Артём Рыбаков - ИГРУШКИ 3
Накинув китель на плечи, Освальд вышел на крыльцо покурить.
"Это хорошо, что дверь выходит во двор, а не на улицу - можно не утруждуть себя приведением в порядок, - он глубоко затянулся, и никотин первой утренней сигареты затуманил мозг, заставив мир плавно качнуться перед глазами. - Дом тебе выделили отдельный. Ну, не тебе, а СД, но мои все в разгоне, так что даже завтрак приготовить не кому. Но какой, к чёрту, завтрак, когда обедать пора? И никого не волнует, что лёг ты только в три часа назад".
Освальд достал из пачки ещё одну сигарету: "Надо портсигар завести, раз уж опять начал, - подумал он, разминая и выпрямляя сигарету. - Похоже, я так на пачке и спал. Впрочем, какя разница на чём и как я спал, если мы их упустили. Когда оперативная группа ГФП добралась из Осиповичей до Марьиной Горки там творился сущий бедлам. Местный комендант собрал по просьбе преступников роту солдат на плацу - собирались идти ловить террористов, идиоты. И тут взорвалась машина, начинённая взрывчаткой. Да так, что по словам, осматривавшего место следователя из тайной полевой полиции воронка получилась чуть ли не два метра в диаметре. Это в утоптанном-то грунте плаца!" - унтерштурмфюрер выпустил струю дыма в небо.
С улицы донёсся гул моторов нескольких проехавших машин, но Бойке было всё равно: "Из роты уцелела и осталась дееспособной едва ли треть. Идиота-коменданта с его заместителем - единственных, кто хоть сколько-нибудь долго общался со злоумышленниками разнесло в такой мелкий фарш, что опознали только по персональному жетону. В добавок ранило двух сотрудников полиции, когда они занялись обыском в штабе. Ранило не сильно, но, тем не менее… Пошумели и уходя оставили "привет" для тех кто будет расследовать. А ведь это почерк!" - выбросив едва закуренную очередную сигарету, Освальд бросился в дом - Перед лицом генерала надо быть одетым по уставу."
К дверям "временного штаба" он подошёл только через четверть часа - начав одеваться понял, что не брился почти двое суток, а торопиться во время процесса бритья он не любил.
"Хм, похоже ещё какое-то начальство притащилось на костях поплясать - "хорьха" "тип 40" с эсэсовскими номерами с утра здесь не было, как и двух мерседесовских "кюбельвагенов". А бронетранспортёр, надо полагать, с охраной", - оценил он новые машины перед крыльцом и толкнул дверь.
Дежурный, сидевший за столом сразу за дверью, узнал его и сделал знак двум рослым рядовым, вооружённым автоматами, пропустить Бойке дальше.
У самой двери комнаты для совещаний, бывшей при Советах, очевидно, залом для торжественных собраний (Освальд вспомнил, когда все они пришли сюда вчера вечером, один из солдат как раз выносил пачку портретов коммунистических вождей.) его снова остановили. Незнакомый гауптштурмфюрер, сидевший за простым канцелярским столом оторвался от бумаг и вопросительно посмотрел на подошедшего.
- Унтерштурмфюрер Бойке, к бригадефюреру Небе! - отрапортовал Освальд.
- Ваше удостоверение, унтерштурмфюрер…
"Выходит, действительно большая шишка приехала, если у него швейцар капитанские погоны носит", - мелькнула у него мысль, когда он доставал из внутреннего кармана служебное удостоверение в сафьяновой обложке.
Незнакомец быстро, но тщательно просмотрел "служебную книжку" Освальда и вернул её со словами:
- Проходите.
Человека , стоявшего рядом с Небе, унтерштурмфюрер видел до это всего пару раз, да и то издали, но во вторую их встречу рядом с Освальдом был друг и наставник Йозеф Мейзингер, который пихнул молодого и немного наивного в ту пору Бойке в бок со словами:
- И не дай тебе бог, Осси, когда-нибудь перейти дорогу старине Генриху. Да-да, ему "гестапо-Мюллеру"
И именно этот человек, одетый в серый мундир со знаками различия группенфюрера стоял сейчас в пяти шагах.
- О, вот и Бойке пожаловал! - весело приветствовал вошедшего Небе.
Мюллер повернулся к Освальду и воткнул в него взгляд серых глаз:
- Бойке? Тот самый недоумок, который упустил группу "Медведь"?
Минск. 22 августа 1941 года. 18:35
- Ну, что скажешь, Клаус? - группенфюрер задумчиво почесал затылок и пристально посмотрел на сидевшего перед ним невзрачного мужчину в мятом цивильном костюме.
- Всё сильно запутано… герр группенфюрер, - было заметно, что человек чуть было не назвал собеседника по-другому. - Тот, кто учудил это, тщательно всё спланировал, но "дьявол - в мелочах", сам знаешь, - говоривший снова сбился с официального тона.
- Клаус, я знаю - ты поговорить любишь, но сейчас не тяни кота за хвост, говори по существу. Всё-таки не кого-нибудь, а моего шефа убили. И разрешаю называть меня по-старому, не при всех, конечно.
- Хорошо, Генрих. В общем, раскопал я тут одну бумажку, - и Клаус достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги. - Один ревностный служака из сапёров, проезжая по "нашей" дороге, обратил внимание, что ремонтируют неправильно. Ну и встрял.
- Интересно, - пробормотал Мюллер и протянул руку.
- Ребята-неумехи оказались из службы Гейдриха! Вежливо выслушали нашего лейтенанта и так же вежливо проводили восвояси.
- Чёрт! О чем-то подобном я думал! А из какой именно службы? Мы же тоже официально "его ребята".
- Из СД. Они предъявили жетон, не наш и не полевой полиции, а именно СД. Это ещё не всё, Генрих. Я нашёл этого сапёра, потому и говорю с такой уверенностью. Парень за это время далеко уехал, аж за Борисов. Даже русские самолёты один раз видел, - и Клаус усмехнулся.
- Так… Зная тебя, старый товарищ, могу быть уверен, что ты ещё что-то раскопал! - было заметно, что настроение группенфюрера значительно улучшилось.
- А как же, Генрих! Ты действительно меня хорошо знаешь. Я вытащил из этого сопляка словесные портреты! И даже приволок его сюда. Пусть с художниками поработает.
- Пока он ещё поработает… Быстро перескажи!
- С этим дорожником общались двое: обершарфюрер и унтерштурмфюрер.
Первый - атлетичный блондин среднего роста. По словам сапёра - молчун, за весь разговор сказал едва пять слов. Из особых примет мне удалось выдавить из свидетеля только странные шрамы, - следователь заглянул в блокнот, - точнее - мозоли, на тыльных сторонах кистей.
Мюллер наморщил лоб, словно силясь вспомнить что-то:
- Ганса Холёного помнишь? - после долгих раздумий спросил он.
- Это который держал девок на Борзиг-штрассе?
- Тот, верно. Мы когда его брали в двадцать восьмом, то у него телаш был, такой некрупный, но дрался как десяток чёртей! Двух детективов вырубил и троих полицейских, пришлось пристрелить… Так у него похожие мозоли были. Ты спроси у этого лейтенанта. Должны быть вот тут и тут… - Мюллер показал на своей руке, - вроде бляшек костяных… Так, теперь про второго давай!
- Второй: тоже среднего роста, но уже брюнет. Лейтенант даже сказал, что на итальянца чем-то похож. Или на еврея, - и полицейский испытующе посмотрел на группенфюрера. Не заметив никакой реакции, следователь продолжил: - У этого офицера была сильная простуда, поэтому наверняка про говор наш лейтенант сказать ничего не смог.
- Не густо, конечно, но уж что поделать. Ладно, Клаус, иди, работай, а я пойду начальству докладываться…
- Можно подумать, Генрих, что у тебя много начальства, - хмыкнул сыщик.
- Хоть и немного, но есть, одна радость - далеко они и работать не мешают.
Ах, как чудесно вернуться после каникул в школу! Кто-то говорит, что уроки - это фигня, и на даче или в лагере здорово. Так и есть, но за лето я узнал столько новых штук и по друзьям-одноклассникам соскучился, ой как! Второй день учебного года радовал чудесным солнцем - и не скажешь, что уже осень. Косые солнечные лучи падали на тёмно-вишнёвый паркет школьного коридора, и девчонки играли в "классики", что нарисовались от оконного переплёта. Я же сосредоточенно пробирался через бушующие волны большой перемены, пытаясь разыскать своего лепшего друга Костю - ещё на втором уроке он передал мне записку, в которой говорил про какой-то план на после обеда. Я так думаю, что он какой-то новый чердак разведал и планируется Большая экспедиция.
"Ну, где же он?" - ни в одном центре притяжения третьеклассников Костяна я не обнаружил, а ведь я даже сбегал в столовку на первый этаж! "Блин, это что же, мне на пятый этаж теперь переться?" - с досадой подумал я. Но делать нечего, да и всё равно выбегать на футбольную площадку было уже поздно.
И действительно, дружок мой обнаружился в рекреации на пятом этаже, в аккурат напротив кабинета музыки. Совершенно странным было то, что он тихо сидел на подоконнике с какой-то книжкой на коленях. "Что это он, за лето так перегрелся?" - подумал я, подкрадываясь к нему, подобно кровожадному апачу.
- Уахаа! - с пронзительным боевым кличем, я обрушил свой томагавк… ну, если быть честным, то учебник русского, на голову ничего не подозревающего бледнолицего!
- Дурак ты, Тоха, и не лечишься! - укоризненно сказал Костян, поднимаясь с пола, и нагнулся поднять книжку.
