Экспансия - Алексей Леонидович Янов
– Правильно, государь! Они князя Изяслава Мстиславича не сберегли, нечего с ними цацкаться! – поддержал меня Перемога.
– Но помните одно: присяга, что вы принесёте государю и Смоленской Руси, будет для вас пожизненной. Семьи погибших ратьеров в течение десяти лет будут получать от смоленского государя ежемесячное денежное вспомощевание, сироты будут учиться и находиться на полном обеспечении. Те ратьеры, кто из-за ран, полученных в бою, не сможет далее служить, будут устроены на посильную работу. Если кто без моего согласия уйдёт со службы или сбежит, то его будут искать, и он понесёт наказание, вплоть до смертной казни.
Для меня более нетерпимой была ситуация, когда дружинники и бояре могли свободно кочевать от одного князя к другому.
– У вас впереди вся ночь, есть время хорошенько подумать и поутру принять какое-то решение! Все те, кто захочет мне служить верой и правдой, завтра приезжайте в Смядынский монастырь и там, рядом со склепами моих пращуров, будете приносить мне крестоцеловальные клятвы!
Отдельно ото всех переговорил со Злыдарем, сразу его предупредив, что коноводить он будет только ратьерами, командовать и как-то распоряжаться пехотными полками, батальонами и ротами он не сможет. Бывший воевода воспринял мои слова адекватно, по крайней мере, внешне никаких признаков недовольства не проявил. Единственное, что он у меня попросил, так это дать ему звание полковника. Быть комбатом, когда его бывшие десятники стали у меня полковниками, претило его самолюбию. Я согласился, в данном случае мне висюлек, шевронов и прочих нашивок было не жалко.
На следующий день, кроме нескольких отказников, дружина всем кагалом принесла присягу и поверсталась в ратьеры. По этому случаю без пира никак нельзя было обойтись! Правда, гулянка у нас выдалась совсем невесёлой, ещё всем грустнее стало после того, как я исполнил новую песню-реквием, посвятив её памяти Изяслава Мстиславича.
Тучами кружилось вороньё над полем,
Войско Святослава возвращалось с боя.
Но одна княгиня свято мужа ждала,
В тереме высоком время коротала.
В небо высокое улетели птицы,
Тем, кто погиб в бою, уж не воротиться.
Плачь, Ярославна, плачь,
Ярославна, плачь.
Плачь, Ярославна, плачь,
Ярославна, плачь.
Перед ней дружина встала на колени:
Порубили князя в поле печенеги.
Обвела дружину синими глазами,
И упали слёзки наземь жемчугами.
Пролетели годы, пролетят столетья:
Нет уж больше князя – сгинул в лихолетье.
Но однажды в мае зашумят берёзки,
Упадут на землю Ярославны слёзки.
Последующие несколько дней я посвятил личному составу конной дружины. Персонально переговорил с каждым дружинником, выяснив желания, чаяния, заботы и дальнейшее их виденье собственной судьбы. Я был не первый год знаком с дружинниками и в целом представлял не только уровень квалификации, но и командно-лидерские качества каждого из них.
В соответствии со всем этими данными дружинники были распределены в конные подразделения телохранителей и ратьеров. Некоторых дружинников назначил на командные должности в пехотные части. Средний командный состав в кавалерии и старшие командиры в пехоте, в соответствии с новым законом, автоматически возвращались в боярское сословие. Заодно, по ходу дела, значительная часть дружинников («отроков») была выведена из холопского состояния.
Суть дружины и социально-правовой статус самих дружинников всерьёз изменился. Кроме того, мною предполагалось и уже начало осуществляться постепенное перевооружение – оснащение ратьеров огнестрельным оружием ближнего боя – колесцовыми пистолями, что, безусловно, коренным образом должно будет изменить саму тактику боя.
Основной деталью колесцового замка было зубчатое колесо, вращающееся с помощью пружины и трущееся о кусочек пирита, высекая искры. Для конницы эти малогабаритные пистоли были очень удобны. Хранились они в седельной кобуре. Перед боем колесцовый механизм можно было заранее взвести, а в нужный момент нажать на спуск и выстрелить.
Но пистолей с колесцовым замком в достаточном количестве ещё не было, поэтому основная масса ратьеров вышла в поход, будучи вооруженными по старинке.
Два дня назад в поход отбыли ратьеры, а завтра от пристаней отчалит парусно-гребной флот вторжения. Пришло время наказать главных виновников произошедшего бунта и кровопролития. Очень скоро я наконец-то смогу выдрать с корнем поганое княжеское семя из их же собственных городов и детинцев!
Пора раз и навсегда кончать с пагубной практикой смоленских Ростиславичей. Ресурсы собственной земли они не одно столетие использовали не для округления собственных земель, а для получения новых и новых столов для представителей своего княжеского дома. В последние десятилетия Ростиславичей расплодилось так много, что распад начался и внутри самого княжества. Этот постоянный экспорт князей и бояр, вкупе с ростом княжеской популяции и появление всё новых уделов, неумолимо вёл к деградации и упадку Смоленской земли.
Сегодня, накануне отплытия, повелел созвать бояр и выборных от народа. Необходимо было перед отплытием произнести им напутственное слово. Это мероприятие было решено устроить в виде праздничной трапезы. Когда прозвучали здравицы в честь государя и собравшихся гостей, был утолён первый голод, я взял слово.
Шумно встал, привлекая всеобщее внимание, окинув взглядом всех присутствующих, громко произнёс.
– Уважаемые бояре, священнослужители, смоляне! Как вы все знаете, я иду на удельных князей – своих кровников, повинных в заговоре, бунте и через своих киевских подельников в гибели нашего светлого князя Изяслава Мстиславича. Собрал я вас накануне отплытия наших славных ратных войск для того, чтобы ещё раз указать вам на своего наместника, что будет замещать меня в столице, на моего бывшего пестуна – Перемогу Услядовича. В моё отсутствие он будет в Смоленске моим оком, моим гласом и моей государевой волей! Слушайте его и исполняйте его распоряжения как мои собственные! С наместником останется батальон панцирной рати. Возможно, придётся дополнительно исполчить городовые полки, на случай, если враги попробуют нагрянуть на столицу в моё отсутствие, будьте готовы и к такому повороту дела. На этом всё! Всем спасибо за внимание. Мы с воеводами покидаем пир, а вы продолжайте веселиться, есть и пить. Занимай, Перемога Услядович, моё место во главе стола!
Я с показной решимостью усадил заупрямившегося было Перемогу на своё княжье место, при этом его троекратно расцеловал. У нового наместника только и хватило сил, что смущенно пробормотать: «Государь мой, Владимир Изяславич!
Спаси Бог тебя за любовь твою и ласку! Клянусь не посрамить твоё доверие!» При этом действе собравшиеся за столом громко загудели, зашептались. А я с воеводами отбыл
