Александр Богатырёв - Марсианин
После было очень много дискуссий в мире, о том, кто более правильно поступил — русские или американцы. Наши "на пальцах" разъясняли всем, что если бы мы приняли бы условия космической гонки "по-американски", то высадив космонавтов на Луну, надо было бы ставить там станцию. Причём в условиях чудовищной неготовности техники и инфраструктуры к такому шагу. Это было возможно, но было исключительно дорого и нерационально.
После этого, естественно, пришлось бы ломиться на Марс. Причём в условиях, когда космическая медицина совершенно не имеет информации о том, как бороться с последствиями воздействия космоса на человека. В условиях, когда атомные двигатели только-только начали создаваться. То есть, затраты на эти "рекорды ради рекордов" росли бы по экспоненте.
Это весьма скверно и непредсказуемо сказалось бы на экономиках СССР и США.
Но эти объяснения приняты не были. Американцам очень хотелось считать себя победителями.
— А так — типичная "пиррова победа" — прокомментировал со своего места Вадик.
— Да, именно "пиррова", так как мы космос именно что осваивали, а американцы, в лучшем случае исследовали и использовали в военных целях.
Вот пример: они посмотрели на наши орбитальные станции и вывели свою — в 5 раз большую по массе и размерам. Как оказалось — им снова нужна была реклама, типа "какие мы сильные и передовые". Но вскоре ту станцию забросили и занялись военным проектом космической противоракетной обороны. Для этого они бросили все средства на создание Многоразового Транспортного Космического корабля. Тем более, что вскоре у нас появился небольшой космический самолёт "Заря". Первый его полёт состоялся в 1973 году.
— У нас этого не было… А американский "Шаттл" действительно был запущен в 1981 году.
— Ну этот самый наш маленький космический самолёт носил больше вспомогательную функцию по части доставки на орбитальные станции экипажей и грузов. Но его длительная эксплуатация не оправдала всех ожиданий.
Поэтому мы переключились на создание тяжёлых ракет-носителей и системы "Молния". "Молнию" создавали с учётом опыта создания, эксплуатации и модернизации Малого Космического Самолёта проекта "Спираль-Заря".
Ввели его в эксплуатацию в 1982 году. В этом же году у нас появилась первая экспериментальная станция-завод. Маленькая, всего-то 15 тонн, но завод.
— У нас, кажется, производство было организовано на станции "Мир" в конце восьмидесятых.
— То есть разрыв уже в 6–8 лет?
— Поболее, — вмешался Юрий, — "Мир" у них был один и там ставили в основном эксперименты. Наша же "Полярная звезда", была полноценным заводом. Вот инфа по "Миру". Только что выудил и прочитал, — Юрий показал пальцем в дисплей американского компьютера. Пока велась дискуссия, они поменялись местами с Николаем и теперь Николай "рыл" свою библиотеку, а Юрий местную Сеть.
На экране ноутбука вертелись фото большой модульной орбитальной станции, по типу соответствующей тем, что были у них, но в начале восьмидесятых.
— Ага! Ну далее, у нас был рывок, давно готовящийся. И основывался он на разработках ядерных двигателей. Получалось так, что американцы, не имея последовательной космической программы, рассчитанной на 40–50 лет, попали в цейтнот. Они к 1986 году исхитрились таки сделать систему подобную "Молнии" но с гораздо худшими характеристиками, и орбитальную станцию, подобную нашим, но образца конца 70-х. Поэтому, когда мы сделали вторую большую орбитальную станцию в 1985-м, а затем один за другим вывели два межорбитальных буксира с ядерными двигателями в 1986-м, они поняли, что очень сильно отстают.
Почему так получилось? Ну, прежде всего, потому, что наши разработки в области ЯРД [15], были глубоко засекреченными.
В результате, у нас оказался ЯРД со скоростями истечения в 35 км/с, а американцы так и остались со старой разработкой ЯРД в 8 км/с [16].
Ну тут наши спецслужбы очень красиво "развели" американцев. Они устроили "утечку" что мы готовимся ставить на орбитах сверхдешёвую и сверхнадёжную систему противоракетной обороны. Американцы на это купились, тут же отказались от своей и настаивают на сворачивании нашей. Пока стоит шум, они естественно, кинулись дорабатывать свои системы ПРО и выводят свои МТА [17] но с устаревшими ЯРД.
Наши же делают "шах и мат" — выводят Лунную орбитальную станцию и ставят две постоянные научные базы на Луне. А вместо чудовищно дорогой космической ПРО, ставят наземную, гораздо более дешёвую и надёжную.
Тут уж американцев загнали в ту самую яму, что они для нас же и рыли.
Получалось так, что для собственной реабилитации, они просто обязаны сделать марсианскую экспедицию, но сделать её вынуждены на той базе, что отстала от нашей лет на двадцать. К тому же они начисто не имели опыта полётов в космосе длительностью в год и более.
Ведь постоянную орбитальную станцию они вывели в 1987 году, и естественно, не успели накопить того опыта, что мы. Они обратились к нашим учёным, типа продайте информацию, но так как наши сочли сию информацию сугубо военной (ведь неважно, на какой ОС будут применять данные знания на военной или гражданской), то американцев "послали".
Ставить на Луне базу, уже поздно для целей реабилитации, и они решают сделать бросок на Марс.
Мы тоже готовим свою, с учётом опыта эксплуатации лунных баз и планируем запуск на 1994 год. Но об этом помалкиваем.
А тут узнаём, что американцы решили рискнуть и рискнуть чуть ли не всем, планируя свою экспедицию тоже на 1994-й. чисто технически мы могли бы сделать простую "экспедицию престижа", но это было бы против наших, давно устоявшихся правил. И главное, против "закона Сталина".
Поэтому мы решаем сделать экспедицию в 1992 году, с созданием базы. Но к осуществлению более серьёзной схемы — с двумя кораблями и полётом через Венеру, — уже не успевали. Мы могли построить только один корабль и испытать его к сроку после окна запуска на "венерянскую" траекторию.
Что дальше было, вы уже слышали и видели…
— А что сейчас в ВАШЕЙ Америке? — помолчав спросил Борис Ефимович.
— Ну, у них там такой системный кризис, что нам даже смотреть в их сторону страшно…
— Мда!..
— Кстати, что вы хотели спросить, про Иосифа Виссарионовича?
— Да вы сами на мой вопрос ответили. Я хотел сказать, когда он умер… Вы сказали в 1965-м?
— 16 мая 1966 года.
— Ах да!.. У нас он умер в 1953-м.
— В 1953-м?!!!
— Ну да…
— Она! — воскликнула Эля от переизбытка чувств вскочив на ноги, благодаря чему завладела общим вниманием.
— Ты думаешь, это и есть та самая точка бифуркации?
— Без сомнения!
Обсуждение
— Вот это да! — удивлённо выговорил Михаил, — а я то думал нам тут копать и копать… А тут вот как: ррраз — и вот она, точка бифуркации! Причём такая явная…
— Пояснили бы Ефимычу, что за зверь, — буркнул Юрий не отрываясь от планшетки. Они с Николаем опять успели поменяться местами.
— Что? — не поняла Юля.
— Точка бифуркации, — отозвался за Юрия Николай.
— А! это… Это термин из теории катастроф. Означает, что система в этой точке оказывается в неустойчивом состоянии и при малейшем изменении условий её дальнейший путь пойдёт по одному из двух или более равновероятных сценариев — пояснил Михаил.
Видя, что Борис Ефимович не понял, или не до конца понял, ему на помощь пришла Юля.
— Чего ты так наукообразно, — не согласилась она, — всё очень просто. Предположим, что ты идёшь по лабиринту и утыкаешься в точку, где коридор раздваивается. На твой выбор — по какому коридору пойти, — может повлиять множество условий. Как серьёзных, так и не серьёзных. А может и просто случайность. Но от этого выбора, зависит весь последующий твой путь. То есть куда придёшь, когда придёшь и как.
С обществом точно также: есть события, от которых зависит весь последующий путь. Например, революция 1917 года.
Вариант первый: сохраняется монархия.
Путь России заканчивается полным распадом к 1926 году.
Вариант второй: побеждают эсеры. Распад наступает ещё быстрее — к 1924 году.
Вариант третий: в конце гражданской войны верх в государстве берут меньшевики-троцкисты. Гибель страны наступает также в 1924 году.
Вариант четвёртый: в гражданскую побеждают Белые.
Распад России наступает практически тут же — в 1919-м.
И наконец, вариант пятый: в дискуссиях середины 20-х побеждают не сталинцы, а бухаринцы.
Результат: в 1941 году уже к августу Вермахт упирается в Уральские горы ибо нет тех вооружений, нет той техники, что необходима для отражения агрессии. А она могла быть создана только в условиях ускоренной коллективизации и сопряжённой с ней индустриализации страны.
Всё это — варианты пути, которые наше общество миновало. Пройдя те точки, где на них могло свернуть. Вот эти точки и называют "точками бифуркации".
