«Желтая смерть» - Герман Иванович Романов
— Но ведь тогда в войну вступит на стороне Антанты Италия, как мне помнится. А немцы ударят по нам главными силами — и начнется, как говорил Николай Николаевич, «великое отступление».
— Такого развития событий не произойдет, государь. В отличие от того времени у нас есть запасы снарядов и патронов, а Германия еще не развернет их производство до такой степени, чтобы нас просто смять. К тому же число пехотных дивизий у нас возрастет в полтора раза, а конных вдвое, пусть и с уменьшенной мощью. Резервов хватит, чтобы отбиваться от германцев и продолжать давить на австрийцев с прежней настойчивостью. И более того государь, следует широко внедрять в умы идеи панславизма — если их примут в полной мере славяне «лоскутной империи», то их армия уменьшится наполовину в одночасье. А у нас увеличится — трофейного вооружения уже хватает на десяток дивизий, а будет еще больше.
— Но ведь Турция вступит в войну в ноябре — это через семь недель. И ситуация для нас значительно осложнится.
— Этим и нужно воспользоваться, государь, причем немедленно. В зимнюю паузу, когда на германском фронте не будет активных действий. И ударить всеми силами по османам — нужно высадить десанты по всему побережью, захватить древний Понт, от Синопа до Батума. И попытаться освободить армянское нагорье до Эрзерума — предотвратить резню христианского населения. Вовлечь Англию — пусть проводит высадку в Дарданеллах. Чем больше там «томми» уложат, тем для нас лучше. В той войне нас «использовали», в этой мы должны быть намного умнее, и только нашим планам, и нашим выгодам отдавать приоритет.
— Хотелось бы, — негромко произнес царь, прекрасно знавший, как повели себя так называемые «союзники». — С такими друзьями и врагов не надо, они гораздо хуже немцев, Павел Карлович.
— В том то и суть политики, государь, когда играешь плохими картами, но другие думают, что у тебя отличный расклад. А заканчивать партию надо иначе — не карты на стол, а канделябром по голове — так всегда поступают с мошенниками. Заметьте — они хотят, чтобы мы воевали за них, но вот прощать долги не желают. А потому и наше отношение должно стать соответствующим — уже сейчас можно начать «мирную» пропаганду — кайзер Вильгельм на нее отреагирует, и как минимум предложит заключить сепаратные мир. Но только после того, как поймет, что «великого отступления» наших армий не будет. Он за это уцепится, а союзники станут перед неприятной дилеммой — или выполнить наши вполне уместные требования, либо остаться воевать один на один с Германией. Шантажировать — они к этому приему сами всегда прибегают, и нам не грех.
— Если англичане укрепятся в Дарданеллах, они оттуда уже никогда не уйдут, — на лице царя появилась тень, и правильно думал монарх — такой куш британцы вряд ли захотят отпустить.
— А мы их «подставим», ваше величество — пусть льют кровь на Галлиполийском полуострове, и как можно больше. Но как проведут эвакуацию, мы начнем свою операцию, с захватом Босфора и освобождением Константинополя, для того и Эссен на Черном море находится. Решим «восточный вопрос» раз и навсегда, и плевать на то, что «союзники» про это скажут. Мы их можем постоянно шантажировать тем, что не дадим погубить Германию и Австро-Венгрию — немцы их на века возненавидят. Главное, это чтобы Болгария в войну на стороне османов не вступила — достаточно ее нейтралитета, чтобы разделаться с турками.
— Бить только слабых союзников Германии, не трогая ее саму, — задумчиво произнес Николай Александрович, закуривая папиросу. Он долго размышлял, и лишь потом заговорил, тихо, но спокойно:
— Пожалуй, вы правы, Павел Карлович — в свете тех знаний о будущем, которые у нас имеются, это самый лучший вариант из всех возможных для нашей державы. А вы уверены, что война в шестнадцатом году, если мы одолеем турок и возьмем Босфор, окончится? Вряд ли австрийцы нам дадут поддержать сербов в трудный момент, они постараются захватить ее летом следующего года, как и произошло.
— Нельзя им этого давать сделать! А если не будет «великого отступления», то в войну не вступит Болгария, а на нашей стороне станут сражаться румыны. Линия фронта увеличится на тысячу верст, стабилизировать ее невозможно. Мы не румыны, и у нас будет средство для маневренной войны — почти сотня конных дивизий, пусть и небольшой численности. А у противника просто нет лошадей, и заменить ее можно только самокатами и автомобилями. Но технике требуются колеса с шинами — а резины у них тоже нет, и не будет — синтетический каучук появится в следующей войне.
— Ее лучше не допускать, Павел Карлович! Да и самой России не нужны великие потрясения!
«Братство» — германская агитационная открытка. А если в нее всмотреться, то такая пропаганда оборачивается «задницей» в прямом и в переносном смысле. Вчетвером против всего мира воевать — никаких мощей не хватит!
Глава 33
— «Боши» обломали об Париж зубы, вот от бессильной злобы и беснуются, — генерал Галлиени совершенно спокойно смотрел на летающие в небе «таубе», с которых сбрасывали вниз небольшие бомбы, от которых был минимальный ущерб, и то по большей части психологический. И то бомбили исключительно южные предместья, через которые Париж получал помощь и продовольствие, до северных доставала огнем вражеская артиллерия. Центр города постоянно обстреливали из дальнобойных орудий, превращая дома в руины, и судя по методичности обстрела, скоро кварталы превратятся в живописные развалины.
— А ваши артиллеристы очень умелые, смотрите, как точно стреляют! Если собьют, то станут «легионерами», обещаю!
— И «георгия» обязательно получат, — негромко произнес Игнатьев, баюкая лежащую на «косынке» руку. Граф получил осколок руку, когда повел в последнюю атаку поредевший батальон — немцев вышибли, и они отошли на две версты, убравшись с захваченных позиций. Однако и «русская» бригада фактически перестала существовать, потеряв две трети состава убитыми и раненными. Французское командование отвело ее в тыл на пополнение, и парижане бесновались от ликования, провожая героев в окровавленных повязках — почти все русские получили ранения, но оставались вместе с защитниками столицы. А как встречали проходящие через город батальоны и казаков, представить трудно, но вспоминать приятно. Женщины обнимали и пылко целовали солдат, осыпали их цветами, мужчины угощали
