Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)
– А что, таварыш Жюков, нэ хотите ли Ви прокатиться на Ваших танках прямо до Ла-Манша?
– Аффигеть! – только и смог вымолвить Жуков. Нет, кататься на танках он умел и любил, но вот момент был не очень подходящим. Война только что закончилась, потери армии составили минимум семь миллионов человек, а с учетом погибших в плену – и все десять. И плюс примерно столько же гражданских. Солдаты и офицеры рвались домой, и даже предстоящее добивание Японии создавало в этом смысле серьезные проблемы.
Присутствовавшие при разговоре Молотов и Берия тоже сказали «Аффигеть!», просто Жуков сказал громче.
Берия сказал «Аффигеть» потому, что такие авантюры (а имевшиеся у разведки сведения – в частности по атомному проекту американцев – говорили о том, что это авантюра в квадрате. Или даже в кубе) были нехарактерны для вождя. В свое время, после победы под Сталинградом, он не решился на «Большой Сатурн», ограничившись Малым. Хотя и советский Генштаб, и, как потом оказалось, Манштейн считали операцию вполне осуществимой. Сталин не рванул и на Берлин в январе сорок пятого, предпочтя сперва обеспечить фланги. И тут – р-раз – и сразу Ла-Манш.
Молотов сказал «Аффигеть» потому, что такое решение совершенно не соответствовало состоянию экономики – полстраны лежало в развалинах. Велись напряженные переговоры с Англией и США о помощи в восстановлении промышленности. С ними же планировались совместные действия против Японии, обещавшие возвращение половины Сахалина – и целый Китай в качестве дополнительного бонуса. Так что предложение Верховного было по меньшей мере неожиданным. А кроме того, попахивало троцкизмом – экспорт революции, Земшарная республика Советов…
Видимо, о троцкизме подумали все и сразу. Ледоруба в кабинете не оказалось. Пришлось задействовать всю мощь коммунистической теории. «Капитал» весит килограмма три, а учение Маркса, как известно, всесильно. Потому что верно. Кто именно опустил фолиант на затылок Вождя, осталось загадкой – сам Вождь получил кратковременную ретроградную амнезию (как раз примерно с того момента, когда вышеупомянутая мысль пришла ему в голову), а остальные участники совещания скромно молчали. Во избежание.
Короче, вопрос о Ла-Манше был снят. Приказом Министра Обороны товарищ Сталин был понижен в звании с Генералиссимуса до Маршала Советского Союза, но за что – он вспомнить не мог, да и не хотел, поскольку подсознание связывало этот факт с какой-то космических масштабов глупостью. Так что поехал он в Потсдам в простом маршальском мундире.
В Потсдаме его встречали (уже) Трумэн и (пока еще) Черчилль. Трумэн был весел и сыпал искрометными идеями.
– А знаете, маршал Сталин (можно, я буду называть Вас просто – дядюшка Джо?), у нас в войсках есть такой замечательный генерал Паттон. Он уже всыпал джерри и теперь клянется, что к новому году дойдет до Волги! Замечательная идея, правда? Плевать, что мы должны наконец расквитаться с япошками за Перл-Харбор, плевать на Китай и британское наследство – прикинь, Джо – это ж круто – прогуляться аж до Волги! Аффигеть, правда?
– Да-да-да! – поддержал Трумэна сэр Уинстон. – Нам тоже наплевать, что в Тауэре свинчены все медные дверные ручки, и на то, что в казне – шаром покати – тоже плевать. И то, что у нас еда по карточкам. И то, что наша империя сыплется на глазах – тоже по барабану. Зато зацените, маршал, какой я план придумал! А название-то каково – «Не-Мыс-Ли-Мо-Е»! О! Кстати, я уже предпринял некоторые шаги. Позвольте представить Вам нашего нового союзника!
В кабинет вошел изрядно пободревший по сравнению с ночью с восьмого на девятое мая Кейтель. Подойдя к столу, он залихватски щелкнул каблуками, достал из кармана губную гармошку и не без мастерства исполнил немецкую народную песню «Ах, майн либер Августин».
– Видите, маршал? В настоящее время мы сформировали из пленных немцев уже пятьдесят дивизий, которые готовы защитить европейскую цивилизацию от вторжения азиатско-большевистских орд! Короче, маршал. СССР сделал свое дело, СССР может уходить. Немецкий народ в лице господина Кейтеля требует уважения его законных интересов.
Сталин пыхнул дымом из трубки и тоже сказал «Аффигеть». Правда, про себя. Почему-то ему пришла в голову мысль, что в кабинетах президента США и премьер-министра Соединенного Королевства держать «Капитал» было не принято. Минут пять он смаковал трубку, после чего обратился к скромно стоящему в углу Миколайчику:
– Интэрэсно. А может, гаспадын Мыколайчик скажыт нам свое мнэние? Может быть, польский народ тоже трэбует уважения своих законных интересов?
– Аффигеть! – живо откликнулся Миколайчик (до того слова ему не давали). – Разумеется, польский народ тоже требует соблюдения своих интересов! – министр лондонского (пока еще лондонского) правительства, не отрываясь, смотрел на Кейтеля, как кролик на удава. – Скажите, пан маршал, – обратился он к Сталину, – у Вас ведь есть в запасе пара ну совершенно ненужных танковых армий? Не могли бы Вы разместить их у нас в Польше? Чисто на всякий случай? – За окном грянул тот же «Августин» – сотней глоток, в такт ударам кованых сапог по брусчатке. – Нет! Лучше четыре!
– Аффигеть! – крикнул в окно не приглашенный на заседание Бенеш. – Целых четыре! Он что, эти армии на ксероксе печатает?! В конце концов, Чехословакия пострадала первой! Две армии вам, две… (тут Бенеш, видимо, вспомнил о Тешине) Нет! Четыре нам! Мы обязуемся оплатить их содержание… В разумных пределах… Может, договоримся о рассрочке?
Армий хватило на всех. Даже на Венгрию с Румынией, которые о них не особо просили – но как раз их не особо спрашивали. Да, вывоз трофейного имущества из Германии пришлось провести в пожарном темпе, синхронно с выводом войск – но зато чехи клепали станки, «Хетцеры» и нелицензионные копии «Ме-262» не за страх, а за совесть. В иные дни, когда направление ветра было особенно благоприятным для прослушивания германской народной музыки с той стороны Судет, производительность труда возрастала на сотни процентов.
А в соседней Польше, если вышедшие из лесов солдаты Армии Крайовой вдруг начинали выяснять отношения с «Людовыми» – соответствующее подразделение Войска Польского вывозили на экскурсию к западной границе. Пятнадцатиминутное внимание доносящемуся с той стороны «Августину» (и, ясное дело, топоту солдатских сапог) резко оздоровляло моральный климат в коллективе. Заодно решили некоторые мелкие проблемы – польская экспертная комиссия съездила в Катынь и откопала в указанном месте френч с засунутой в карман газетой, датированной 21 июня 41-го года. Чем и удовлетворилась. Все-таки четыре танковые армии – это четыре танковые армии.
Тем временем в Польшу приехала делегация с Ближнего Востока. Посетив Освенцим, гости съездили на границу с Германией и послушали «Августина». Они не сказали ничего, но вскоре в окрестностях Иерусалима взлетели на воздух еще несколько отелей с британскими офицерами. Один из визитеров съездил к родственникам в Штаты. После бурного обсуждения в узком кругу значительная часть сотрудников Манхэттенского проекта (с одинаковым, что характерно, пятым пунктом) решила отдохнуть в Тихуане. Правда, мексиканский климат им не очень понравился, так что через некоторое время они обосновались немного севернее – кто в Челябинске-50, кто в Арзамасе-16. В результате советская атомная бомба взорвалась уже в сорок восьмом году.
Сенатор Маккарти был счастлив – наконец-то у антиамериканских деятелей появился четко определяемый признак! Резолюция по Ближнему Востоку, предусматривающая создание государства Израиль, была заблокирована, а внутренний климат в США (запреты на профессии, слухи о депортации на Аляску) наводил многих евреев на мысль, что окрестности Биробиджана – не такое уж плохое место. Крым, конечно, лучше – но туда немцы доходили уже два раза, оно нам надо? Климат на Дальнем Востоке не сахар – но еврейские кибуцники и не с таким боролись. Тем более, что религиозные ортодоксы прихода Мессии пока не зафиксировали – так что с Иерусалимом можно и подождать. Как евреи умудрились договориться с комарами и климатом – Б-г знает, но у Грузии появился сильный яблочно-мандариновый конкурент.
Французы ездили за острыми впечатлениями не на западную границу, а на восточную. Трофейных «пантер» им не досталось (все ушли в возрождавшийся бундесвермахт), так что ветераны «Нормандии» через Швецию летали в Москву, договариваться о поставках Т-34-85 и ИСов с небольшим пробегом по Европе. Чисто на всякий случай. Ну да, у немцев сейчас Потсдамская Республика. Но гитлеры, как известно, уходят и приходят – а немецкий народ остается. И, что характерно, остается он все тем же. Как минимум в музыкальных пристрастиях.
Японцы тоже ездили в Москву, договариваться о поставках нефти и самолетов в обмен на линкоры. Линкоры Сталину были не нужны абсолютно, а вот пол-Сахалина удалось-таки заполучить обратно. По-хорошему – оно завсегда лучше, чем по-плохому. 6 августа американцы снесли ядерной бомбой Хиросиму («Аффигеть!» – сказали в японском генштабе), а 9-го одиночную «Суперкрепость» на подходе к Нагасаки атаковала большая группа самолетов, ранее на тихоокеанском ТВД не встречавшихся. Получив тридцатисемимиллиметровый снаряд в центроплан с дальней дистанции, бомбардировщик ссыпался на землю. Ходили слухи, что ритуальное «Тенно Хейко Банзай» в исполнении атаковавшего американский бомбардировщик японского пилота звучало несколько необычно (кажется, летчик вспоминал чью-то мать, но японские историки с негодованием отвергают эти инсинуации), а его имя – Тояма Токанава – было выбрано в честь сельской дороги, по которой он в юности бегал в соседнюю деревню, до школы. В обломках Б-29 было найдено нечто крайне интересное, а проведенный со всей восточной вежливостью допрос выбросившихся с парашютом пилотов снабдил японскую разведку еще более ценной информацией. Стало ясно, что до 46-го года по поводу повторения Хиросимы беспокоиться не стоит – а вот дальше надо что-то делать. Чешские Ме-262 (а потом – русские МиГ-9) и керосин для них стоили дорого, в политическом смысле; с Китаем и Маньчжурией пришлось распрощаться – но Квантунская армия все равно была нужнее на Островах.
