Начальник милиции. Книга 4 - Рафаэль Дамиров
— Вот и мотив, — продолжил Ваня. — Занял две тыщи и, чтобы не отдавать, грохнул начальника.
— Да… — задумчиво теребил пуговку на кителе Кулебякин, — вот только он мясник, а удары, сами видели, неумело ножом нанесены были. Значок комсомольский — не по возрасту ему. И потом, что же получается? Если он убил Миля, то он же и Ларионова тоже пришил? Сами говорите, что способ убийства схож… Куча ножевых и ни одного явно смертельного удара. Оба от множественности умерли, кровью истекли.
— Ну-у… Получается, что он Ларионова убил, да, — неуверенно кивнул Гужевой.
— Погодите, товарищ майор, — в разговор вступил криминалист Загоруйко. — Предположим, что Чудинов убил Миля из-за денег. Из-за долга. Получается — причинение смерти из корыстных материальных побуждений. Так?
— Ну, — кивнул начальник. — Ближе к делу, Валентин, не бабу тискаешь.
Валентин же умудрился не смутиться и, не иначе как волевым усилием, продолжить в том же темпе:
— А на квартире убитого Ларионова Сан Саныч обнаружил коллекцию ценных монет. И деньги там были… деньги не тронуты, — изложил Валентин, абсолютно верно вспомнив, что слесарь Кузьмич вернул сумму в шкафчик. — Нет там материальной заинтересованности, а убийство, что называется, чистое… Без всяких грабежей и разбоев.
— Хм… беда-бедовая, Валя… — покачал головой Кулебякин. — Вот ведь, только версия нормальная сложится, так ты ее вмиг развалишь.
Шеф запыхтел, как паровоз.
— Это еще не все, — продолжал кидаться аргументами криминалист. — Платок, который обнаружен возле места убийства и несёт на себе следы крови, предположительно, потерпевшего, имеет вышивку «КИТ». Мы предполагаем, что это чьи-то инициалы. У нашего подозреваемого — инициалы будут звучать, как ЧСН, ну или СНЧ, смотря как имя проговорить: Чудинов Степан Николаевич или Степан Николаевич Чудинов.
— А если платок не его? Ну взял у кого-нибудь? — не сдавался Кулебякин.
Уж очень ему хотелось раскрыть дело. Интересно, почему? Я еще сам не понял. Опять у шефа какие-то скелеты в шкафу косточками скрипят.
— Петр Петрович, — покачал головой Валентин, будто Кулебякин сморозил чистейшую глупость. — И часто вы берете чужие платки с чужими инициалами попользоваться?
— Загоруйко! Вот вечно ты подвох во всем найдешь, ну что ты за человек? Нет чтобы пальчики подозреваемого на ноже найти — и дело в шляпе.
— Так нет же ножа? — опешил Валентин. — Орудия убийства не нашли.
— Да найди уже какой-нибудь ножик… — поморщился Кулебякин. — Только с пальчиками Чудинова.
— Как это? — хлопал глазами криминалист, даже очки снял, чтобы лучше хлопать. А потом, после небольшой паузы, выдохнул: — Фальсифицировать?
Кулебякин взорвался:
— Ой, иди уже отсюда, ядрена сивуха! Все свободны… Морозов, ты останься, разговор есть.
Гужевой, Загоруйко и участковый озадаченно потянулись на выход, а я остался и наблюдал за шефом.
Тот вытащил платок и стал натирать им лысину. Усердно и энергично.
— Вы чего делаете, Петр Петрович? — удивился я.
— Да по телевизору смотрел, чтобы не лысеть, надо голову шоркать. Кровообращение, дескать, улучшает для луковиц… Ха! Лук у меня на голове, что ли?.. Да не важно, ну это всё подальше. Ты вот что, Саша, сам что думаешь?
Начальник покосился на дверь, за ней скрылся последний сотрудник, наконец, она захлопнулась, а мы остались одни.
— Думаю, что поздно рассадой заниматься. Лук сдох.
— Да я не про волосы, ядрена сивуха! Я про убийство. Что скажешь?
— А что с ним? Оно какое-то особенное? — прищурился я.
Что-то шеф недоговаривает. Кулебякин опять потёр лысину, теперь уже больше от рассеянности, и, поджав губы, спрятал платок.
— Да мне из главка звонили. Сказали, если не раскроем, с проверкой приедут, как у нас тут организовано раскрытие тяжких и особо тяжких. Не одно ведь убийство у нас висяком значится, а прицепились именно вот к Ларионову. К писателю. Ну я понимаю, личность известная и все такое. Но ведь ты прав — чем оно особенное? Еще теперь Миль по сводке пройдет — и все… Наверняка тоже предъявят. Эх… Хоть на пенсию бери и уходи. Как же дома хорошо было, когда за штатом сидел. Вот только на рыбалку не сходил…
Я-то помнил, как ему хорошо было — жена тогда от Кулебякина ушла, он заперся дома и пил с горюшка. А теперь вот ностальгирует по тому периоду, оказывается. Однако начальственные горести — дело десятое. Я задумался, что это за проверка такая насела на лысую голову нашего шефа.
Видимо, контора лоббирует свои интересы и договорилась с главком, чтобы надавить на Зарыбинск. Или, быть может, действительно все это в силу известности писателя? Не знаю…
— Прорвемся, Петр Петрович, я лично возьмусь за это дело.
— Да?… Ты кинолог, тут нюхом не поможешь.
Но я настоял:
— Если вы разрешите, то я буду помогать уголовному розыску. Думаю, вы только за будете. Так?
— Полномочий нет у тебя дознание вести, только разве что хвостиком за ними бегать.
Я почесал подбородок, изображая задумчивость. Вообще-то я уже всё придумал, разве что у Вдовиной не уточнил.
— А вы на меня приказом возложите дополнительные обязанности инспектора уголовного розыска. Можно же совмещать?
— Ну, не знаю… Надо в кадрах узнать… Можно назначить, наверное, но у нас только вакансия Трубецкого пустует. Где я другую возьму? Он старший инспектор был. А исполнять должность старшего точно нельзя кинологу, ты из другой службы.
Что ж, по крайней мере, шеф в принципе не против. Теперь уж я задумался на самом деле. И скоро нашёл лазейку.
— Так вы назначьте Гужевого на должность старшего, а его должность — на меня возложите. Как совмещение. Я и кинологом буду, и дополнительно исполнять обязанности инспектора угро. По образованию я подхожу. Школу милиции закончил, у меня и секретка была, просто оформить заново — и все.
— Хм… Ну это можно… — задумался шеф. — А Ваньку на старшего, говоришь?
— Ну да… А почему нет?
— Гужевого?
— Ага, — кивнул я, будто это была ничего не значащая ерунда.
— Квелый он какой-то, — с сомнением цокнул Петр Петрович. — Еще и мертвяков боится.
— Не беспокойтесь, я его научу работать. И трупов он уже не боится, а так… побаивается. Работаем над этим. У
