А вы сами, — она внимательно посмотрела на меня, — ничего особенного не замечали?..
Я пожал плечами.
— Да вроде бы служба как служба. Ну, конечно, всякое бывает. Тревоги, разные ЧП… Но это обычное дело…
Ну и дальше у нас пошел разговор самый рядовой, потом темы для первого знакомства иссякли. Закрыли беседу так:
— Я не знаю, как будет у меня с увольнениями, поэтому ничего обещать не могу. Но когда окажусь свободен, к вам загляну. Надеюсь, вы не возражаете.
Последнее я произнес вежливо, но уверенно.
Я нарочно не стал заводить разговоры про адрес, телефон… угадав, что с Марией это не прокатит. Напротив, она оценит мою скромность. Книг тоже никаких не стал брать: солдат человек служивый, кто знает, что завтра будет! И в общем, расстались, полные надежд. Я это совершенно точно могу про нее сказать.
А про себя…
Познай самого себя! — настоятельно говорили древние. И были правы. Себя познать труднее, чем кого бы то ни было. Трудно смотреть в глубину своей души правдиво. Все хочешь повернуть то так, то эдак…
Я это к тому, что на обратном пути мне очень захотелось увидеть Ольгу.
Вроде бы чего тут хотеть? — мимо «Союзпечати» не пройти, хочешь-не хочешь. Но дело в другом. Мне захотелось именно поговорить с ней, хоть парой слов перекинуться. Услышать голос, увидеть ее улыбку…
В таких сложных чувствах я дошагал до перрона… и увидел, что газетно-журнальный ларек закрыт. На сей раз без письменных объяснений. Просто закрыт, и все. Я даже постоял немного, посмотрел. Ну, нет так нет! И я пошел на базу.
По дороге усердно думал над услышанным от Марии, встраивая в цельную картину. Конечно все эти мазки, детали ложатся в одну масть. Слишком много не то, что странностей, а самых настоящих тревожных сигналов вокруг нас. И как-то все это чересчур, что ли! Что-то в этом есть бессмысленное. Хотя… Хотя, конечно, это мне может так показаться, потому что я со своего уровня смотрю, а на каком-то другом уровне некто складывает невидимый мне паззл.
Вернувшись, я вновь хотел потолковать с Богомиловым, но он как раз сдавал дежурство по части, и разговор пришлось отложить. Я переоделся, сразу же пошел проведать Грома и прочих псов, обиходил их. За этим занятием меня и застал Зинкевич.
Помкомвзвода поощрительно посмотрел на мои усердные труды, отметил:
— Неплохо у тебя выходит, молодец… Я сразу заметил, что собаки для тебя не случайность в жизни.
— Ну, что верно, то верно, — подтвердил я.
— А вообще к этому делу талант надо иметь. Уж это или есть, или нет. Как музыкальный слух.
Я распрямился, переводя дух:
— Талант ко всему надо иметь…
— Это точно, — сказал он и почему-то вздохнул. — Слушай! У нас с завтрашнего дня аврал начнется. Готовься.
— То есть? — не очень понял я.
Он пояснил: официально еще не объявлено, но войсковая часть что деревня, слухи разлетаются мгновенно… Короче, говоря на нас внезапно обрушились две напасти: срочная отгрузка огромной партии дизтоплива, а соответственно после этого и прием такой же партии — это первое. А второе: нагрянул срок замены автотехники, стоящей на длительном хранении. До настоящих морозов машины надо обслужить, отправить в войска, а новые принять, поставить на консервацию.
— А это, брат… — Гена покачал головой. — Это такая тягота… Всех на это дело кинут. Нас, пожарных, гражданских всех…
