Восточный край - Сергей Извольский
На скамейках сидеть было неудобно, многие из недавних игроков ерзали и заметно нервничали. Впрочем, в отличие от недавних охотников мы хотя бы сидели. Семь недавних хозяев ситуации и только кажущаяся испуганной Марина лежали лицами в пол, так и убрав руки за головы.
Хуже всего приходилось синей убийце Гарсии. Совсем недавно она попыталась поднять голову и что-то попросить, но получила от ближайшего бойца тычок ногой, после чего вопросов больше не имела. Недавно она начала плакать. На это никто из черных не реагировал, и женщина стенала все громче и громче.
Если бы я не видел, что она сделала с Гарсией, и, если бы не ее предвкушающая улыбка по время рассказа Марии о нашей перспективе с крокодилами, у меня бы даже, наверное, сочувствие включилось.
Наконец плавный ход конвертоплана изменился — сначала машина замедлилась, после чего явно пошла на посадку. Пол под ногами чуть повело, последовал несильный толчок и гул начал стихать — приземлились.
Повинуясь жестам безмолвных бойцов, мы вышли на палубу. Нас тут же разделили — двое черных повели меня в одну сторону, остальная группа недавних игроков под присмотром направилась в другую.
Пока шли, я оглядывался по сторонам и понял, что оказались мы на палубе огромного, судя по всему авианосца… или вертолетоносца. Нечто похожее на знаменитые шумихой вокруг себя французские Мистрали.
«Альбин, это что за лохань?»
«Мы на палубе универсального десантно-штабного Корабля Его Величества „Генрих Прусский“ из состава Кайзерлихмарин. Это флагман третьей оперативной эскадры Германии, обеспечивающий интересы Трансатлантического Союза в южной части Индийского океана и входящий в экспедиционный корпус Европейских Вооруженных Сил», — отчеканила Альбина.
Как интересно.
Сначала меня привели в каюту, где меня ждал душ и комплект одежды — та же самая ученическая форма, в которой я в отель Парадайз приехал, свеженапечатанная. После того как принял душ и переоделся, ожидающие меня бойцы повели меня дальше по офицерской палубе. И когда привели к другой каюте я понял, что сейчас получу ответы на все вопросы. Потому что едва за мной закрылась дверь — сопровождающие бойцы остались снаружи, из-за стола поднялась Надежда.
Княгиня вернула себе оригинальную внешность. Была она сейчас в таком же мундире, в котором я ее впервые увидел, когда она прибыла в Нагасаки. И, надо сказать, стягивающий вернувший былую тонкость стан черный китель с золотыми позументами ей очень шел.
Ее кавайная светлость выглядела неожиданно взволнованно. Похоже, едва сдержавшись, чтобы не подбежать, она быстро подошла ближе и взяла меня за руки. Получилось это у нее неожиданно тепло, без ее обычной маски холодности.
— Ты в порядке? — ее ясные глаза настолько большие, что в них немудрено утонуть.
— Мучает некоторое непонимание происходящего. В остальном все просто отлично.
— Очень хорошо, — с заметным облегчением вздохнула Надежда, и неожиданно виновато на меня посмотрела. — Я очень рада, что с тобой все в порядке.
— Расскажешь, что вообще происходит?
— Конечно. Но потом, — кивнула Надежда, уже вернув привычную бесстрастность.
Я при этом едва не рассмеялся: «Бахнем. Обязательно бахнем. Но потом».
— Когда потом?
— Когда дома будем.
— А. Ну ладно, давай так, — пожал я плечами.
— Поехали отсюда?
— Домой?
— Домой, — кивнула Надежда.
— Конечно поехали.
Глава 10
Универсальный десантно-штабной корабль мы покинули легко и без проблем. Надежда, похоже, была здесь на правах важного и уважаемого гостя. Задержались совсем ненадолго — ожидая, пока закончится заправка привезшего нас сюда конвертоплана. На нем мы дальше и полетели, находясь в пассажирском отсеке уже только вдвоем.
Надежда все это время молчала, ни о чем меня не расспрашивала. У нее в руках был один из планшетов с эмблемой Кроко-феста, похоже черные бойцы передали из конфискованных у охотников. После заданного вопроса я узнал, что на планшете хранилась полная видеозапись матча, но Надежда почему-то ее смотреть пока не собиралась. Может за мои чувства опасалась, не знаю.
«Ее светлость опасается, что немцы считают ваши и ее эмоции, важные для составления психологического портрета, шеф», — пояснила Альбина. «Думаю, когда окажетесь дома, ее светлость и будет знакомиться с материалами».
Звучало вполне адекватно, так что я старался соответствовать — молчал всю дорогу с каменным лицом. Через несколько часов мы оказались на берегу, где пересели на небольшой частный самолет. На нем и прилетели в Нагасаки, приземлившись уже в темноте.
За все то время, пока мы летели, планшет с крокодилом Надежда так и не трогала. Зато несколько раз открывала свой личный ассистант и читала там сообщения. После одного из них лицо ее помрачнело, а сама она явно и заметно занервничала. Очень странное состояние для нее, практически всегда абсолютно спокойной. Я уже не выдержал и тронув ее кавайную светлость за руку посмотрел с немым вопросом.
«Позже», — губы Надежды не шевелились, но мыслеречь я услышал хорошо.
Ну, позже так позже. Подождем.
Еще одно сообщение пришло, когда мы снижались над Нагасаки. Надежда, прочитав его и вовсе побледнела, мельком посмотрев на меня. В ее глазах я увидел не просто замешательство, а даже тень испуга. И почувствовал буквально целый букет чувств, который даже не смог оценить и понять, что в нем преобладает.
— Все в порядке?
— Да-да, все в порядке, — кивнула Надежда.
Но по ее голосу было понятно, что ничего не в порядке.
В наш с Наоми особняк, который я уже спокойно воспринимал как дом, мы приехали после двух часов ночи. Из аэропорта на такси, без лишних изысков. Внутрь зашли тихо, никого не потревожив. Купола невидимости над нами как в прошлый раз не было, нас бойцы Соколова наверняка заметили, но приходить и спрашивать никто ничего не стал.
— Поужинаем? — поинтересовалась Надежда.
— Знаешь, я не очень хочу есть. Может быть ты сначала объяснишь, что произошло?
Я действительно не хотел ни спать, ни есть — переживания после кровавого ивента начинали постепенно догонять осознанием произошедшего.
— Хорошо. Пойдем, — поманила меня за собой Надежда.
Первым делом пришли в ванную комнату. Здесь Надежда заставила меня наклониться, и долго лила на голову ледяную воду, а потом избавила от меняющей лицо маски, наложенной странным черным парнем. Маска чужой личины, о которой я совсем забыть успел, настолько она не чувствовалась.
После мы прошли в мой кабинет. Надежда прошла по комнате, в каждом углу создав изящным взмахом зависшие прямо в воздухе антрацитово-черные пирамидки, окутанные черной дымкой. После
