Дмитрий Бондарь - Другой Путь. Часть 1
– Обучились, – мрачно ответил Захар, бросив сумку в кресло и плюхнувшись в него вслед за ней. – Еще больше запутались только!
– Пивка? – Спросил Сэм и протянул Майцеву уже открытую бутылку. – Я говорил вам, Зак, что затеяли вы зряшное дело. Мой папаша как-то прикупил в шестьдесят третьем году акции GEICO. Была такая страховая компания. Даже вроде бы как и сейчас еще есть, видел я их офис в Нью-Йорке года три назад. Купил, стало быть, по восемнадцати баксов за штуку. Тысячу акций! К семьдесят четвертому они поднялись к шестидесяти! Шутка ли – за десять лет утроить состояние! Папаша довольно потирал ручки и строил планы, но, лучше бы он пропил эти деньги! Потому что продал он свои акции в семьдесят шестом по два бакса за штуку какому-то воротиле из Омахи. Вот так выгодно вложился мой папаша, и я с тех пор в эти игрища – ни ногой! Да и Чайлдс мне частенько, помню, говорил: «Помяни мое слово, Сэмми, Америку погубят эти чертовы биржи, на которых разориться легко, а заработать могут только те, у кого денег и без того куры не клюют»! А старый Моррис знал толк в деньгах! Его бы министром финансов к нашему вновь избранному старому президенту – и он бы сделал из Америки конфетку! Куда там всем этим Джеймсам Бейкерам! Скала был Моррис, а не человек! Да ты, пей пиво-то, Зак! И ты, Сардж, присоединяйся!
Захар обреченно приник к бутылке.
А на следующее утро я отправил его в Нью-Йорк – нужно было выйти на связь с Павловым и доложить о том, что уже удалось сделать. Поездка заняла у него четыре дня, и по приезду Захар отрапортовал, что встреча с человеком Георгия Сергеевича состоялась, и он даже говорил по телефону с каким-то чехом в Германии, у которого была прямая связь с Павловым. А спустя пару часов после этого разговора им перезвонили уже из Югославии и подтвердили, что Павлов в курсе событий и желает нам удачи и передает привет от близких. С приветом, я думаю, нас обманули – никто бы не стал сообщать ни Майцевым, ни маме о том, где мы и что делаем. Перед отъездом мы оставили родным номер московского абонентного ящика, на который предложили слать письма и сейчас кто-то вместо нас, имитируя наши почерки, ведет переписку с родными. Возможно, Павлов имел в виду эти «приветы».
Я даже как-то взбодрился – все же очень хорошо понимать, что ты не один, что за твоей спиной кто-то есть и о тебе помнит.
Захар же вернулся из «Большого яблока» под таким сильным впечатлением, что я даже забеспокоился о его рассудке.
– Сардж, – кричал он. – Ты не представляешь, что это за город! Все, что ты видел прежде – просто деревни!
– И Москва? – спросил я.
– И Москва, и Гавана, и Мехико и уж тем более Луисвилл! Просто представь себе: улица шириной метров шестьдесят покрыта сплошным ковром движущихся машин! Дорожные развязки в четырех-пяти уровнях, дома, по сравнению с которыми все, что мы привыкли считать грандиозными постройками – просто обшарпанные сараи! Да, кстати! Помнишь «московские высотки»?
Я кивнул.
– Стоит такая «московская высотка» посреди Манхеттена на Чамбер-стрит. На полвека раньше московских построена! Метро в ней прямо! Я хочу там жить!
– В метро? – уточнил я.
– Дурак ты, Сардж, – немного обиделся Захар. – Конечно, не в метро! Там только крысы величиной с приличную болонку живут. В Нью-Йорке жить хочу! Только я еще не решил, в каком месте. – Добавил он задумчиво.
– Думай, время есть, – хмыкнул я и пошел скручивать разобранную сеялку.
Глава 9
В самом начале февраля восемьдесят пятого года мы приступили к обкатке схемы, воплощенной Чарли Расселом. Для того, чтобы Павлов окончательно поверил нам, мы должны были показать какой-то приличный результат уже в самом ближайшем времени на той «небольшой» сумме, что оказалась в нашем распоряжении.
Пока Захар катался в финансовую столицу Америки, я думал.
До того дня, когда Чарли объявил, что через неделю можно будет запускать процесс, мне казалось, что стоит только покрутить в носу пальцем и я сразу «вспомню» куда и как размещать капиталы. Но чем ближе была дата старта, тем с большим ужасом я понимал, что предложить мне для достижения быстрого эффекта практически нечего! Я помнил только общую ситуацию на рынках в эти годы – потому что никто не сможет запомнить сотни ежедневно меняющихся котировок на протяжении двадцати пяти лет!
Это было неожиданно – мне казалось, что стоит только втянуться в тему и я «вспомню»! Действительность, однако, внесла свои коррективы. Я даже съездил в Луисвилл и попросил Чарли навести некоторые справки. Выписал несколько газет – потому что Сэмюэль Батт получал только «Лексингтон Геральд-Лидер», в которой детально описывались виды на урожай табачного листа, новые методы борьбы с галловой нематодой, пожирающей этот лист, немного о спорте и развлечениях, а так же детальные отчеты о том, как мистер Хартфорт съездил в госте к своей кузине – миссис Бриджпорт. Такой, несомненно, для кого-то важной информации мне было мало и я заказал для себя еще «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнел» и «Баррон`с». Это немножко помогло.
Я перебрал десятки вариантов размещения денег в акциях: от Apple Джобса и Intel Нойса и Мура до «Африки-Исраэль» Льва Леваева,[42] но так и не обрел понимания на чем можно быстро заработать. Потом я перешел к рынкам товарных и сырьевых фьючерсов[43], но хоть убей – не мог вспомнить, как будут вести себя соя, кофе и пшеница в ближайший год. Я помнил, что нефть должна вроде бы как начать дешеветь, но начинать с игры на понижение мне было страшно, потому что шорт[44] – это всегда работа с кредитом. А я не имел права потерять даже один доллар (мне так тогда казалось, потом это заблуждение рассеялось). Я всматривался в текущие котировки золота и понимал, что видел их с гораздо более длинными линиями времени, но так же мне было видно, что золото – не тот инструмент, что позволит мне быстро показать прибыль. В золото следовало вкладываться года на три – до конца 87 года. После этого рубежа оно беспрестанно дешевело вплоть до начала двухтысячных годов. Потому что никому не было нужно: бум доткомов[45] в то время давал сумасшедшие возможности для быстрого обогащения. Но до этого бума нужно было еще дожить!
Захар не понимал моих метаний, ему казалось, что я придуриваюсь и слишком много задаюсь, чтобы внушить ему мысль о его ущербности и моей исключительности. Если бы это было так! У меня натурально трещала голова от раздумий.
Все началось, когда Сэмюэль Батт с похмелья решил, что ему пора съездить навестить свою старинную подружку в Скоттсберге. В тот день впервые выпал снег и дядя Сэм, протоптав в нем первую тропу до гаража, отправился на свое романтическое свидание в Индиану.
Мы с Захаром все утро что-то по мелочи мастерили, а после обеда я опять уселся изучать свои газеты и журналы. Сначала Майцев изображал вежливую увлеченность моими поисками и даже пробовал помогать, но статьи, фотографии, таблицы и графики мелькали перед нашими лицами, наводя на Захара «смертную тоску», от которой он вскоре и заснул.
Я уже совсем было опустил руки, когда на глаза мне попалась таблица с валютными курсами. Доллар стоил три с небольшим марки и должен был вскоре подняться почти к трем с половиной, чтобы потом – как обычно «внезапно» – рухнуть к начальному уровню. Все плохое всегда случается «внезапно», это «хорошее» нужно долго и старательно воплощать. Эта хрестоматийная история «долларового пузыря», надуваемого с самого 1980-го года, графики которой были едва ли не в каждом учебнике по биржевому трейдингу, всплыла в памяти и, бросив на пол газеты, я помчался звонить Расселу. Я даже вспомнил даты! Примерно, конечно. Доллар будет лезть вверх весь февраль, в самом его конце ухнет вниз с уровня выше чем 3,45, затем, после нескольких отскоков, к концу апреля он будет стоить около 2,95! Сто пунктов за два месяца!
Пока я искал записную книжку, пока набирал номер – Захар меня догнал:
– Вспомнил?
Я, радостно осклабившись – словно умалишенный, получивший неожиданное разрешение выйти из психушки на волю, закивал головой, а в трубке услышал голос Чарли:
– Да! Чарли у аппарата! Если вы приятная блондинка, то давайте сразу перейдем к делу!
– Чарли! – горячечно заорал я, – срочно запускай свои виртуальные офисы! Срочно!
– Что стряслось, Сардж? – спросил меня наш «технический консультант».
– Играем против немецкой марки!
– Мы не сможем играть по всем счетам против марки. Часть из них не может быть использована для валютных операций…
– Чарли, ты же прекрасно меня понял, – уже немного успокоившись, сказал я, – запускай в дело те депозиты, где эта операция возможна! Лезь в максимальное плечо. И не спрашивай объяснений ради всего святого! Делай!
– Подожди-ка… Я смогу разместить только сто тысяч, – что-то посчитав, сообщил Чарли.
