Мери Кирчофф - Его Величество Флинт.

Питрик просмотрел последнюю страницу книги заклинаний, прослеживая слова мягким и мясистым кончиком указательного пальца. Нахмурившись, он захлопнул лежащую перед собой книгу и поднял глаза к пламени в камине.

Ему придется, видимо использовать свиток желаний. Чары для поднятия трупа, воскрешения мертвых, клонирования кого-то – все они требовали тела мертвеца, или хотя бы, его часть. Колдун также пытался оживить Периан насильно, а никто не мог после этого предсказать поведение новой формы умершего, а Периан в виде насекомого Питрику была не нужна. Кроме того, для этого тоже нужно было тело.

Полдня поисков привели гнома к самому простому из найденных решений. Никаких сложных, омерзительных или редких компонентов, не надо было запоминать никаких длинных магических формул, никакой пиротехники для охочих к развлечениям зевак. Редко когда желания не исполнялись – что-то всегда происходило – хотя заклинатели редко получали именно то, чего они желали. Это потому, что приводились в действие точные слова желания, а останавливаться, обдумывая точность произношения, было нельзя.

Желания также требовали огромной цены: от них заклинатель мгновенно старел на пять лет, в независимости от того, вызывал ли он тарелку каши, или возвращал из небытия фролин с волосами цвета меди. Но и это была малая цена за то, что Питрик считал целью всей своей жизни.

Колдун повернулся к полкам и начал поиски среди свитков, пока не нашел тот, что хоте: ветхий пергамент, помеченный потускневшими красными чернилами. Это было величайшее из тех сокровищ, что он обнаружил среди личных вещей своего учителя, после того, как отравил старого колдуна много лет тому назад. Питрик приберегал его для особого случая, и его пальцы все не решались дотронуться до него, пока, наконец, не потянули за атласную ленточку, стягивающую свиток. Ему следовало было точно произнести свое желание до того, как раскрыть свиток, высвобождая его огромную силу.

Засунув его под руку, он зашагал в том маленьком свободном пространстве, что окружало его стол, чтобы, наконец, остановиться перед очагом – боль в его ноге была на мгновение позабыта.

– Чего же я хочу на самом деле? – громко спросил он самого себя. – Я хочу ее живой, у себя в прислужниках, и такой же прекрасной, какой она была до того, как ее проглотил зверь. – он остановился, и его брови причудливо приподнялись вверх. – Я могу вернуть ее такой, которая была бы податливой, боготворящей меня! – он потряс головой. – Нет! Это была бы не та Периан, и перед не стояло бы вызова приручить ее, насладиться ее ненавистью или моей властью над ней. А ведь это все, что является важным!

Питрик остановился к опорной колонны, у тела убитого слуги, чтобы поднять кружку, наполненную масгейлом. Он сделал только глоток, чтобы промочить горло, а потом выплюнул напиток в огонь. Языки пламени взметнулись вверх, едва не достав до вытяжки на потолке, а гладкую комнату наполнило еще больше теней. Теперь властный колдун дерро был готов.

Взяв из-под руки свиток, он развязал ленточку, освобождая пергамент. Это был момент истины, и Питрик пытался стоять так прямо, как это только позволяла его сгорбленная спина. Держа свиток раскрытым, он закрыл глаза и составил в уме ту фразу, которую так долго репетировал.

– Я хочу, чтобы Периан Циприн воскресла из мертвых, вернув свою прежнюю красоту здесь, передо мной, неспособна покинуть мое жилище и неспособная убить себя саму или меня. Вот мое желание. – Питрик открыл глаза.

Завывающий ветер возник из ниоткуда, беспощадно пронесясь по полированным комнатам, сметая со стола бумаги, притушив огонь в очаге, вырывая пергамент из рук. Питрик вцепился в ближайшую колонну, ожидая ослабления эффектов заклинания.

Медленно, очень медленно завеса ветра превратилась в легкий бриз. Потом воздух вновь стал спокойным и тихим, как сама смерть. А потом – ничего.

Колдуну не пришлось искать Периан в других комнатах. Он мог ощутить – знать это с ужасающей уверенностью – Периан там не было. Он стоял, будто застыв на месте, со сжатыми кулаками, ногти вились в плоть его ладоней.

Каким-то образом, Питрик знал, что он стал на пять лет старше.

Но, каким-то непостижимым образом он понимал, что заклинание провалилось.

ГЛАВА 13.

– Дай мне еще одну. – пробормотал Базальт, толкая пустую кружку Молдуну. Молодой гном причмокнул губами, понимая, что эль не был таким вкусным, каким должен был быть. Да, плевать.

Человек неохотно наполнил огромную кружку, но бросил на молодого гнома тяжелый, исполненный боли взгляд, когда Базальт поднес ее к губам и громко запыхтел, не обращая внимания на пену, пролившуюся ему на бороду. Базальт тяжело опустил кружку вниз, как-то разочаровавшись, что его жажда не отступила, и удовольствия это ему не принесло.

– Полегче с этим. – предупредил Молдун.

Этими днями, веселый голос Молдуна содержал в себе оттенок упрека, когда он говорил с Базальтом. Он все больше и больше тревожился о поведении молодого гнома холмов. Безответственный и постоянно пребывающий в скверном настроении после смерти отца, тот стал еще более хмурым через несколько дней после того, как его Дядя Флинт оставил Хиллоу.

Со времени своего возвращения из туннеля Тейваров, Базальт проводил все свободное время, погрузившись в жалость к самому себе. Новая ненависть перед Тейварами, убивших его отца и дядю, вместе с безнадежным чувством собственной непригодности, от этого он чувствовал себя, будто в ловушке. Он понимал, что не может доверять никому, и что никто не поверит его кострубатой истории об исчезновении Флинта и убийстве Айлмара. Он был, и всегда будет лишь жалким пьяницей.

– Скажи-ка, – отважился трактирщик, когда Базальт приступил к оставшейся половине своей кружки. – Этим вечером Хильди придется повозиться со своими доставками. Может, ей пригодилась бы помощь?…

– Ха! Это меня не касается! – презрение, исходящее от Базальта, как ощутил сам Молдун, было направлено вовнутрь, на него самого.

– Ну, конечно, если ты и дальше будешь обходиться с ней так же, как ты с успехом сейчас делаешь! Да и со мной тоже! – отрезал Молдун. Он отвернулся, чтобы принять заказы у других постояльцев, пока Базальт наблюдал, как тает пена на дне его кружки.

Наконец, он встал, поломившись к двери, чтобы выйти наружу и полюбоваться длинным коричневым стежком Перевала. Снег, покрытый пурпурными и красными цветами уходящего заката, укрывал окрестные холмы нетронутым одеялом, которое остро контрастировало с грязным пятном Хиллоу.

Когда-то все гномы могли мирно почивать под зимним покровом, ожидая прихода весны. Но сейчас это был лишь ранний зимний закат, и город пылал энергией в морозной темноте. В кузницах стучали молоты, лошади тянули свои фургоны через глубокую и липкую грязь, торговцы рьяно готовили свои товары к продаже дерро, которые вскоре отправлялись в Торбардин.

Базальт подумал было о возвращении домой, но его остановила картина строгого вида дядюшки Руберика. Он остановил его. Руберик никогда не уставал бранить Базальта за его попойки. Собственно, чем грубее становился молодой гном, тем напористее становился его дядя. Фамильное поместье, на котором после смерти отца висел покров вины, было похоже на гнездилище врагов, и Базальт не мог сейчас туда вернуться.

Поэтому Базальт опустился на широкие ступени в таверну Молдуна, не обращая внимания на ледяной ветер, продувавший долину. Именно сейчас, для его безрадостного настроения, холодный ветер служил другом, уносящим прочь все его проблемы и невзгоды.

Пока Базальт сидел, подперев подбородок руками и вглядываясь на улицу, он заметил, как по грязной дороге катится знакомый фургон. Как и предсказывал Молдун, Хильди везла из пивоварни очередные бочонки с элем. На какое-то мгновение, его разум прояснился от вида фролин, но потом он напомнил себе о ее тонких намеках и не совсем тонким поощрением, с целью склонить его к действиям определенного характера – судя по ее словам, любым, только бы не сидеть в баре у Молдуна. Ощущая себя маленьким ребенком, Базальт поднялся со ступеней и спрятался за угол, чтобы остаться незамеченным.

Его ничтожность заставила Базальта спуститься по переулку и продолжать идти, но его сердце советовало что-то другое. Это что-то и остановило его на полушаге. Закрыв глаза, Базальт оперся о ближайшую стену и, разгоняя хмельной туман, попытался понять, почему он хотел в панике бежать от того, кто всю жизнь был ему лучшим другом. И в самом деле, с усмешкой на губах, он припомнил, Хильди одарила его первым (и единственным пока) поцелуем.

– Реоркс, будь оно все проклято! – прорычал он, грозясь в окружающую темноту. Встряхнув головой, чтобы прочистить мозги, он выступил из-за угла как раз в тот момент, когда Хильди правила лошадей к Молдуну.

– Приветствую тебя, дочь честного пивовара. – поздоровался он с галантным поклоном. Встав в одну из своих наиболее дерзких поз, он улыбнулся ей, сидящей на козлах. – Позволишь ли ты мне помочь тебе?