Таежный вояж (СИ) - Дай

солнца, и мечтая только о глотке воды. А в это время находящийся на помосте, расположенном на корме джонки — китаец, усиленно крутит огромным длинным веслом, изображая, как мне думается пароходный винт заставляющий это угробище, как-то двигаться по поверхности воды. А самое главное, до меня только сейчас начала доходить вся абсурдность данного приключения. Вот как-то взбрело в голову, что торопиться мне в общем-то некуда, а посему, зачем тратить лишнюю десятку долларов? Паровой катер просил сто двадцать Китайских долларов, а владелец этой утлой лодчонки всего пятьдесят. При этом клятвенно обещая, что за каких-то шесть-восемь часов, довезет мою тушку до противоположного берега и доставит в Чжифу, в целости и сохранности. Почему-то при всем, при этом, никто не удосужился донести до меня тот факт, что другая сторона залива находится примерно в ста пятидесяти километрах, хоть и по относительно спокойному, и довольно оживленному, но извините морскому заливу И под нами сейчас, что ужасает меня больше всего, довольно порядочная глубина. И если какой-нибудь пароходик, случайно не заметит нас, и ткнётся своим корпусом в это деревянное корыто, то от него останутся одни обломки, которые не спасут, даже попытайся я собрать все их в одну кучу, чтобы хоть как-то удержаться на поверхности воды. А пароходики, судя по некоторым наблюдениям, сделанным за время путешествия, так и норовят раздавить своего конкурента, направляя свои лоханки прямо на нас. В итоге, все мое путешествие проходит с таким адреналиновым выбросом, что я едва сдерживаю себя от того, чтобы не открыть огонь из своего винчестера, в очередной деревянный паровой катерок, движущийся прямо на нас, и всю дорогу дрожу от страха. И сдерживает меня пожалуй лишь то обстоятельство, что из-за отдачи, эта лоханка, на которой сейчас нахожусь сама рассыплется без чьей либо помощи. Впрочем замечая в моих руках винтовку, все кораблики пытающиеся наехать на своего конкурента, тут же сворачивают в сторону. И хотя бы это меня несказанно радует.

Я добрался до берега уже в темноте. Вместо обещанных восьми часов, на пересечение залива ушло добрых двенадцать, и я проклял все на свете, зарекаясь, пускаться в подобные приключения хотя бы еще раз. А самое главное, что я экономил, по сути советские рубли, от которых так или иначе нужно было избавляться. С дрожащими ногами, выбравшись на деревянную пристань, подозвал к себе местного рикшу, которому приказал отвезти свою тушку в лучшую гостиницу этого городка.

Лучшей гостиницей, оказался привокзальный отель с гордым названием «Яньтай-гоо», как мне объяснили чуть позже, так называлась провинция, в которой я сейчас находился. Но сам отель, претендующий на некоторую помпезность из-за нескольких витых колон на входе, и пары глиняных ваз, аляповато расписанных местным художником, уже успевшими потускнеть красками, был ничуть не лучше районной гостиницы для приезжих колхозников, где-нибудь на Тамбовщине. Но хотя бы давал возможность отдохнуть, и слегка привести себя в порядок, чем я в первую очередь и воспользовался.

Утром после приведения себя в относительный порядок, попытался попробовать местную еду, каком-то небольшом ресторанчике на набережной. В итоге, через силу съел очень остро приготовленное мясо, с подливой. Причем подлива была подана в отдельной емкости, напоминающей большую пиалу, и представляла собой некий горячий бульон, больше напоминающий растопленный жир, так же как и мясо сильно сдобренный приправами, и что самое паршивое солью. После того, как я случайно подсмотрел, как это употребляется местными аборигенами, меня едва не вырвало. Кусочки хорошо прожаренного острого мяса макаются в горячий жир, затем забрасываются в рот и съедаются. При этом, каждый проглоченный кусочек мяса, запивается глотком того самого жира. Хлеба, не подавалось, но были небольшие рисовые, лепешечки, пресные и почти безвкусные, которые тоже обмакивались в этот жир и употреблялись видимо в качестве гарнира. Единственное, что позволило мне смириться с таким обедом, который я все же съел, пусть и без употребления расплавленного жира, так это десерт. Поданный чай, был выше всяких похвал. Тот, что я пробовал в Сибири, хоть и называется китайским, но в сравнении с тем, что я попробовал сейчас его можно сравнить разве что с грузинской соломой, продаваемой в советские времена.

Узенькие, не мощеные ничем, пыльные улочки, низкие порой покосившиеся домики с простыми соломенными крышами. Если где-то и заметишь что-то вычурное с крышей в стиле пагоды, знай, что это скорее всего какой-то храм, или здесь живет семья какого-то чиновника. При этом и его самого и его детей, невозможно отличить со сотен других людей встретившихся тебе на улицах напоминающих людские муравейники. Побережье, прямо кричащее о том, что здесь мог бы раскинуться шикарный пляж, совершенно пустынно. Люди сейчас думают скорее о том, что им придется съесть на обед, нежели об отдыхе и развлечениях. Среди сотен встреченных мною людей в этом городке, я не заметил, ни единой улыбки. Даже дети заняты не обычными играми, а какой-то работой. И потому все увиденное скорее вызывает тоску, чем радость жизни.

Купив билет на поезд, я постарался, как можно быстрее, покинуть это негостеприимное место, и уже в середине того же дня, оказался во вполне цивилизованном месте, где все говорило о том, что оно построено европейцами. Это был город Циндао, бывший военный порт Второго Рейха, оставленный в 1914 году из-за опасения блокады, силами Антанты, находящегося здесь батальона немецкого флота.

* * *

— Вы были правы, герр, Оберст! Пришли данные на встреченного мною офицера.

— Даже так? Слушаю вас, Гюнтер.

— Карл Фридрих Отто Вольф лейтенант армии, награждён Железным крестом второго и первого класса, за бои в Лейбгардском пехотном полку, в Бельгии и Люксембурге, отличился в битве на Марне. Родился в семье богатого судьи в Дармшадте 13 мая 1900 года. После заключения Версальского договора, был вынужден покинуть службу в армии. С декабря 1918 и по май 1920 года служил в военизированной организации Freikorps, в качестве командира роты. В 1923 году женился на Фриде фон Ремхельд и некоторое время служил в Bethmann Bank во Франкфурте и Стокгольме, принадлежащим своему тестю. Далее переехал в Мюнхен, по приглашению Deutsche Bank, специалистом по связям с общественностью. С начала этого года сменил место своего жительства и в данный момент его местонахождение неизвестно. Фотография прилагается. Да, герр, Оберст, это именно он. Сейчас он зовется Михаэлем, у него несколько изменена прическа, но сомнений нет, это одно и то же лицо.

— Вот видите, Гюнтер, все и разъяснилось. Разумеется, его должность называется несколько иначе, но думаю ваши подозрения, касающиеся свободной охоты, вполне оправданы. Радует еще и то, что наша контора никак не связана с интересами этого, несомненно, уважаемого банка, умеющего отстаивать свои финансовые интересы, пусть и с помощью бывших офицеров армии.

Глава 14

14.

Циндао в общем-то неплохой приморский город. Вернее сказать, когда-нибудь он будет именно таким, пока же город пытается восстановить то, что осталось после того, как город был оккупирован Японией. Примерно четыре года назад, он был вновь возвращен Китайской республике, но как водится, после того как японские войска покинули его, город пришлось застраивать считай заново. Причем, насколько я помню историю, довольно скоро, Япония вновь захватит эту провинцию и будет владеть ею, до примерно 1949 года, когда коммунистические войска освободят его, и провозгласят Китайскую Народную Республику.

Сейчас же это скорее обычный провинциальный городок, чем-то похожий на Чжифу, или тот же Далянь. Единственное, что его отличает от любого другого, так это наличие морского порта, куда иногда заглядывают суда, способные брать на свой борт пассажиров. Причем я не имею ввиду роскошные круизные лайнеры. Кому интересен сейчас Китай? Возможно в далеком прошлом, он и мог вызывать какой-то интерес, когда страной правили императоры, хотя скорее у небольшой части купцов, которые закупали здесь, чай, шелк, фарфор и какие-то другие экзотические товары. Сейчас же, это окраина мира, где люди скорее пытаются выжить, нежели радоваться жизни и принимать гостей. Да и чему радоваться, если окраины страны, постоянно пребывают в состоянии перманентной войны. То Германия,