Иосиф Сталин - Виталий Свадьбин
— Безумец, — резко произнесла женщина в лицо Келли.
Глаза Гаррета Келли остекленели, мозг его в это время отключился, чего ирландец даже не подозревал. Женщина вытащила из-под полы плаща два револьвера и подала их Келли.
— Что я должен сделать? — спросил ирландец безвольным голосом.
— Из дома под номером десять выйдут люди, ты подойдёшь к ним и будешь стрелять в них до тех пор, пока не убьёшь, — приказным тоном произнесла женщина, после этого она ушла.
Через десять минут из дома под номером десять вышли два важных господина, видимо один уходил из гостей, а второй провожал его. Оба господина показались ему знакомыми, точнее он видел их фотографии на страницах газет, а ещё мелькнула мысль, что в доме под десятым номером находится казначейство. Подчиняясь непреодолимой силе, Келли вышел из машины, быстро пересёк улицу и начал стрелять. Келли продолжал стрельбу даже тогда, когда оба господина упали на мостовую. Появились полицейские, они открыли огонь в безумца. Через минуту Келли лежал на мостовой с простреленной головой рядом со своими жертвами. Он так никогда и не узнает, что стал убийцей Уинстона Черчилля и действующего Премьер-министра Клемента Эттли. Из бара в ста метрах от места трагедии вышли молодой мужчина и красивая женщина, они направились в противоположную сторону от места убийства. На месте трагедии собралась целая толпа полицейских, он взяли под охрану часть улицы, дожидаясь начальства. Никто не обратил внимание, что двое полицейских, которые стреляли на поражение в убийцу, отошли в сторону, а после скрылись через переулок на соседнюю улицу, где их ждала машина. Лжеполицейские сели в автомобиль и покинули район происшествия. Вечером того же дня, торговцы из Франции пересекли пролив Ла-Манш на пароме. Далее их следы терялись. Группа полковника Шмидта возвращалась домой.
Весна 1951-ый год. Москва. «Ленинградское дело».
«Ленинградское дело» и дело Еврейского антифашистского комитета. Такое название получило дело, которое Маленков и Берия пытались раскрутить. Ещё в 1948-ом году пришло письмо в Совет Министров СССР от заместителя председателя Госплана Михаила Помазнева. В письме утверждалось, что председатель Госплана Вознесенский, а он к тому же ещё и член Политбюро ЦК КПСС, закладывает в годовые планы заниженные показатели. Для проверки фактов из письма была создана комиссия во главе с Маленковым. В феврале 1949-го года Маленков убыл в Ленинград. Через месяц проверок Маленков позвонил мне и сообщил, что часть фигурантов выявлена, можно брать под арест. Я в своей первой истории Павла Обухова, краем уха слышал о «Ленинградском деле», но подробностей не помнил. Историки утверждали, что была совершена жесточайшая ошибка. Потому я решил разобраться в этом деле. Была сформирована следственная группа из следователей МГБ и МВД, дополнительно в эту группу включили сотрудников КГО, которые должны были проконтролировать законность действий следствия. Часть фигурантов взяли под домашний арест, а часть были помещены под арест в следственный изолятор. В ходе следствия выяснилось, что ленинградские руководители партии использовали служебное положение для устройства на работу своих приближённых. Я дал задание министру финансов Звереву провести комплексную проверку по расходу бюджетных средств. Если бы я не притормаживал рвение Маленкова, то всех участников наверняка бы подвели под расстрельную статью. Аудит комиссии от министерства финансов обнаружил грубые нарушения финансовой дисциплины руководящих работников, бывших и существующих, исполкома Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся. За растраты наказывать необходимо, чтобы другим неповадно было. Я дал команду Маленкову передать дело в следственные органы. Однако там было замешано столько людей и сильно запутано, что к концу 50-го года только завершилось следствие. Ещё неизвестно сколько продлится судебное разбирательство, уже наступил 51-ый год, а суд всё ещё разбирается. Предварительно мне доложили, что виноватые в финансовом хищении получат сроки очень немалые. Либералы бы сейчас возмутились. А я так скажу «ты не воруй и будет тебе счастье». Политическая основа имела место быть. У руководителей Ленинградского обкома ВКПБ[89], теперь КПСС, возникла идея создать РКП[90] в противовес КПСС, ну или оппозиция если так удобней считать. Предлагал Радионов, он работал секретарём Горьковского обкома партии. Видимо до меня, Сталин негативно отреагировал, но мер никаких не принимали. Возможно, группа партийцев решила, раз Сталин молчит, почему бы не попробовать ещё разок. А я, уже попав в это тело, ни сном ни духом, короче ничего не знаю, а память самого Сталина подсказок не дала. Но дело не только в партии. В большей степени «кумовство», именно это меня и разозлило. Я же с первых дней своего попадания в это время бороться начал с таким фактом. В общем закрутилось, завертелось. Маленков просил дать добро на более жёсткие допросы, но я его притормозил. Пусть следователи разбираются. Тем не менее секретаря ЦК КПСС Кузнецова Алексея Александровича, бывшего секретаря Ленинградского обкома партии, взяли под арест, что-то там следователи накопали. Кузнецов один сидеть не захотел и дал показания против Попкова Петра Сергеевича, существующего 1-го секретаря Ленинградского обкома. И закрутилось, пошло-поехало. Как только арестовали Попкова, он запел, как соловей, ну прямо заслушаешься. Ленинградские коммунисты старательно продвигали своих людей в ЦК КПСС. Развели, суки, мафию. Попков рассказал о манипуляциях на выборах, во время 8-ой Ленинградской городской объединённой конференции. В бюллетенях тайного голосования были вычеркнуты фамилии 1-го секретаря обкома и горкома Попкова, 2-го секретаря горкома Капустина, 2-го секретаря обкома Бадаева, но по результатам выборов эти люди прошли под голосованием «единогласно». Следователи арестовали Капустина и Бадаева. Эти кадры решили арию соловья продолжить. Всплыли фамилии председателя Ленгорисполкома Лазутина, 1-го секретаря Ярославского обкома Турко, управделами Ленинградского обкома и горкома Михеева, и заведующей отделами партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК Закржевской. Вновь всплыла фамилия члена Политбюро Вознесенского и Родионова. Всех взяли под арест, кроме Вознесенского с ним я хотел поговорить лично. Его привезли ко мне под конвоем, он находился под домашним арестом. В мой кабинет Николай Алексеевич вошёл бледный, как мел.
— Проходи, Николай, присаживайся и расскажи, как ты докатился до жизни такой. Даже не знаю, называть тебя «товарищем» или нет? Может ты мне больше не товарищ? — резко задавал я вопросы, при этом смотрел на Вознесенского «тигриным» взглядом.
Вознесенский попробовал что-то сказать, но вместо слов только просипел. Я пододвинул ему графин с водой и стакан. Вознесенский пил воду с жадностью, достойной путешественника в пустыне, графин с водой
