Принц из-за моря - Дмитрий Чайка
— Ты смеешь поучать меня? — лицо Добряты пошло красными пятнами. — Я король, а ты мой слуга. Забыл?
— Не забыл, ваше величество, — с каменным лицом ответил евнух. — Но мой долг слуги говорить правду, даже если она вам не нравится. Вам нужно стать хорошим христианином, принять местные обычаи и опереться на местную знать. Иначе вам конец.
— Что ты предлагаешь? — спросил Добрята, который нехотя сознавал его правоту. Князь Самослав говорил похожие вещи.
— Свадьба, мой король, — улыбнулся камерарий. — Женитесь на девице из самого знатного и богатого рода, и ее родня станет вашей опорой в этих землях. Вы можете назначить вашего тестя майордомом и жить, как подобает королю. Пиры, охота и война. Вы — великий воин, ваше величество, а короли Хлотарь и Дагоберт не забудут позорного поражения. Они придут снова, и это случится очень скоро.
— И у тебя уже есть невеста на примете, — уставил Добрята палец на камерария. — Верно?
— И не одна, ваше величество, — не стал ломаться тот. — Но я настоятельно рекомендую присмотреться к дочерям патриция[27] Флавиана. Это знатнейший род Бургундии… Из тех, что остался… Его предки были римскими сенаторами. Трое епископов приходятся ему близкой родней. Он должен был стать майордомом после смерти Варнахара, но король Хлотарь не стал никого назначать и правит Бургундией сам. Патриций весьма зол на него из-за этого. Он очень опытный и влиятельный человек, и его назначение только укрепит вашу власть в королевстве.
— А сколько у этого Флавиана дочерей? — спросил Добрята. — Красивые есть?
— У него две дочери, и я их никогда не видел, — ответил шокированный придворный. — Да разве это так важно, когда речь идет о власти?
— Тебе неважно, а мне с ней спать, — недовольно проворчал Добрята. — Ладно, уговорил, я согласен. Но возьму за себя самую красивую. Если они все уродины, ищи мне другого майордома.
— Конечно, ваше величество, — склонился камерарий. — Я немедленно все устрою. Вилла патриция Флавиана в двух днях пути. Я пошлю ему гонца, и он сочтет за честь принять вас.
Евнух не подвел. Дочерей патриция писаными красавицами никто еще не называл, но они были довольно миленькими, неглупыми и получили хорошее воспитание. До того хорошее, что Добрята даже заробел, смущенно разглядывая свои черные от грязи ногти. Он как-то и не задумывался раньше о таких мелочах и теперь сжимал ладони в кулаки, смущенно поглядывая на мягкие ухоженные руки девушек, которые улыбались ему с благожелательным интересом. Сестрам было пятнадцать и девятнадцать лет, и они уже приятно округлились в нужных местах, войдя в лучшую женскую пору.
Девчонки напомнили Добряте женщин Константинополя, но они были намного чище и проще, чем продуманные столичные стервы, скрывавшие свои черные души за шелком роскошных одеяний. Девушки понравились ему безумно, и он беспрестанно пялился на них, вгоняя сестер в густую краску. Они даже ели не так, как привык видеть Добрята, живя в кочевье и в словенских весях. Они аккуратно брали пальчиками кусок мяса из общего блюда, медленно прожевывали его, а потом макали испачканные руки в специальную чашу с водой, что стояла рядом. Видя это, Добрята даже перестал облизывать пальцы, хотя соус был весьма хорош. Для него не пожалели специй.
Сам патриций рассыпался в славословиях, которые навевали на Добряту немыслимую скуку. Он презирал пустые разговоры, как и все воины. Но, не отнять, будущий тесть оказался человеком неглупым и весьма сведущим в местных делах. Тем не менее, терпеть бесконечные словесные излияния Добрята больше не мог, и перешел к делу, как только закончился обед, а девушки ушли к себе.
— Патриций, — начал он. — Я король, а королю нужен наследник. У тебя есть две дочери. Отдашь их за меня?
— Которая из них вам понравилась, ваше величество? — хладнокровно спросил патриций, который прекрасно обо всем знал, и уже подарил камерарию тяжелый кошель золота за этот визит.
— Не смог выбрать, — честно признался Добрята. — Поэтому возьму за себя обеих.
— Как обеих? — совершенно растерялся патриций, и неприлично раскрыл в удивлении рот. — Хотя… Брат вашего деда, король Хариберт, был женат на сестрах… У вашего великого отца было три жены… Но он не венчался с ними…
— Это бабка не разрешала, ты же знаешь, — пожал плечами Добрята. — Ее уже нет, поэтому с одной я повенчаюсь точно. Пусть попы говорят, что угодно, но я признаю детей от обеих. Все будет по старому обычаю.
— Тогда… конечно…, - проблеял патриций, который гнал от себя дурацкие мысли о возрасте Хильдеберта. Он почему-то считал, что тот будет постарше. Но какое это имело значение, когда за его спиной стояла толпа лейдов, набранных из звероподобных германцев, и гунны, сокрушившие войско законного короля.
— Назначай свадьбу, — прервал его Добрята, — и не затягивай. Камерарий все устроит. А ты будешь моим майордомом. Твои внуки станут королями франков, Флавиан.
* * *
Месяцем позже. Новгород.
— Ну, надо же! — несказанно удивился Самослав, читая донесение из Бургундии, которое привез ему гонец из Санса. Почтенный купец Приск, княжеский компаньон, прислал зятя Астульфа, до того вести были важны. В углу покоев сидел боярин Звонимир, который в разговор не вмешивался, и лишь внимательно слушал. — Сразу двоих! Силен!
— Молодой король свадьбу играть будет, — плотный бородатый франк, муж старшей дочери Приска, смотрел на Самослава прямо и открыто. — Двух дочерей патриция Флавиана за себя берет. А сам Флавиан майордомом Бургундии станет. Люди думают, что король так сделал, чтобы вторая дочь в другую семью не ушла. Ведь тогда еще родня появится, до золота жадная. Говорят, хитер молодой король не по годам.
— Тесть твой не пострадал в той войне? — спросил Само у гонца, который это все уже узнал из письма.
— Сначала воины из Нейстрии через наши места прошли, и всех до нитки ограбили, — поморщился тот. — Я с женой в городе отсиделся. А вот до тестевой виллы гунны добрались. Тесть вашей деревянной пластиной махал так, что чуть руки не отвалились. Но, хвала святому Мартину, он на моравских всадников нарвался. Те знак звезды знают, и грабить не стали. Даже охрану выставили. Соседям вот куда хуже пришлось. Мы бога благодарили, что деньги у вашей светлости храним. Уже по миру пошли бы.
— Что люди про нового короля говорят? — спросил гонца Само.
— Те, кто под аварский набег не попал, молятся за него, — хмыкнул франк, — он же подати вдвое снизил. Священники тоже за него горой стоят, он им землицы прирезал из той, что у казненных
