Новичок - Валерий Петрович Большаков
Воскресенье, 9 марта. Позднее утро
Владивосток, улица Баляева
Второй день держалось нестойкое тепло, и я замучился выбирать путь. Ступишь в холодную снежную кашу – и «прощайки» мигом впитают влагу.
Зато небо отливало праздничной синью, и солнышко пригревало почти по-весеннему. До набухших почек и звонких трелей пернатых эмигрантов еще далеко, но зима отступала по всем фронтам. Хотя погода приморская непредсказуема, тут и на девятое мая может снег выпасть.
Поднявшись вдоль знакомых трамвайных путей, я свернул к рынку. Явно не толкучка. Бабушки за прилавками торговали соленьями, да заготовками – маринованными огурцами, квашенной капустой, плетьми лимонника, скрученными в моточки. Суетливый дедок выставил мед в баночках, а заодно мороженую ягоду и целый ворох банных веников.
Фарца не любит малолюдных пространств, но парочка хитроглазых студиозусов болталась-таки на заднем плане. Тут я углядел Кэпа, и облегченно выдохнул. Жив, курилка!
Старый моряк выложил в ряд свежевыловленную рыбешку – похоже, не корысти ради. Скучно ему одному, вот и ищет места побойчее – на людей поглядеть, да себя показать.
– Здравствуйте! – радостно обратился я к мариману.
– Здорово, – прищурился Кэп, и улыбчиво повел окуренными усами. – Ежели за духами, то опоздал. Вчера последние отдал. Прибежал тут один, с самого с ранья…
– Нет, у меня другое. Мне нужно передать письмо в Токио, письмо и кассету. Всё чисто, – заюлил я, – там только музыка, но о-очень нужно! У вас нет на примете надежного человека?
– Как не быть, – солидно хмыкнул моряк. – Есть один… Я.
Видя, что паренек завис, Кэп хохотнул, напуская запахи табака и перегара.
– Да не шучу я! Вот, устроился, со вторника на вахту. В Иокагаме нашенская «коробка» застряла, повезем запчасти. Так что… Давай. Поработаю почтальоном Печкиным, хе-хе… С собой?
– Да-да! – выдохнул я, торопливо доставая пакет. – Вот! Внутри письмо, ноты и кассета, а вот тут адрес по-русски.
– Ниппон Будокан… – прочел Кэп, держа пакет на отдалении.
– Это крытая арена в Токио, в парке Китаномару…
Моряк повел рукой, запруживая поток подробностей.
– Да знаю я, где это. Бывал… года четыре назад. Там Мухаммед Али дрался с Иноки! Знатный бой был… А кому? «Стиг Андерсон». Угу… Ладно, найду.
– Сколько с меня? – я нервно смял зелененькую пятидесятирублевку.
– Четвертной хватит, – ворчливо ответил Кэп, и отсчитал сдачу.
Суббота, 15 марта. День
Токио, район Тиёда
Стиг Андерсон вертелся по гримерной, поглядывая на себя в зеркала, умноженного, и теряя остатки покоя.
Турне не задалось с самого начала. Ребята выкладывались на сцене по полной, но Будокан не Уэмбли Арена. Чертовы джапы – народ сдержанный, не принято у них орать и бесноваться, и молчание зала воспринималось, как провал. Фрида даже всплакнула вчера…
Менеджер остановился напротив зеркала, глянул исподлобья на свое отражение.
– Провал… – вытолкнул он, и раздраженно скривил лицо. Снова стал мерять шагами гримерку.
Да разве дело в япошках? Подумаешь, провал… Развал – вот, что страшно!
Бьорн с Агнетой уже разошлись. Бенни собрался разводиться с Фридой… Даже флегматичный Боссе, и тот рассорился с Тумасом! Умотал в Стокгольм посередине тура! Развал. Распад.
Стиг мрачно повел глазами по зазеркалью. Обрюзг ты, однако, старина… Вот-вот… В будущем году пятьдесят стукнет. Да-а… Ровно полвека носится по этой планете. Ну, деньжат он подкопил изрядно, на дожитие хватит…
Двойник отразил кривую усмешку. Когда пересчитываешь миллионы, нажива отходит на второй план.
«АББА» стала его жизнью, и разве к феноменальному успеху квартета не приложил руку и некий «Стиккан» Андерсон?
«Ага! – желчно усмехнулся менеджер. – А уж как ты ее запускал, ловкую свою, загребущую лапу! Так ведь было, что загребать…»
Присев на минутку, «Стиккан» снова вскочил. Если Святой Петр у райских врат спросит, каков его багаж, он честно назовет тыщи три песен. Вот только не распевать их душам праведным, аккомпанируя на лирах, ибо мода на «диско» прошла.
Может, в этом корень всех его беспокойств? «Синти-поп» рвется на сцены, «новая волна» накатывает, а они с Бенни погрязли в пройденном материале…
Андерсон прислушался. Японцы дружно хлопали в такт динамикам, извергавшим «Танцующую королеву». Концерт плавно скатывался к завершению. Вроде, и жаловаться грех – аншлаг, но от сомнений не деться. Если всё так и дальше пойдет, нынешний тур станет последним…
Стукнула дверь, и писклявый голосок Миико-тян промяукал:
– Господин Андерсон, тут вам передари…
Маленькая круглолицая девушка протянула менеджеру пакет.
– А кто передал?
– Не знаю, господин Андерсон. Какой-то моряк…
Брови Стига задрались, изображая недоумение.
– Ладно… Спасибо, Миико.
Улыбаясь и кланяясь, девушка пропала за дверью. Повертев пакет, Андерсон пожал плечами, и надорвал плотную бумагу. Внутри обнаружились аккуратно сложенные ноты, кассета «Макселл» и короткое письмо.
«Добрый день, господин Андерсон!
Меня зовут Дэниел, и я как бы исполняю ваши обязанности в группе «ALLA». Мы живем в СССР, недалеко от Владивостока, но не это главное. Просто я обещал одной девушке, что ее мечта сбудется. А уж насколько, зависит от вас.
На кассете записана песня «Гаданье». Текст мой, музыка Аллы Комовой. Уверяю вас, она композитор божьей милостью! Песню мы предлагаем группе «АББА» как бы авансом, в надежде на дальнейшее сотрудничество. У нас еще есть, что предложить, пять-шесть шедевральных композиций, как минимум, но вы пока послушайте эту…»
Отложив письмо, «Стиккан» побарабанил пальцами по деревянному подлокотнику. «Шедевральных композиций…» А почему бы и нет? Уж сколько довелось переслушать самодеятельных эпохалок, но вдруг именно эта кассета – жемчужина в навозной куче?
Дотянувшись до магнитофона «Сони», Андерсон вставил «советскую» кассету, и утопил клавишу. За пластиковым окошком закрутились бобинки, от серебристых решеток динамиков пахнуло шуршащей тишиной винилового диска.
И вдруг ворвался музыкальный наигрыш, сдувая мысли, закручиваясь вихрем нот, а в самый разгар мотива, на вершине тоскнущего звона струн, зазвучали голоса вокалисток:
Love – does not like, kiss – won`t kiss…
I`m guessing on you!..
Замерев, Стиг прослушал всю песню. «Любит – не любит, поцелует – не поцелует… Я гадаю по тебе! Гадаю по твоим глазам, по своей судьбе, по нашей любви…»
Истаял последний аккорд. Больше на кассете ничего не было, кроме едва слышного шелеста, но Андерсон долго сидел, не двигаясь, переживая вновь и вновь свежий порыв музыкального ветра, донесшийся из-за «железного занавеса». Хотя…
Не так уж все страшно оказалось. Москва ему даже понравилась своей неспешностью бытия…
Хлопнув дверью, вошел Бьорн, встряхивая шевелюрой. За ним показалась вымотанная Фрида.
– Сегодня самураи немного ожили! – улыбнулась она, и хихикнула, глянув на менеджера: – Ты меня пугаешь! У тебя такое выражение, будто увидел привидение!
– Где Агнета? – вытолкнул Стиг.
– Мы
