Хамелеон 4 - Константин Николаевич Буланов
Как результат — от Поликарпова отстали. Более того — немалому кругу лиц прилетело с самого верха по головам столь сильно, что отныне они боялись даже смотреть в сторону его ресурсов. А кто-то и вовсе поспешил перевестись на другие предприятия подальше от рассерженного Николая Николаевича, вполне себе способного и вовсе стереть их в порошок после такой попытки подставы. Но и потребовали от того взамен немало — дать, наконец, стране машину, что могла бы на равных сражаться с лучшими европейскими истребителями. Потому работа в КБ и на заводе шла в две смены и без выходных, но первый летный прототип И-200 оказался поднят в воздух уже в начале марта. Тогда-то и приехал к авиатору Геркан, чтобы начать процесс переговоров за движки.
— Так это я вам обязан новой головной болью? Ну, спасибо, товарищ Геркан! Удружили так удружили! — не сильно-то и радостно «поприветствовал» Александра в своей «вотчине» советский «король истребителей». А еще ему уж очень сильно не понравилось желание напросившегося на беседу заместителя наркома среднего машиностроения поговорить о делах не в уютном и теплом кабинете, а на промозглом ветру мартовских московских улиц. Благо хоть имелось где общаться, заодно прогуливаясь — прямо напротив здания заводоуправления располагался построенный относительно недавно коттеджный поселок для работников и сотрудников Авиахима, с окружающими его по периметру отличными тротуарами. Потому ходить там можно было смело, не боясь наступить на припорошенную поземкой какую-нибудь дрянь и не опасаясь ухнуть в сокрытую снегом канаву.
— Всегда, пожалуйста, товарищ Поликарпов! — лишь расплылся в ответной улыбке заместитель наркома, снимая перчатку и протягивая тому для рукопожатия руку. — Делиться головной болью или даже создавать её — это отныне моя профессия! Знали бы вы, как от моих визитов в голос воют директора танкостроительных, агрегатных и автомобильных заводов, поняли бы сразу, что непосредственно к вам я отношусь даже с каким-то пиететом. Холю, можно сказать, и лелею! И всё это на фоне того, что вы совершенно бесцеремонно украли мой двигатель! — перешел он в контратаку, стоило только их рукопожатию прерваться, а обоим мужчинам двинуться в неспешный променад.
— Это я-то бесцеремонно украл? — аж взвился услышавший подобную трактовку произошедшего и так изрядно задерганный со всех сторон авиастроитель, на которого товарищи из НКАП свалили одновременно столько задач, что впору было идти вешаться. Но Николай Николаевич стойко тащил свой груз ответственности, не забывая, впрочем, постоянно строчить в НКАП кляузы на нерадивых смежников, поставляющих ему что угодно, но только не то, что было необходимо. Это, кстати, также касалось и неожиданно присланного из Перми двигателя М-82, который для И-180 не подходил, так как был для того слишком тяжелым, а для проектируемого И-185 не годился в силу слишком малой мощности — всего 1675 лошадиных сил на взлетном режиме, вместо 2000 требуемых по ТТХ самого самолета, создававшегося под М-71. В чем, правда, была вина не столько этих самых смежников, сколько всей системы в целом. Ведь, если у авиастроителей имелись свои утвержденные планы на те или иные крылатые машины, то у моторостроителей эти самые планы были уже свои — не всегда совместимые с таковыми их «конечных клиентов». В общем, бардак в советской авиапромышленности был еще тот! — Скорее, это мне бесцеремонно впихнули в руки то, чего я не просил и даже не ждал! Мол, дай вам Боже, что нам негоже! — в отличие от многих, Поликарпов оставался глубоко верующим человеком, чего ни от кого не скрывал и чем очень сильно раздражал политических бонз из числа особо рьяных показушников. Потому и не стеснялся поминать Господа в своих речах, пусть даже и всуе, что так-то являлось грехом.
— Не богохульствуйте, — о чем тут же сделал ему замечание Геркан и, убедившись, что никто лишний их не видит, быстро перекрестился сам. Да, он всё еще верил в послание ему знаний о будущем свыше, отчего и вернулся к религии, хоть для него это и было опасно. — Господи, прости нас грешных.
— Хм. Так вы же красный командир. Причем в высоких званиях. Разве вам можно веровать? — оказался изрядно сбит с толку таким неоднозначным поведением визитера главный конструктор ГАЗ №1, но также поспешил перекреститься, не забыв при этом попросить у Всевышнего прощения за свой язык.
— Официально нельзя. Но когда в бою становится очень страшно, то можно. Знаете, как говорят, — «В окопах не бывает атеистов». Вот так и мы с вами находимся сейчас на передовой своих невидимых фронтов. И не имеем никакого права проиграть или же погибнуть. — Кто-нибудь мог бы задаться вопросом, с чего это вдруг Александр Морициевич решил разоткровенничаться с малознакомым ему Поликарповым, открывшись тому с такой опасной для собственного положения стороны. Но именно таким вот образом он посчитал возможным втереться к тому хотя бы в минимальное доверие, что было крайне необходимо для осуществления общего «двигательного замысла» самого Геркана. Ведь если бы авиаконструктор уперся намертво и ни в какую не пожелал бы переделывать свой И-200 под совершенно неизвестный ему и пока ещё сырой мотор М-82, в скором времени немалые проблемы возникли бы именно у «танкиста», а не «авиатора». Да, потом, по прошествии пары лет, всё бы встало на свои места. И доведенный до удобоваримого вида двигатель стал бы нарасхват, как горячие пирожки. Но потом это было бы потом, а ему требовалось поставить точки над «и» здесь и сейчас. Пока еще имелось время для маневра.
— Красиво сказали. Тут не поспоришь. Бои действительно приходится вести каждый день и много с кем. Но я всё же хотел бы вернуться к вопросу М-82. Насколько я уже понял, данный мотор попал ко мне не без вашего вмешательства. И я хочу знать лишь одно! Зачем? Зачем это вам? — Приняв пояснение насчет веры, как оно есть, вернулся к былой и главной теме разговора Николай Николаевич.
— Всё дело в вашем истребителе. В И-200. Точнее, в его моторе. — Опасаясь быть подслушанным в четырех стенах, Александр изначально пригласил главного конструктора завода поговорить по время их прогулки по той причине, что план его был уж очень неоднозначен. И какими-нибудь рьяными службистами
