Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
Все присутствующие за накрытым под девизом «Привет коммунизму!» столом на мгновение оцепенели. После чего, словно по команде, единым порывом развернулись в сторону говорившего и увидели в свете костра двух приближающихся мужчин. Один был одет в защитного цвета полевую военную форму, другой – в студенческий университетский сюртук. При этом складывалось чёткое представление, что незнакомцы пришли из обступившего поляну затаённого леса разными дорожками и рассматривают друг друга в первый раз с нескрываемым любопытством. Младший по виду, в студенческих одеждах, гость делал старшему непонятные знаки рукой, как будто предлагал подойти к столу с другой стороны, на военном языке – «взять в окружение».
– Ни фига себе, – не сдержался Петька, признав в человеке под полевой гимнастёркой не единожды виданного на картинках царя Николая Романова, с фрачным Георгиевским крестиком, приколотым на левой стороне груди. По спине ординарца пробежала знакомая лихорадочная дрожь, как перед кавалерийской атакой или в момент взятия языка. Рука непроизвольно потянулась к деревянной кобуре, и он снял с предохранителя свой безотказный маузер. Лёгкий сухой щелчок взведённого оружия тревожной ноткой прошил тишину.
– Нехорошо, не в русских традициях поднимать налитые чарки, не дождавшись званых гостей, тем более когда приглашенные вами же люди с дальней дорожки пожаловали. Мы с Александром Ильичом, что называется, с небесного скорохода на встречу без пересадки пожаловали. Путь немалый проделали, рассчитывали на гостеприимную встречу. Нам обещали дружеский стол и приличное обхождение, а за маузеры ничего мы не слышали. Хорошо, что артиллерию не задействовали, прямо Бородинское сражение для нас подготовили.
Петька, понятное дело, мгновенно смекнул, что неудачно на сей раз прокололся, а потому смущённо засуетился. Но не стал возвращать предохранитель на прежнее место.
– Это я на всякий случай, дорогие товарищи, капелевцы гады не дремлют, из-за каждого куста ожидаем засаду. Волей-неволей приходится быть начеку. Не столько за себя, сколько за вас беспокоюсь, служба такая, несу под присягой полную ответственность за безопасность в Разливе.
Появление таинственных гостей оказалось настолько неожиданным, что чапаевцы от растерянности даже забыли подняться в приветствии. Тем не менее непроизвольно раздвинулись на тесовых лавках, предоставив возможность гостям располагаться за хлебосольным столом.
Царь с подчёркнутым достоинством отрекомендовался: «Николай». При этом по-военному отсалютовал рукой под козырек. Так же по-военному подошел к единственной даме, галантно снял головной убор, приложился к ручке и присел к столу между Кашкетом и Аннушкой. Студент небрежно назвался Александром Ульяновым и без тени замешательства уселся между комдивом и пулемётчицей. Один только ординарец не удостоился почётного соседства гостей. Брательник вождя немедленно подхватил ломоть ноздрястого белого хлеба, навалил на него пару добрых ложек зернистой икры и сообщил принимающей стороне, что те могут не представляться, потому что прибывшим на ужин хорошо всё известно про каждого. И ещё поставил на вид, что с российским императором он познакомился только что.
Гости выглядели, как и полагается с дальней дорожки, немного усталыми и заметно взволнованными. На первый же взгляд было видно, что царские порточки изрядно поизносились, а левый модельный сапог, некогда топтавший персидские ковры дворцовых покоев, отчаянно нуждался в ремонте. Особенно смущало наличие на военной гимнастёрке неумело заштопанных дырочек, оставшихся от смертоносных револьверных пуль.
Император пребывал в известной неловкости, ощущая на себе любопытные взгляды красноармейцев. Аннушка буквально пожирала горящими глазами Николая Романова, во всём естестве которого сквозило никогда ранее не виданное ею благородство, обусловленное не только внешним человеческим совершенством, но и таинственным небесным помазанием. Спокойная правильность черт, постановка головы и медальная шея, как знак величайшей покорности и несгибаемости воли, магнетически влекли к себе роскошную женщину.
Лицо Александра Ульянова существовало как бы независимо от студенческого сюртука, – может быть, из-за непропорционально вытянутой шеи и следов беспощадной удавки на ней. К тому же это лицо удивительным образом походило на физиономию Василия Ивановича. Один и тот же раскосый разрез миндалевидных глаз и лёгкая рыжеватость волос подозрительным образом указывали чуть ли не на родственную их близость. Если бы на макушку студента напялить каракулевую папаху, а на лицо приторочить усы, тот вполне мог сойти за дублера, так сказать, запасного комдива. Своим демонстративным поведением брательник Ильича изображал полное безразличие ко всему происходящему. Он подчеркнуто делал вид, что оказался за общим столом по какой-то нелепой случайности.
В целом компания подобралась довольно живописная, а предложенный командиром тост выпить за прибывших гостей и за то, чтобы дети не боялись по ночам паровоза, привёл публику в неописуемый восторг. После сдвинутых и опрокинутых гранёных стопок все дружно навалились на холодные закуски. Чтобы как-то разнообразить аппетитное причмокивание и разрядить начинающее становиться неловким молчание, Чапаев первым завёл разговор и поинтересовался у Александра:
– А вы что же, до сегодняшнего вечера, в самом деле, не были знакомы с великим князем Николаем Александровичем? Неужели ваша первая встреча произошла именно здесь, в нашем славном Разливе? Какая удача, что мы сделались свидетелями этого исторического сближения. Всё-таки вам наверняка есть что друг другу сказать, а быть может, совершить православное замирение, все одно как в прощёное воскресенье.
– Персонально нас друг другу никто никогда не представлял, – сквозь набитый рот пояснил Александр, – про себя могу лишь добавить, что никогда не горел особым желанием познакомиться с бывшим или пусть всё ещё настоящим российским императором. Слухами ведь не только планета Земля, но и целая Вселенная полнится, знаю, какие он сплетни про меня, где не следует, наворачивал. К тому же мы ведь в разных колхозах работаем, поэтому неудивительно, что до сих пор не оказались знакомыми. Порядки у нас достаточно строгие, по собственной воле за пределы хозяйства не выскочишь, можешь и к штрафникам лишний раз загреметь. А пустое знакомство не стоит таких неприятностей, мы все равно не поймём, не простим, не полюбим друг друга.
В этот свободно плетущийся разговор тут же встрял неугомонный проныра Кашкет. Несмотря на все предостережения и запреты комдива, он немедленно принялся выяснять:
– Не хочу показаться нескромным, но всё-таки мне интересно, неужели вы на том свете не отдыхаете, неужели по-крестьянски ишачить приходится? И потом, что у вас там за колхозы такие, по всему вижу что-нибудь наподобие нашего «Промнавоза», деньжищи, небось, лопатами загребаете? Я посмотрю и махну, может, следом за вами, давненько подыскиваю себе доходное место.
Брательник Владимира Ильича кинул небрежно взгляд на любознательного Кашкета, налил себе под завязку гранёную стопку свеженькой водочки, опрокинул её и сказал иронично:
– Это ты здесь, чудак, отдыхаешь.
