Александр Трубников - Черный Гетман
Первым, на кого вылетел распаленный предчувствием боя ольгердов жеребец, оказался вооруженный луком татарин. Завидев взявшегося словно ниоткуда казака, вольный сын степей взвизгнул, натянул тетиву, успел пустить короткую злую стрелу — но поздно. Стрела ушла куда-то вбок, а татарин, получив удар с оттяжкой точно между плечом и шеей, всхрипнул и, подергивая руками, упал навзничь. Не думая уже о поверженном противнике Ольгерд вылетел на хуторской майдан.
Огляделся, увидел как казаки гоняют, словно ястребы цыплят, ошалевших разбойников, вбился клином меж двумя бегущими татарами, махнул саблей вправо, попал, переклонился на другую сторону, ударил влево — сталь со звоном наскочила на подставленный ятаган. Татарин скривил лицо, сощурился, показал неровные зубы и попытался пырнуть коня острием под брюхо. Ольгерд, предугадав удар, поднял жеребца на дыбы, пнул басурманина в лоб ногой и, не желая тратить времени на пустое фехтование, вытянул левой рукой пистоль. Направил ствол в середину груди, моля бога, чтобы у того не оказалось под кунтушем стальной кирасы, нажал на спуск. Выстрел в упор оказался удачным — разбойника швырнуло в сторону, словно кость при игре в бабки. Не успел развеяться пороховой дым, как со всех сторон понеслись грозные голоса:
— Давай, хлопцы, навались!
— Правый десяток, перекрывай цепью, живыми всех брать!
— Гарматы, гарматы выкатывай! Да картечью по басурманам!
Казаки, несмотря на боевой запал, строго выполнили приказ. Хотя, насчет пушек было, наверное, зря, подумал Ольгерд. Хватило бы и просто криков — как он и предполагал, уцелевшие разбойники, пытаясь спрятаться в спасительных зарослях, брызнули по сторонам, словно крысы с горящего корабля. Кинулся Ольгерд в погоню, да вовремя опомнился — не до рубки сейчас. Развернул коня, кликнул казаков, да двинул обратно к пожарищу, старика искать.
За хатами, где-то напротив выезда, бахнуло раз, потом другой — похоже часть разбойников пыталась прорваться тем же путем, как и пришли. Схоронившись от шальной стрелы под крышей колодезного теремка, чудом уцелевшего от огня (вдруг татарин какой не успев сбежать, в темноте затаился), Ольгерд направил казаков с Измаилом на выстрелы, сам же взял наизготовку заряженный карабин и замер, всматриваясь в чернеющие просветы между домами.
Однако прикрывать тылы не понадобилось — суматошный ночной бой завершился полной и сокрушительной победой. Вскоре из темноты появились двое казаков, стоявших в засаде, каждый толкал перед собой по пленному. За ними вслед, ведя на поводу казацких лошадей, ехал Измаил.
— Чисто, пан лоевский компанеец! — весело прокричал казак. — Все, как ты и говорил: человек пять по плавням разбежались, переловим их засветло. Там одна татарва, а без коней они что без ног, далеко не сбегут. А эти вот двое чкурнуть попробовали, да хлопцы, что в засаде, коней у них подстрелили.
— И что, они после этого, сами в плен сдались?
— Пытались сопротивляться, — пояснил египтянин. — Казаки хотели их зарубить, но я решил, что они понадобятся нам живыми.
— Ох и крут твой богомолец, — с нескрываемым восхищением добавил один из казаков. — Налетел из темноты коршуном, с коня спрыгнул, да давай ногами махать, словно гопак пляшет. Лиходеи и сабли достать не успели, как он обоих оглушил да скрутил в бараний рог. Нам осталось только связать и пригнать сюда, как телков.
К разговору присоединился старший дозора.
— С тех пор, как батька Хмель с московитами побратался, совсем разбойники обнаглели. Виданное ли дело, казацкий хутор под самой сечью разорять! Да был бы хутор еще, а так, инвалидская команда, с которой и взять-то нечего.
— Не грабить они пришли, казак, — ответил старшему Ольгерд. — Убийцы это подосланные. Кобзаря вашего извести хотели.
Глаза казака сузились в две злые щелки.
— Кобзаря нашего? Деда Филимона, говоришь, убить собрались? Да я же на его песнях с мальчишества вырос. Пусть молятся богу своему, чтобы жив он был, иначе гнить им на колу заживо не меньше недели…
— Тогда уж не богу, а богам, — уточнил Измаил. Не знаю, кто из них первый, а второй точно мусульманин.
— Первый это швед, — ответил Ольгерд. — Хотя, конечно, вполне мог принять ислам.
Пленный вскинул голову и сверкнул недобрым жабьим взглядом. Перед ними, прищурив глаз, под которым набухал на полщеки свежий кровоподтек, стоял Щемила.
— Зачем на хутор напали? Где кобзарь? — спросил его Ольгерд.
Подручный Душегубца, не признал бывшего пленника. Бросил на всех злой взгляд, пробормотал какое-то шведское проклятие, плюнул под себя и умолк.
Взоры присутствующих обратились к его подельнику — круглощекому бритому татарину в шароварах, овчинной безрукавке, надетой прямо на голое тело и откинутом назад войлочном баслыке.
Татарин, не дожидаясь вопросов, выпятил нижнюю губу и произнес:
— Я мурза из Еникев!
Имя это не говорило Ольгерду ровным счетом ничего, но стоящий рядом казак вскинул в удивлении брови:
— Еникеи — ногайская знать. Повезло твоему богомольцу, однако, с пленником: за мурзу большой выкуп дадут.
— Где старик? — спросил Ольгерд у мурзы.
— Тот, хоть и понял суть вопроса, на разговор не пошел — начал в ответ браниться на лающем татарском наречии.
Ольгерд повторил вопрос. Брань усилилась.
Стоящий рядом казах пару раз тяжело вздохнул, поморщился, крякнул, отодвинул Ольгерда в сторону, и врезал пленному с размаху кулаком под дых. Дождавшись, когда тот восстановит дыхание, казак что-то коротко спросил по-татарски. Мурза тихо застонал в ответ и, уже без намека на браваду, так же коротко, одной фразой, ответил.
— Они не нашли старика, — перевел казак.
— Спроси, как он здесь оказался, — продолжил допрос Ольгерд. — А этого, — он указал на Щемилу, — отволоките подальше, чтоб он разговор наш не слышал, да берегите пуще глазу. Я его знаю, опасен как змея.
— Мы ждали в условленном месте людей Димитри-бека, — поведал через переводчика татарин, — чтобы забрать ясырь. Но приехал его главный нукер, — мурза дернул подбородком в ту сторону, куда увели Щемилу, — и сказал что даст двести талеров, если мы поможем ему напасть на это селение. Мы очень боялись мести казаков, но двести талеров — большие деньги. Впереди зима, и нашим женам и детям нужны теплые одежды и новые юрты.
— Ну а старик?
— Мы никого не нашли, господин. Селение словно вымерло. Нукер Димитри-бека велел поджигать вначале дома, потом камыши, чтобы спугнуть хашар. Но никто так и не появился. А потом пришли вы…
— Вот, значит, почему разбойники оказались здесь незадолго до нас, — произнес Ольгерд, обращаясь к Измаилу. — делали крюк, чтобы татар с собой прихватить, и смертоубийство на них свалить. Хитер Душегубец, нечего тут сказать…
— Здесь, похоже, все ясно, — ответил, нахмурившись, Измаил. — Теперь неплохо было бы выяснить, где же все таки этот самый кобзарь…
* * *Прятаться обитатели хутора умели почище, чем зайцы-русаки, каких в поле наступишь — не заметишь, и в темноте себя проявить не спешили. Благо рассвет был не за горами, и с первыми лучами солнца на майдане, словно гриб, вырос как из-под земли, помятый грязный как черт дедок. Разглядев казаков, свистнул, крикнул по-особому, после чего из неприметных схронов, расположенных прямо между домами, словно словно кроты, стали кряхтя выбираться люди.
— Ты что ли тут главный? — спросил дедок Ольгерда, безошибочно признав в нем командира.
— Пока что я, — кивнул тот. — Ты мне, батьку, скажи, как это они вас врасплох не застали?
— Тоже мне, тихушники, — хмыкнул дедок. — Ломили сквозь плавни громче кабаньего стада. Да они еще за полверсты были, когда мы узнали. Птиц да зверей не обманешь. А схроны у нас надежные, знаем с кем соседствуем. Ну, да спасибо вам, казаки-молодцы, за спасение! Сейчас вот немного кости разомнем, да обед сгоношим. Старые мы уже, быстро шевелиться не можем…
— А где Филимон? — оглядывая собирающихся на майдане хуторян, ответил с тревогой Ольгерд. — Не могли эти воры его достать?
— Не боись, — ухмыльнулся дедок. — Филимон — то как раз первым их приближение и услышал. Негоже кобзарю под землей дрожать, мы его сразу же в надежный тайник в плавнях вместе с поводырем и отправили. Да вот же и он!
Опираясь на Сарабуна, к колодцу ковылял высокий, костлявый, седой, как лунь старик с бельмами на глазах. За ними шел мальчишка, за спиной у которого болталась на спине кобза.
— Гости к тебе, Филимон! — окрикнул кобзаря дедок. — Вы тут поговорите, а я пока насчет обеда подсуечусь.
— Значит ты и есть знаменитый сечевой кобзарь? — спросил Ольгерд у подошедшего старика.
— А ты значит с самой Литвы прискакал, чтобы мои думы послушать? — голос у Филимон оказался на удивление ясный и чистый, словно у совсем молодого.
