Архонт Варанги (СИ) - Каминский Андрей Игоревич
— Здесь зови меня Пафия, воин. У меня множество имен — и в ваших землях и здесь, я предстаю во множестве обличий, лишь малая доля которых известна людям.
Она говорила не на славянской или варяжской речи, но, как и в заброшенном храме Ниневии, Святослав понимал все до последнего слов.
— Что же ты хочешь от меня?
— Разве непонятно, — Пафия склонила голову на плечо, послав князю одновременно лукавый и соблазнительный взгляд, — тебе была обещана награда — и я явилась, чтобы даровать ее тебе. Награда, которой уже много веков не получал ни один из смертных, но которой удостоился тот, кого еще при жизни почтили как воплощение скифского Ахилла. Твоим вознаграждением будет любовь, что дороже всех земных сокровищ.
Она шагнула вперед, касаясь рукой княжьих шаровар, что только что не лопались от его пробудившейся плоти и Святослав, уже не в силах сдерживаться сжал женщину в своих объятьях. Он сам не заметил, как слетели с него одежды, как он вдруг оказался лежащим на каменистом пляже, омываемый набегающими на берег волнами. Пафия встала над ним, широко расставив ноги, и медленно, словно дразня измученную предвкушением мужскую плоть, опустилась на него. Громкий стон разнесся над морем, смешавшись с грохотом бушующих волн, и сам шум взволновавшегося моря обернулся криками страсти любовников. Святослав чувствовал, что стал частью всего этого — моря, неба, скал, — что влажная глубина, которую пронзал его уд, становится бездонной, словно морская пучина. Ни одна битва, ничто из того, что испытывал раньше, не могло сравниться с этим величественным соитием, наполненным силой сходящей с гор лавины, урагана, величайшего шторма. Он был львом, а она львицей, лоно которой он пронзал шипастым членом; он был свирепым драконом, а она огромной змеей, обившейся вокруг его чешуйчатого тела; он взмывал в небо черным селезнем, нагоняя мчащуюся над морем кричащую гагару и жестко овладевал ею. Бурлящие вокруг воды отражали раскинувшееся над ним звездное небо и Святославу казалось, что они занимаются любовью именно там, среди бесчисленных россыпей звезд, ласкаемые потоками лунного света, что сам его уд стал подобен острому лунному серпу, взрезающему морскую пучину.
Громкий крик, казалось сотрясший до основания все мироздание, пронесся над бушующими волнами и Святослав почувствовал, как его уд изливается в женские недра казалось неистощимым потоком. В следующий же миг князь словно очнулся, обнаружив себя лежащим голым на пляже, перед внезапно успокоившимся морем. Тело и лоб его покрывала испарина, все члены дрожали от невероятного напряжения, едва не разорвавшего его на части, широкая грудь ходила ходуном как после долгого бега.
Той, что пришла из моря нигде не было видно, словно и само Ее явление было лишь безумным наваждением помраченного внезапной похотью рассудка. О случившемся напоминала лишь белая, с розовым, раковина, сиротливо лежащая на камнях рядом со Святославом.
Эпилог
— Не устаю удивляться тому, сколь разной бывает эта земля!
Князь Святослав, княгиня Предслава и патрикий Калокир стояли возле огромной ямы, до краев наполненной темно-синей жидкой грязью. Время от времени она вздувалась огромными пузырями, что, лопаясь, выпускали облачка теплого пара. Вокруг же простиралась поросшая скудной растительностью равнина, на которой, словно прыщи на коже, вздымались редкие курганы. Еще дальше голубела гладь Сурожского моря и ветер доносил негромкий шум разбивающихся о берег волн.
— Я уже говорил твоему сыну, — ответил Калокир, — богатства Тмутаракани неистощимы. В Сурожском море и здешних реках изобилие рыбы и дичи, здесь же, если поискать, можно найти черную кровь земли, из которой мастера басилевса делают «греческий огонь». Но главное богатство этих краев — сама земля!
— Да, — Святослав кивнул, вспоминая недавний объезд своих тмутараканских владений. Кочевые орды, что проносились над кубанскими равнинами, подобно степному ветру, сменяя друг друга, не могли оценить всего богатства здешних черноземов. Что же, их оценят поселенцы из темных дебрей Северщины и Древлянщины, из топких болот Дрегвы, которых Великий Князь Киевский собирался расселить по благодатной Кубанской земле. Будет на кого опереться Звенко, из кого набрать воев, когда с восточных степей нагрянет очередной враг, жадный до чужого добра.
— Я смотрю, древние тоже любили эти места, — заметила Предслава, указывая на смутно белевшие на противоположном краю ямы, почти заросшие травой, развалины, — это ведь чей-то храм, верно?
— У княгини, как всегда острый глаз, — поклонился Калокир, — здесь стояло святилище Афродиты Апатур — из всех богов ее больше всех почитали на Азиатском Боспоре. Странно, в Греции Афродиту считали радостной богиней Олимпа, далекой от царства мрачного Аида, а здесь ее святилище стоит мало ли не у входа в Ад...то есть Пекло.
— Боги ли то разные или люди, что не могут осознать всей их полноты, — улыбнулась Предслава, — богиня, которой я служу, носит разные имена и обличья — всех их не знают и мудрейшие из волхвов. Так и богиня, которую ныне отринули греки, могла здесь им открыться с самых разных сторон — в том числе и стороны мрака и подземного огня.
— Может и так, мудрая, — сказал Калокир, — и целебные силы, что дарует этот вулкан, возможно, тоже идут от всемогущего Хтоноса.
Святослав бросил быстрый взгляд на помрачневшую супругу и, положив руку на женское плечо, слегка сжал его, подбадривая княгиню. С тех пор как он вернулся из восточного похода, принесшего Киеву небывалую славу во всех концах земли и добычу, сделавшую его богатейшим из владык Европы, одно лишь омрачало думы великого князя. Любимая жена, Предслава, до сих пор не могла понести от него, словно жертва, принесенная ею на берегах Дуная, навсегда отвратила от нее милость Живы. За этим они и прибыли сюда, в последней надежде, что целебная грязь вернет чадородие чреву княгини.
— Здрав будь, Калокир, — сказал Святослав и патрикий, понятливо кивнув, удалился прочь. Когда он исчез за ближайшим курганом, Святослав посмотрел на супругу.
— Уверена, что это правильно?
— Больше чем в чем бы то ни было, — убежденно сказала Предслава, — все гадания, все сны и приметы, предвещают, что этот день будет особенным.
Святослав молча кивнул, отходя в сторону, пока княгиня, начала стягивать тяжелое платье — одно из тех, что киевские рукодельницы сшили из тканей, привезенных из дальнего похода, украсив наряд золотом и драгоценными камнями. Рядом с платьем легло ожерелье из алых рубинов, большой кокошник с жемчугом из Гурмыжского залива и прочие украшения. Оставшись голой Предслава шагнула вперед и, осторожно коснувшись ногой горячей грязи, начала медленно заходить в нее. Чувствуя, что надо оставить жену наедине с тайными силами, князь развернулся и зашагал в сторону моря. На миг он остановился возле храма, пытаясь что-то разглядеть на стертых от времени барельефах.
«Надо будет тоже возвести здесь капище, — подумал Святослав, — посоветуюсь с волхвами, кому из Богов больше угодно это место».
С этими думами он начал спускаться к морю по узкой тропке, петлявшей по отрывистому берегу. Сейчас, когда жены не было с ним рядом, он мог думать уже и о других делах. Слава Велесу, Ярополк вроде бы взялся за ум — и обе его жены, Рогнеда и Предслава-младшая, как могут, укрепляют княжича в вере предков. В остальных краях необъятной державы, пока тоже все спокойно — только безумец нынче осмелится восстать против князя, чья слава Перуновым Громом прогремела по всему Востоку. Сейчас же, когда великий поход завершен, настало время подумать и о...
