Колхоз. Назад в СССР 3 - Павел Барчук
С трудом, конечно, представляю, как объяснить свой увеличившийся интерес. Может, сказать, я нашел там доказательства, будто их храм реально имеет историческое значение, поэтому нужно аккуратно разбирать завалы? А что? Версия нормальная. И селу, вроде, польза. Наведу порядок. Все же, как ни крути, храм, все дела. Мне плюсик в карму. Вот я в ноль и выйду. С одной стороны, на кладбище самогон гнать собираюсь. Это плохо. Но зато с другой, благое дело затею с церковью. Это очень хорошо. По итогу уравняется одно на другое. Тем более, уж я точно должен о карме заботиться. Вон она как меня завернула. В бублик.
До кладбища идти было недалеко, поэтому добрался я быстро. У самого входа на территорию погоста снова появилось это ощущение, как и в тот раз. Будто за мной кто-то наблюдает. Долбаная мнительность. Ещё, как назло, один приперся, а на улице смеркается. С дедом Мотей, Андрюхой и волшебной флягой было как-то веселее.
Вот умом ведь все понимаю, нет там ничего страшного. Чисто психологические штуки сейчас срабатывают.
В этот момент из ближайших кустов раздался тихий, но очень неожиданный свист. Меня аж подкинуло. Это как фильм ужасов. Смотришь, ждёшь, когда из-за угла выскочит маньяк — убийца или ещё что похуже, но один хрен вздрагиваешь.
— Кто там? — Вышло у меня слегка нервно.
Кусты затрещали, а потом явили на свет божий взъерошенного Матвея Егорыча. Он шел как-то бочком, прихрамывая.
— Вы чего, блин, пугаете? Так и обосраться недолго.
— В засаде сидел. От Зинки еле убёг. Так тебе скажу, Жорик, если баба поставила себе цель не выпустить мужика из дома, все. Пиши-пропало. А моя вообще… Зверь в юбке.
Матвей Егорыч потянулся, хрустнул спиной и тихо застонал.
— Она Вас била, что ли?
Я с подозрением рассматривал деда Мотю на предмет увечий. Зрительно, вроде цел. Только сильно помятый.
— Знаешь, лучше бы била. Стервь…Я как домой вернулся, все думал, какую причину сообразить, чтоб из-под Зинкиного контроля вырваться. Ну, и, значит, к ужину, хожу по двору, страдания изображаю и боль во всех частях тела. Она, вражина, хитро подошла к энтому вопросу. А что это, говорит, с тобой Мотечка? Да, отвечаю, Зиночка, видать переработал. Свело спину, не разогнуться…
В этом месте рассказа Матвея Егорыча я, не удержавшись, многозначительно хмыкнул. Переработал он. А то как же… Дед Мотя сурово нахмурил брови. Это был явный намек засунуть комментарии, личное мнение и всякие порочащие его честь рассуждения себе в задницу.
— Так вот… Значит, говорю ей, пойду, мол, к фельдшеру дойду. Может, подмогнет чем. И знаешь, что? Не ходи, голубь мой ясный, отвечает она мне. Сейчас я тебя разомну, как рукой снимет. Ну, то есть Зинка меня разомнет. Понял, да?
— Что-то не похоже, будто у вас рукой все сняло. Прощались, и то бодрее выглядели.
— Так ты слушай, Жорик. Уложила она меня, значит, на лежанку…
— Куда?
Незнакомое слово уже звучало страшно. Почему-то сразу представилась дыба, на которой Зинаида Стефановна решила родного мужа от всяких болезней лечить. Возможно, путем отправки его на тот свет. Чтоб наверняка.
— Ды что перебиваешь? На лежанку. На печи. Щас, говорит, Мотечка, станет тебе хорошо. Вот уже в этот момент надо было, Жорик, вырываться и бежать. Когда это такое приключалось, что Зинка в здравом уме хотела мне "хорошо" сделать? Начала, главное, с шеи. На этом этапе я уже понял, в общем-то, живым не уйду. Всегда знал, Зинаида — женщина с фантазией и крепким здоровьем. Попадись ей Лютик, к примеру, ночью, как нам, она б его одним ударом отправила в этот… как его…
— Нокаут?
Дед Мотя поморщился, посмотрел на меня с укором, заподозрив в матерном выражении, но согласился.
— Наверное. В общем, когда Зинаида перешла к спине, у меня, Жорик, через рот вышла душа. Потому что орал я так, соседские кошки подумали, снова март наступил. За конкурента приняли. А ещё, Жорик, я понял значение фразы "глаза лезут на лоб". Просто Зинка мне их натурально выдавливала, медленно двигая кулаками от жопы к голове. Слыхал в детстве сказку? Буржуй какой-то написал. Как портняжка обдурил злого великана. Сказал, что выжмет из камня воду, а вместо этого, незаметно, подменил камень на кусок сыра. Слыхал? Ну, вот. Великан, конечно, не смог выдавить воду из камня. А Зинка, сука, смогла бы. В крайнем случае, она бы выдавила самому великану печень через рот. Чтоб не трындел. Потому что у меня так и было. Что ты напряжен, говорит, Мотечка. Расслабь свои мышцы. А там какие мышцы? Там, млять, уже фарш. Мои мышцы теперь не могут напрягаться, в принципе. Эта функция уничтожена. Вместе с печенью. А спина, я так подозреваю, выглядит, словно меня протащили несколько метров по насыпи. Видел, как бабы белье о доску железную стирают? Вот она меня стирала, понимаешь? Зинаида. С лица Земли. Я чувствовал себя морковью на тёрке. Мне хотелось поскорее потерять сознание или, чтобы сознание потеряла Зинаида, от перенапряжения. Но она оказалась крепкой бабой. Вырвался я, Жорик, чудом. Борька спас. Родной мой Борис. Заорал не своим голосом во дворе. Просто, наверное, решил, чего уж мне одному орать. Или понял, того и гляди останется он с Зинаидой один на один. А Зинка подумала, он брагу опять нашел в кухне. Бросила все и побежала. Я тоже Жорик побежал. Только не за ней, а со двора. Так быстро за все свои годы никогда не бегал. Клянусь тебе. Еле смылся. И по кустам сюда. Сижу, уже час ожидаю. Ключ то у тебя. От сторожки.
Я не знал, плакать мне или смеяться от рассказа Матвея Егорыча. Но для себя решил, как только встречу такую же, как Зинаида Стефановна, сразу женюсь.
— Ладно. Идем. Страдалец.
Пошел вперёд, похохатывая себе под нос. Даже настроение снова поднялось. Приключения деда Моти вытеснили мысли о Наташке. Сам же Егорыч шел следом и бормотал.
— Не баба. Чистый зверь… Угробит, только в путь. И главное, все одно, Мотечка, да Мотечка. Ехидна, мляха муха... Ну, сейчас хоть выдохну. Лекарства приму. Надеюсь, станет легче.
— Да конечно, Матвей Егорыч,
