Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов
– Идемте, – предложил Семен, повязав галстук. В кабине он сказал встретившей их вопросительным взглядом ординатору. – Виктория Петровна, подождите в приемной!
Комарик насупилась, но послушно встала.
– Итак, чем могу быть полезен? – спросил Терещенко, когда дверь за ординатором закрылась.
Экстрасенса он слушал, убеждаясь, что не ошибся. Боже, как мелко! Какой-то ДЦП. Он точно не знает себе цену!
– Согласен, – сказал после того, как гость смолк. – Даже более. Готов создать в клинике отделение под вас. Заведующей предлагаю назначить Викторию Петровну. Не возражаете?
– Нет, – улыбнулся Мурашко. – Сам хотел об этом просить.
– Дальше, – продолжил Терещенко. – Никаких денег брать с вас не буду – ни по ведомости, ни наличными. Персоналу доплачивайте, если хотите, мне не нужно. Взамен будете принимать больных, которых приведу. Только я и никто больше! – добавил, увидев его недовольный взгляд. – Можете брать с них деньги – не в моем присутствии, конечно.
– Только не с онкологией! – покачал головой гость. – Пробовал – бесполезно. Остальное по мере возможности. Я не бог.
– Договорились! – поспешил Терещенко. «Тут и без онкологии хватит!» – подумал. – Теперь главное: нужно разрешение Минздрава. Я, конечно, похлопочу, но не уверен, что получится.
– А если мои способности подтвердит экспертная комиссия министерства? – поинтересовался экстрасенс.
– Как ее собрать? – вздохнул Терещенко.
– Разрешите? – гость указал на телефон.
Семен кивнул. Гость встал, придвинул к себе аппарат и стал накручивать диск.
– Алло? – заговорил в микрофон. – Добрый вечер, Люся! Как дела у моей пери?.. Обижаешься? Ну да, всего одна статья. Предлагаю продолжение банкета… Да, да, ты верно поняла – я о комиссии Минздрава. Есть возможность провести ее на базе Минской областной клиники. Главный врач, Семен Яковлевич Терещенко, согласился оказать содействие. Как раз из его кабинета звоню… Вам привет от Гуссейновой, – повернулся он к Семену. Терещенко кивнул – эту журналистку он знал. – Договорились? Целую! Вот и все, – улыбнулся он, положив трубку. – Люся, как танк, любую комиссию продавит.
– Спасибо! – поблагодарил Терещенко. – Что ж… До связи?
Экстрасенс кивнул, попрощался и вышел.
«Замечательно! – подумал Терещенко, проводив его взглядом. – Что ж, Семен… Тебе, кажется, повезло».
* * *
Под мероприятие отвели актовый зал клиники. Здесь он имелся. Ну, а как иначе? Где проводить собрание коллектива, знакомить его с последними решениями партии и правительства, награждать отличившихся в социалистическом соревновании и принимать повышенные обязательства? Хотя какие они могут быть у врачей? Больше ног и рук отрезать, удалить аппендицитов или селезенок? Шучу. Хотя… КПСС в своем стремлении подстричь всех под одну гребенку до чего угодно додумается.
Почему Терещенко выбрал это, а не другое помещение, я понял, переступив порог зала. Почти все места оказались заняты. Преимущественно людьми в белых халатах, но встречались и без них. Свободен только ряд перед сценой. Перед ней – стол, накрытый простыней, – это по моей просьбе. На сцене – стол подлиннее, там же стулья для членов комиссии. Президиум, мать его.
Люся с Сашей были уже здесь. Я обнялся с Гуссейновой, пожал руку Лукьянову.
– Ну что, дадим жару? – поинтересовалась у меня Люся.
– Порвем, как Тузик грелку, – пообещал я.
Саша засмеялся.
– Меня в фас не снимать! – напомнил я.
– Не переживай, Миша! – заверил Саша. – Лиц хватит.
Это точно. В той жизни Саша с Люсей как-то пригласили меня на эксперимент с бабкой Федорой. Я в ту пору преподавал, времени хватало, потому согласился. Было любопытно. В клинике меня облачили в белый халат и посадили в президиум. Это фото и опубликовала газета. После чего начался ад. Мне звонили сослуживцы и знакомые, просили адрес Федоры. Хотя результат ее воздействия оказался нулевым – никого бабка не исцелила. Когда упрекнули, ответили, что всему причиной лекарства, которыми пичкали пациентов. Химия помешала воздействию волшебных рук бабули…
Люся с Сашей принялись обсуждать ракурсы съемки. Я отошел, чтобы не мешать, и молча наблюдал за друзьями. В той жизни наши пути с Люсей разошлись, а вот с Сашей дружили до конца. В последние годы только перезванивались, но я был рад слышать его голос, как и он мой. Саша перенесет несколько тяжелейших операций – рак, но выживет. Мы с ним как-то быстро сошлись – сначала по работе, потом это переросло в дружбу. Как и все фотокорреспонденты, Саша – фанат своей профессии. Снимает великолепно, а вот писать не умеет. На том и сблизились. Ответственный секретарь редакции принимал от фотокорреспондентов снимки только с текстовками – двумя-тремя предложениями, поясняющими изображение. Журналисты «Советской Белоруссии», считающие себя мэтрами, писать их не хотели. За текстовку платили рубль – мало. Но что значил рубль на исходе 80-х? Полноценный обед из трех-четырех блюд в столовой Дома Печати. Две пачки сигарет в картонной пачке, или три – в бумажной. Пять буханок хлеба. Я рос сиротой при живой матери, ценить копейку научился…
От воспоминаний меня оторвала Вика. Появившись в зале и окинув его взглядом, направилась ко мне. Выглядела она встревоженной.
– Беда, Миша! – прошептала, подойдя. – Только что узнала: комиссию возглавил Елисеев.
– Это кто?
– Доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент Академии наук. Ему за восемьдесят, но голова работает, как у молодого. Помнит все. Самый страшный оппонент на защитах диссертаций, может завалить соискателя одним вопросом. Его все боятся. Пригласили из вежливости – величина, а он возьми и согласись. Ох, Миша! Елисеев терпеть не может всяких магов и экстрасенсов, неоднократно заявлял об этом публично. Считает их жуликами и шарлатанами.
– Я с ним солидарен.
Вика изумленно уставилась на меня. От дальнейших объяснений меня избавило появление комиссии. Ее члены вошли в зал и направились к сцене. Впереди шагал высокий представительный старик с коротко стриженными седыми волосами. Похоже, тот самый Елисеев. Выглядел он барственно. Рядом с ним семенил Терещенко. Он что-то говорил профессору, размахивая руками. Следом вышагивали трое мужчин белых халатах, ничем не примечательные внешне. Саша вскинул «Никон», Люся достала из сумочки диктофон. Мы с Викой отошли от прохода и сели в первом ряду.
Члены комиссии поднялись на сцену и устроились за столом, при этом старик оказался в центре президиума. Терещенко обратился к залу:
– Уважаемые товарищи! Мы собрались здесь, чтобы наблюдать за ходом эксперимента по исцелению больного детским церебральным параличом нетрадиционным методом. Для начала позвольте представить членов экспертной комиссии…
Каждую фамилию зал встречал аплодисментами. Еще бы! Во главе комиссии уже упомянутый членкор и доктор медицинских наук. Три кандидата, один из которых – заведующий кафедрой неврологии медицинского института. Начальник управления министерства здравоохранения…
– Проводить эксперимент будет целитель Михаил Иванович Мурашко.
Встаю и раскланиваюсь под жидкие аплодисменты. Не обидно: для собравшейся публики я хрен с горы. Интересно, Терещенко сознательно не назвал меня экстрасенсом? Если так, то молодец.
– Проходить
