Первокурсник - Александр Раевский
— Доколе! Доколе вы будете мне не верить, Олег Иннокентьевич?
Он оглянулся на разбежавшихся по сцене кроликов и тихонько свистнул. Их поведение изменилось. До этого свиста они вели себя как обычные кролики, существа, как известно, совершенно безмозглые. Они неуклюже прыгали по сцене, обнюхивая доски пола. После свиста их поведение сделалось более осмысленным. Все трое устремились к Саше. Он вновь снял с головы цилиндр и по одному переправил всех троих зверьков внутрь. После этого поднялся на ноги.
— Фокус с банками тоже проверять будете?
Олег Иннокентьевич покачал головой.
— Нет, Кузнецов, не буду. Уж больно ты, брат, обидчив!
— Не обидчив я, Олег Иннокентьевич. Нетерпеливый — это да, есть такой грех. Не обижался я на вас ещё ни разу. Вы, похоже, дядька справедливый. Я понимаю причины вашего беспокойства. Вы же меня плохо знаете, а концертное дело не терпит расхлябанности. Я её, кстати, тоже не люблю, чтобы вы знали. Не переживайте! Всё будет нормально. Следите только за временем, пока я буду на сцене. Могу увлечься и не заметить, что мои полчаса уже прошли.
— Ладно, ладно, прослежу! — он смеясь поднялся на ноги. — Готовься, Кузнецов! Ваш с Катюшей номер после частушек. Фокусничать будешь последним номером. Мне теперь почему-то кажется, что тебе не хватит полчаса. Я в райсовет. Буду примерно через час.
* * *
Их танец зрители восприняли не так, как ожидалось. Нет, им тоже аплодировали, с задних рядов даже кто-то крикнул «Браво!», но слёз в публике не было. Слёзы были у приезжих артистов. Даже баянист — кряжистый дядька лет пятидесяти — стоя в кулисах, вытирал глаза и щёки рукавами своего бархатного концертного пиджака. Девушки — те поголовно прослезились. Начиная с Катюши и заканчивая тридцатилетней Ксенией.
Олег Иннокентьевич — он был у них за конферансье — тоже растрогался. Не сразу смог объявить следующий номер. Целую минуту молча стоял перед публикой, кусал губы, играл желваками — короче, делал всё возможное, чтобы отвлечься от бушевавших в его душе эмоций.
Как уже потом, сидя в автобусе, который вёз их в Иркутск, под водочку рассудили мытые во всех водах артисты — не в коня корм! Не поняли простые люди тонких параллелей и ассоциаций. Слишком сложно и далеко от реалий жизни это всё для них было.
Саша не огорчился. Второй номер, в котором ему ассистировала Катюша, прошёл на ура! Началось это так.
Он вышел на сцену, на которой уже был установлен обычный, исцарапанный канцелярский стол, доставленный из будки киномеханика. Одет Саша был в чёрные брючки и чёрный же свитерок. Гусарские усы, которыми он явно гордился, ему пришлось отклеить. На голове у него был надет чёрный цилиндр. В обеих руках он нёс по пустой литровой банке. Кажется, из-под томатного сока. По крайней мере на их этикетках можно было различить красные помидоры.
Следом за ним из-за кулис выскочила девушка, одетая в чёрные вельветовые джинсы, заправленные в невиданные здесь, украшенные стеклянным бисером, сапоги. Похоже было, что они изготовлены из шкуры какого-то экзотического зверя. Сверху на девушке имелся длинный, до середины бедра, вязаный свитер без ворота. Местные модницы сразу взяли себе на заметку всё! И сапожки, и брючки, и, особенно, этот свитерок. А что? Смотрится очень даже неплохо! Особенно если у тебя ноги длинные, а бёдра красивые.
Девушка подбежала к столу, взмахнула руками и стол покрылся коричневой скатертью с жёлтыми кисточками. Мальчишка важно кивнул ей и освободил руки, поставив обе банки на край стола. После этого подошёл к краю сцены, снял с головы свой цилиндр, покрутил его в руках, поднял глаза на публику и громко спросил:
— Как вы думаете, сколько кроликов может уместиться в этом цилиндре? У меня никак не получается сосчитать! Всё время выходит разное число!
В зале повисла тишина. Наконец, с четвёртого ряда, донёсся неуверенный мужской голос:
— Два?
— Два? — удивлённо переспросил мальчишка. — Да вы что? Я каждый раз сбиваюсь, когда счёт доходит до пятнадцати, а вы говорите два! Посмотрите, какой он вместительный!
Мальчишка показал внутренности цилиндра. В зале раздались неуверенные смешки. Донёсся чей-то весёлый крик:
— Если ты три кроля внутрь впихнёшь, я пить брошу!
Вот теперь люди рассмеялись по-настоящему. Видимо, говорившего здесь хорошо знали. Саша тоже рассмеялся:
— Придётся тебе, Сеня, прямо сегодня бросать пить!
— Откуда знаешь, как меня звать? — раздался тот же голос.
— Да тебя же здесь каждая собака знает! От собак и узнал. Сеня Кузнецов. Кстати, мы с тобой однофамильцы. Я тоже Кузнецов!
Саша вроде не кричал, но слышали его все до самого последнего ряда. Микрофон имелся и даже был подключен к усилителю. Им пользовался баянист. Саше он не требовался.
Смех усилился. Люди оглядывались назад. Саша сказал:
— Ну, давайте посчитаем! Может, мне кто-нибудь поможет? А то у меня с устным счётом беда! Есть в зале школьники?
— Есть! — из шестого ряда поднялась худенькая рука. Какая-то девочка, одетая в голубую кофточку поверх тёмного платья, с цветастой шалью на плечах подскочила со своего места.
— Иди сюда! Будешь помогать!
Он вернулся к столу, поставил на него свой цилиндр и взглядом провожал бегущую по центральному проходу фигурку. Цилиндр зашевелился, покачнулся и из него показались белые заячьи уши. Саша стоял к столу спиной и, очевидно, этого не видел. Заметили люди в зале. Раздались крики:
— Вон! Смотри, смотри! Вон кролик!
Саша оглянулся, заметил кролика, нахмурившись прошагал к столу, схватил кролика за уши, вытащил его из шляпы и громко сказал:
— Этот не считается! Я ещё волшебное слово не сказал!
Он опустил кролика на пол, и тот метнулся от него в сторону. В этот момент к столу подбежала девочка. Саша улыбнулся ей:
— Ну, начинай считать!
В этот момент из цилиндра показались следующие уши. В зале раздались смешки. Саша вновь обернулся к столу и снова нахмурился:
— Странно! Я вроде слова ещё на говорил…
Он взял цилиндр обеими
