Бастард Ивана Грозного 1 - Михаил Васильевич Шелест
— Какая у тебя вера?! Сам говоришь, веришь в единого бога. И не спорь с царём! — Повысил он голос. — Александр, Алексей, Арсений, Василий, Владимир, Гавриил, Григорий, Емельян, Иван, Николай… Кем назовёшься?
Санька, если честно, был не против окреститься, только не знал, можно ли второй раз, так как в той жизни уже был крещён.
— Александр, — сказал он. — Пусть будет Александр.
— Будешь, — поправил царь.
— Буду, — согласился Санька, — Александр Мокшевич Ракшай.
— Эк загнул, — не выдержал и хмыкнул Адашев. — По отечеству чтоб звали, заслужить надоть. Так могут зваться только знатные люди. Именитые.
— Служить мне будешь? — Спросил Иван.
Санька развел руки.
— Служу уже.
— Ну, так пиши, Алексей Фёдорович…. Я, Иоанн Васильевич из рода Рюрика, великий князь, царь и государь всея Руси, жалую Александра Ракшая сына Мокши правом называться по имени отца его Александром Макшеевичем Ракшаем.
Адашев лишь на мгновение запнулся, но сделал вид, что поправил гусиное перо о специальную палочку.
— Титулы мои пропишешь потом. Пиши другой указ.
Адашев аккуратно переложил готовый указ на небольшой, рядом стоящий, столик и разложил другой пергамент.
— Указ. Я, Иоанн Васильевич из рода Рюрика, великий князь, царь и государь всея Руси, жалую Александра Мокшевича Ракшая землями вдоль по реке Городня, включая деревни Орехово, Овражки, Зябликово, Братеево, и правый берег реки Москвы от Братеево до околицы села Коломенского. За сим подписываю собственноручно.
— Так он же ещё не крестился? — Посмел возразить Адашев.
Иван рассмеялся.
— А вот окрестится и подпишу.
Адашев облегчённо вздохнул.
Царь думал, что поймал Ракшая, а Санька думал, не рвануть ли ему в какой-нибудь лесок, если удастся такая возможность.
— Спросишь, почему тебе, а не отцу? — Спросил царь. — Так, думается мне, что не ты его слушаешься, а он тебя. Как такое могёт быть, не знаю, но и сам то вижу, потому и делаю разумение.
— Что за земли-то? — Спросил Санька. — Понятно, что вдоль реки Москвы, но для огненного дела лес нужен. Железо тут больно худое. Его ковать и ковать. Угля много выжегать придётся.
— А вот окрестишься и поедем в Москву, заодно и посмотрим. Всё, Алексей Фёдорович, ступайте в храм. Епископ Феодосий ждёт. И снаряжай поезд.
— Романова и его братию с собой?
Царь кивнул головой.
— Дьяка с собой. В Москве продолжим спрос. А татям головы сруби.
— Гонцы боярские в ночь ушли. Упредят участников заговора.
Иван махнул рукой.
— Пусть их. Все не сбегут. А сбегут, чище вокруг станет.
— Позволь слово молвить, государь?
Иван перевёл взгляд на Ракшая и кивнул.
— Отдай мне татей. К кузнецкому делу пристрою. Дюжие больно. Грех таких изводить.
— Грех таких не казнить, — буркнул царь, — но да ладно. Будет так. Но плетей пятьдесят прописать, Алексей Фёдорович.
— Дозволь исполнить приказ, — снова встрял Санька. — Сам хочу испытать на них кнут. Послушнее станут.
— Пожгут они тебя и убегут, — тихо сказал Адашев. — Но то твоё дело. Разреши, государь, исполнять?
— Исполняй, — махнул рукой царь. — К обеду, чтоб выехали.
Процедура крещения прошла быстро и мало отличалась от испытанной Александром ранее. Однако ощутил Александр Викторович и прилив дополнительных сил после обряда. Когда-то давно он крестился спонтанно и не особо готовился к таинству. А сейчас он был постоянно включён в «себя», а через себя и куда-то дальше. Вот это «дальше» и «шагнуло» после обряда крещения к Александру «ближе». То оно касалось его тела и разума, а теперь тронуло душу.
Александр вышел из храма задумчивый и погружённый в себя.
— Чего нахмурился, Александр Мокшевич? — Спросил Адашев.
Александр улыбнулся.
— Не коробит тебя, Алексей Фёдорович, меня по отечеству звать?
Адашев хмыкнул.
— На то царская воля и указ. Всё течёт и всё меняется. Ты сечь тятей готов? — Сменил он тему.
— Готов.
— Тогда пошли на разбойный двор.
Обоих мужиков вывели во двор. При свете солнечного дня они смотрелись не так величественно, как в пыточной, но всё равно, и по сравнению со стрельцами они были и выше, и массивнее. Оба щурились на солнце и, похоже, не понимали, что им грозит.
Тот же писарь зачитал приговор — «Стеньку и Козьму казнить через повешение за участие в сговоре». В толпе зевак заголосили бабы. Через перекладину перекинули верёвку. Мужиков подвели к виселице, надели на них петли, поставили на небольшие чурбанчики и подтянули верёвки. Осталось только выбить опору.
Вперёд выступил Адашев.
— По указу государя нашего Ивана Васильевича и по заступничеству помещика Александра Мокшевича, смертная казнь заменяется ударами кнутом и ссылкой ему на поруки вместе с семьями.
Александр отмерил каждому по десять кнутов и этого было достаточно. Пятиметровый хлыст высекал кровь с первого удара. Петли с шей не снимали, но слегка ослабили. Тут же стояли и Мокша с Лёксой и, судя по их лицам, мало что понимали.
С опешивших мужиков петли сняли, но они так и стояли на чурбаках.
— Слазьте уже, — приказал Ракшай суровым тоном. — И молите господа о милости царя Ивана Васильевича. За что биты знаете?
Мужики оба кивнули головами.
— То, что мне теперь вы холопы, поняли?
Мужики снова кивнули.
— Где Коломенское знаете?
Снова кивок.
— Мокша, — позвал Санька отца, тот подошёл.
— Это твои работники. Выдели им денег по двадцать на переезд и сам проследи за ними, чтобы не убёгли. Я сегодня убуду в Москву с царём. Заберу малый буер. Вещи свои переложите, ладно?
— А у тебя всё ладно? — Спокойно спросил Мокша.
— Ладно, отец. Усадьбу кузнецкую ставить будем. Сейчас и поедем смотреть. Коломенское называется. Туда едьте. Это по реке выше. Я там тебе знак поставлю. Веху треногую.
— Добро, — качнул головой Мокша, а Лёкса прижала Саньку к своему большому животу.
— Успеть бы до сноса. Далече?
— Дня три на буере. Семейство и хозяйства большие? — Спросил Ракшай у холопов, подозвав.
— Да, где там? — Сказал один. — К разбойной избе приписаны. Тута и живём. Деток нет. Не выживают. А куда нас?
— Вот ваш ходжа. Знаете, что это такое?
— Ходжа? Кто ж не знает? Под татарами жили. Господин — значит. Почти бог.
— Вот… Его слушайте и будет вам счастье. Не обидит никто. Всё ступайте. Может мне забрать Лёксу? А там на попечение старосты сдам…
— Не… Сами мы, — сказал Мокша. — Управимся. Ежели их немного, всех и погрузим. Пару лошадок купим. Доедем. Не в новость. Ты то как?
— Земель нам отписали, во! — Показал Ракшай выше головы. И дел будет столько же. Приедете, обустраивайтесь. Я прикажу. Землянки вам поставят. Всё. Побежал.
Адашев уже нетерпеливо похлопывал ногайкой по голенищу «санькиного» сапога.
* * *
По полдничали обильно. На трапезе присутствовали,
