Турист поневоле [СИ] - Сергей Артурович Большин
– Что за конспирация? – удивилась Татьяна. – Там разве что-то запрещенное?
- Действительно, - поддержала подругу Вера. – Что за тайны мадридского двора, а главное, зачем? Пусть просто дома куда-нибудь спрячет.
– Да, уж, непосредственные вы мои… Вы хоть представляете цену этих листочков бумаги? Эта тетрадочка стоит миллиарды долларов! Я не шучу – миллиарды! Тань, что-то я после кофе жрать еще сильнее захотел. У этого Ильи Борисовича только что прогорклыми баснями накормили.
– Макароны с жареной колбасой пойдут?
Макароны с колбасой, конечно, пошли... как вполне годная закуска к остаткам французского коньяка. Когда допили, заметили, что уже одиннадцать. Решили никуда не ехать и остаться на Ордынке.
Ответственная Татьяна на кухне – Вася уже спал – села переписывать сочинение Николая, а у влюбленных продолжилось дело молодое.
* * *
Наутро разъезжались: Татьяна с Васей на работу через детский сад; Вера – домой, собираться в поездку; Николай на вокзал, купить билеты на поезд. Но прежде он решил поменять оставшиеся доллары, чтобы побольше рублей оставить родителям, хотя он пока не придумал, как это сделает.
Позвонил Эдику, который в это время еще спал.
– Hello, Edward, it’s your friend Nick, [2] – напомнил он свой розыгрыш. – Разбудил? Замечу тебе, что деловые люди должны вставать рано!
– Николай, это вы?
– Я.
– Снова по делу?
– Конечно, не могу же я беспокоить занятого бизнесмена попусту!
– Николай, я же просил вас… Сколько килограммов макулатуры сдаете?
– Сегодня пятнадцать килограммов, хочу талон на Мориса Дрюона, - решил пошутить Николай.
– Какой талон? – валютчик был в недоумении, почувствовав это, Николай не перестал над ним подтрунивать.
– Эдик, ты забыл, что за сданную макулатуру дают талоны на дефицитные книги? Говорят, сейчас на талоны можно получить «Проклятых королей» Дрюона…
– Так вы, что, действительно макулатуру сдаете?
– Бог ты мой, Эдик, да я же шучу! Нашу макулатуру сдаю, нашу.
– Ааа, ну да… что-то я никак не проснусь. Так сколько сдаете?
- Пятнадцать кило.
- О! Это много, боюсь, сам не потяну. Нужно сделать один звонок. Наберите меня минут через пятнадцать.
– ОК.
Через 15 минут Николай перезвонил.
– Это снова я. Что скажешь?
– Сам я так много принять не смогу, но договорился с коллегой, он готов и больше принять, если надо. Живет, недалеко от вас, на Большой Ордынке. Запишите адрес. Через час сможете подойти?
– Я и раньше смогу. Почему через час?
– Мне же с Кузьминок еще доехать нужно.
Сталинский дом был отделен от оживленной улицы крошечным сквером и корпусом поликлиники, бывшим когда-то частью Марфо-Мариинской обители. Николай дожидался Эдика на лавочке в сквере. Когда Эдик появился, Николай обратил внимание на то, что тот был не в себе: глаза бегают, руки и губы трясутся. «На наркоте, что ли? Впрочем, каждый сам кузнец своего несчастья…» – подумал Николай, и только когда дверь, в которую они позвонили, начала открываться, до него дошло, что он никогда не говорил Эдику, где живет.
***
Эдик действительно не знал, где обитает его удачно подвернувшийся клиент. Просто, дело было так.
После предыдущего выгодного обмена долларов Эдик довольный жизнью проводил Николая. Дождался, когда его источник валюты погрузит дорого упакованное тело в такси и уедет. После этого он вышел из дому и двинул в сторону метро. Эдик направлялся к знакомому оптовику, у которого регулярно затаривался шмотками на продажу, причем за доллары, которые у Эдика появились, закупки оказались весьма выгодными.
Недалеко от входа в метро со стороны универмага «Будапешт» Эдика окликнула девушка.
- Молодой человек, - обратилась к нему незнакомая блондинка. – Не подскажите, улица Юных ленинцев в какую сторону?
Девушка была мало того, что весьма привлекательна, ее пальто, несмотря на довольно зябкую погоду, было расстегнуто и открывало весьма глубокое декольте. Глубокое настолько, чтобы полностью завладеть вниманием парня. Пока он собирался с ответом, с обоих боков его взяли под руки два крепких мужчины. Один сразу сунул под нос корочку удостоверения сотрудника КГБ СССР и приказал, не поднимая шума, следовать с ними.
Следовать долго не пришлось. На парковке возле универмага стоял РАФик [3] с зашторенными окнами. Именно в этом РАФике Эдик во всей полноте познал свою малость перед лицом государственной машины.
Его полностью вытряхнули в прямом и переносном смыслах: всю валюту изъяли, все показания, начиная от того, как часто он ходил на горшок в раннем детстве, до того, каким образом он держит связь с загадочным Николаем и на что тратит полученные от него доллары, в письменном виде получили. Наконец, ошалевший Эдик подписал согласие о сотрудничестве с органами. Далее он был проинструктирован, что делать, когда Николай позвонит в следующий раз, предупрежден, что с этого момента живет и дышит только с разрешения куратора, и до поры был отпущен на волю.
Так что, как только Николай разбудил его ранним звонком, Эдик набрал номер куратора, доложил о ситуации, получил под запись детальные инструкции и сделал все, как ему приказали.
***
Николай не успел оторвать руку от звонка, как на лестничных пролетах выше и ниже нарисовались крепкие фигуры в сером. «Я, прямо, как профессор Плейшнер, - горько усмехнулся он про себя. – Только яду не захватил…»[4]
Дверь открыли знакомые крысиные усики.
– Здравствуйте, Николай, здравствуйте! – радушно приветствовали гостя усики. – Эдик, ты свободен… пока.
Николай вынужденно шагнул в квартиру, а фальшиво приветливый хозяин продолжил:
- Если позволите, представлюсь – Продольный Александр Борисович, старший лейтенант КГБ СССР.
– Небось, шестое управление, топтуны… - сорвалось у Николая с языка, и, увидев, как в глазах КГБшника промелькнуло недоброе удивление, тут же язык прикусил, негодуя на себя.
– Надо же, какая осведомленность! Они самые, топтуны… Как видите, не зря землю топчем, не зря народные денежки тратим. А вы, осмелюсь спросить, чем на самом деле занимаетесь? Впрочем, все по порядку. Входите, снимайте дубленку… какая модная, дорогая, наверное? Если что-то имеется в карманах, прошу достать и захватить с собой. Пройдемте.
Продольный повернулся к Николаю спиной и двинулся вглубь квартиры.
Они вошли в комнату. Стандартная советская обстановка: полированная стенка с хрусталем и книгами,
