Пистоль и шпага - Анатолий Федорович Дроздов
Чем кормили? Супчик, мясо, тушенное с овощами, свежий пшеничный хлеб. Разнообразные рыбные и мясные балыки, соусы и вино. За столом почти не разговаривали. Графиня пребывала в задумчивости, и никто не взял на себя смелость вывести ее из этого состояния. Очнулась сама. Поставив бокал, посмотрела на меня.
– Вы хороший наездник, Платон Сергеевич?
– Никудышный, – признался я. – Как говорил император Петр Алексеевич: в седле – как собака на заборе.
– Не слушайте его, Анна Алексеевна! – улыбнулся Виллие. – Платон Сергеевич скромничает. Видел я его на коне. Вполне уверенно держится.
Вот же генерал медицинский! Не мог промолчать? Сообразил я, что барынька задумала.
– Вот и хорошо, – кивнула графиня. – Мне надоело ехать в дормезе, хочу прокатиться верхом. Одной скучно, так что Платон Сергеевич составит мне компанию. Вам, Яков Васильевич, не предлагаю. Не в обиде?
– Что вы! Что вы! – замахал руками Виллие. – Мне в коляске лучше.
Графиня отдала распоряжение. Очень скоро к нам подвели двух оседланных лошадок: одну – с женским седлом (дамы в этом времени ездят, сидя боком), другую – с нормальным. Графиня с Катей удалились в дормез, чтобы облачить хозяйку в «амазонку», то бишь платье для верховой езды. Ко мне подошел Пахом.
– Вот, ваше благородие, – сказал, протягивая перевязь со шпагой и ремень с седельными кобурами, из которых торчали рукояти «шкатулок». Мыша я оставил в батальоне, а вот пистолеты забрал – на всякий случай. В войну дороги неспокойные.
– Это зачем? – спросил я, указав на «шкатулки».
– На постоялом дворе говорили: пошаливают на дорогах, – пояснил Пахом.
– Даже здесь, неподалеку от Петербурга?
– Ну, дык, – пожал плечами денщик.
– Неудобно ехать с дамой, вооруженным до зубов.
– Прикроем попонкой, – успокоил Пахом. – Завернем ее к седлу и прижмем под лукой. – А отдернуть при нужде – один момент.
– Делай! – махнул рукой я.
Пока денщик занимался пистолетами, я накинул перевязь со шпагой, пропустив ремень под погоном. Не люблю я эту железяку, но положено. Офицер, растудыть его в качель. На другую сторону поместил походную сумку на таком же плечевом ремне – с ними все ходят. Карманов в мундире не имеется – где бумажник носить? А еще карманный пистолетик, который уже доказал свою полезность. Смешно: собираюсь, как на войну. И где? В двухстах верстах от столицы?
Едва закончил вооружаться, как из дормеза появилась графиня. На ней был коричневый редингот с бархатным воротником и такого же цвета длинная юбка. На голове что-то вроде цилиндра с длинной кисеей на затылке. В руках она держала хлыст.
– Готовы, Платон Сергеевич? – спросила, окинув меня взглядом. – Вижу, что да. Даже при шпаге. Будет у меня отважный защитник, – не замедлила съязвить.
Это ты еще про пистолеты не знаешь…
– Почту за честь, – поклонился я. А что еще ответить?
Слуги помогли графине забраться в седло, я вскочил сам. Лошадка подо мной заволновалась и стала перебирать ногами.
– Успокойся! – я похлопал ее по шее.
– Голубка своенравна, – отреагировала на это графиня. – Недолюбливает мужчин. Обычно на ней езжу я, но в этот раз выбрала Ласточку, – рукой в перчатке он погладила шею своей кобылки. – Ну что, Платон Сергеевич, вперед?
Она сорвалась с места и порысила к дороге. Я дал Голубке шенкеля, и та устремилась следом. К моему удивлению, ехать на ней оказалось очень комфортно. Не сразу, но я сообразил, что кобылка – иноходец. Дорогая лошадь! Хотя для графини такого понятия, как «дорого», не существует.
Мы миновали поляну и порысили по дороге. Ласточка шла впереди такой же иноходью. Я догнал графиню – неохота глотать пыль из-под копыт. Хотя вчера прошел дождь, и ее слегка прибило, но не настолько, чтобы держаться позади комфортно.
– Как вам Голубка? – спросила графиня, когда я поравнялся.
– Чудная кобылка, – похвалил я. – Удивительно мягкий ход.
– Две тысячи рублей отдала, – похвасталась графиня, – как и за Ласточку. Ни разу не пожалела.
Ну, да, это для меня с Семеном четыре тысячи рублей – состояние. Для Орловой – карманные деньги.
– Давайте на перегонки! – предложила графиня. – Вон до того поворота, – она указала рукой. – Там дерево приметное.
Я присмотрелся – где-то километр, даже больше.
– Поскакали!
Графиня огрела Ласточку хлыстом, и та, заржав, устремилась вперед. Я дал шенкеля и поскакал следом. Графиня сразу вырвалась вперед, с каждой секундой я отставал от нее все больше. Пыль, поднятая копытами Ласточки, лезла в нос, застилала глаза, и я видел, что расстояние между нами растет. Ну, и фиг с ним! Меня за поворотом приз ждет, что ли? Я даже слегка притормозил кобылку – не хочу, чтобы пыль летела в лицо. Спустя пару минут Ласточка с графиней скрылись за поворотом, и я слегка прибавил, чтобы изобразить торопливость – не то барыня будет сердиться. Ха-ха.
Голубка неуклюже вошла в поворот, я выскочил на продолжение дороги и увидел то, что мне не понравилось. Дорогу Ласточке преградили трое солдат с ружьями и штыками. Они держали их, уперев приклады в плечи, и целились в графиню. Это что за хрень?
Я подскакал ближе и встал рядом Орловой. Так… На солдатах – мундиры ополченцев: длинные серые сюртуки и такие же шаровары, заправленные в сапоги. Длинные бороды, на головах папахи с крестом и гербом.
– Что тут происходит? – рявкнул я. – Как смеете заступать дорогу благородной даме?
– Охолони, благородие! – сказал один из ополченцев, обладатель рыжей бороды, и прицелился в меня. – Не то пальну – и конец тебе! Ружье у меня заряжено.
В доказательство он взвел курок. Тот щелкнул, встав на боевой взвод. Плохо дело. Ополченец не егерь, но с пары шагов не промахнется. Я оглянулся. Позади на дороге выросли еще трое солдат – и тоже с ружьями. Дула и штыки смотрели на нас. Попали! Наверняка дезертиры. Приходилось читать о них в своем времени. Не все крестьяне рвались воевать с французами – их-то отдавали в армию силой. Многие бежали и сбивались в разбойничьи шайки. Вот на одну из них, судя по всему, мы и нарвались. На наш поезд они побоялись бы напасть – экипажей много, как и людей. Запросто можно словить нехилый отпор. А тут беззащитная дамочка на лошади и какой-то подпоручик со шпажонкой…
– Перед вами графиня Орлова-Чесменская, – решил я попробовать запугать. – Фрейлина ее
