Елка и терн. Тетралогия (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна
У картошки был такой вид, словно она своей смертью померла. А мясо в подливке можно было различить только с микроскопом. Или с заклинанием 'острый глаз'. Есть это на ночь не хотелось совершенно.
– Значит, макароны, – согласился оборотень.
– Макароны, значит, – протянула я, стратегически перекрывая дверь.
Лерг и Лютик сдвинулись поближе к окну. На всякий случай. Хоть и пятый этаж, но оборотню двадцать метров не высота. И тридцать тоже. У них когти такие – по скалам лазить могут, кроша гранит!
– Рассказывай.
– не понял? – протянул оборотень.
Но меня было не остановить.
– Значит так. Это не ты второй десяток дней ходишь как в воду опущенный. Это не ты путаешь картошку с макаронами, а рыбу с мясом. Это не ты зависаешь над лекциями, как поломанный комп девяностого года? Я хочу знать причину!
– Да тебе все показалось, – попытался отбояриться оборотень, но я была неумолима.
– Если не расскажешь, скормлю тебе весь этот кошмар по‑флотски. Или по‑столовски. Ясно?
Эвин весело посмотрел на меня. Впервые весело за последние пару дней.
– И как?
– Втроем справимся!
– Не справитесь!
Раньше я бы точно попробовала. Итогом стало бы размазанное по стенкам и ученикам пюре. Но не сейчас.
– Не уводи разговор. Ты что – влюбился?
Я ляпнула – и вдруг замерла на месте.
А ведь точно! Все симптомы!
За восемь кругов обучения мы уже знали друг друга вдоль и поперек. А симптомы влюбленности мне были и самой знакомы.
Не на себе, нет!
Но скольким подругам я вытирала нос! Сколько их выплакивалось у меня на плече, твердо зная, что я не расскажу никому об их проблеме! Сколько жаловалось на 'козла Мишку, Лешку, Петьку, Сашку, Пашку…' и далее по алфавиту?
Да до черта!
А теперь Эвин…
– Кто она? – конкретно спросил Лерг, проделавший в уме те же вычисления.
Эвин затравленно огляделся.
Я взвесила на руке тарелку с ужином.
И оборотень сдался.
Видимо понял, что легче рассказать, чем удрать – и еще неизвестно сколько от нас бегать. Мы ведь не отцепимся.
– Малия Арейне.
Я почесала затылок. Имя ни о чем не говорило.
– Она с факультета чего?
– Временная магия.
Я задумалась. Вот хоть убей – не помню такой!
– Я завтра вам ее покажу. Ребята, она такая… такая…
– Лишь бы сякой и разэтакой не оказалась, – фыркнула я. – Блондинка, брюнетка?
– У нее волосы, как солнышко…
– Человек? – оборвал Лерг восторженный рассказ о солнышках. Потом, видимо, последуют коралловые губки и жемчужные зубки… русалки дохнут от зависти.
– Она на восьмушку эльфийка. Но да – человек. Аристократка.
Титулы здесь тоже были. Но… не такие, как в мире техники. Просто – дворянство. Можно – личное. Можно – наследуемое. Дворяне имели право на приставку 'ар'. Так что Малия ар‑Арейне. Так?
Этот вопрос я и продублировала приятелю.
– Да. Она такая… воздушная! Неземная!
– завтра покажешь свою эльфийку, – особенно я не обольщалась. Эльфы тоже учились в Универе. И действительно были воздушны, изящны и грациозны. Еще бы! У них кость чуть не в два раза тоньше и строение мышц немного другое! Да и различия в анатомии есть.
Эльфы вообще другой биологический вид. И с людьми скрещиваться почти не могут. Только по большому обоюдному желанию и определенным заклинаниям. А к получившемуся потомству относятся нежно и трепетно. Даже полукровки наследуют эльфийскую грацию и изящество. И кровь эльфов проявляется до десятого колена. Кажется, так.
А вот как проявляется аристократическое воспитание?
Вирт Хелмстрон, кстати, ар‑Хелмстрон оставил неизгладимое впечатление.
Заносчивой скотины.
И не верила я в аристократическое благородство. Благородным может быть и свинопас. А свиньей – даже принцесса. Не говоря уж о том, что все маги автоматически приравниваются к аристократам. И буду я по окончании курса Ёлка ар‑Универ. Если не захочу вернуть себе родные имя и фамилию. Или изобрести новые.
Или просто Ёлка.
Обычно маги оставляют себе прозвище из Универа.
Если остаются в этом мире.
Хотя что делать боевому магу в мире техники? Утопиться? Или Госдуму взорвать? Там самая страшная нечисть – политики. А этих ни одна холера не возьмет!
– Обязательно покажу.
Эвина словно прорвало. Ей‑ей… через два часа я уже заочно терпеть не могла эту Малию! Это как же надо вынести нормальному парню мозги!? И чем?
Два часа слушать, как она очаровательно ходит, говорит, садится, наклоняет головку набок… свернуть бы ей эту голову!
Да не ревную я! Не ревную!
Эвин мне как брат! Не хотелось бы, чтобы парень влюбился в неподходящую девушку.
***
Девушку, 'невинный идеал прелести и чистоты', по выражению оборотня, мы увидели на следующее утро в столовой. Эвин показал.
И мы втроем пригляделись.
Не знаю, что думали парни. С моей же точки зрения…
Ладно! Опишем беспристрастно!
Блондинка. С интенсивно‑золотыми локонами, которые ниспадают на плечи крупными кольцами. И падают вниз по желтой мантии. Мантия, кстати, не чета моей. Подогнана по фигурке и сшита из какого‑то дорогого материала. А вот отделка подкачала. Вкус девушке явно зарезали. Иначе она не прицепила бы к мантии безумно дорогие и модные кружева с рисунком. На такой хрупкой (что есть, то есть) фигурке лишние черты и полосы смотрелись, как колбасная нарезка на блюде. Личико какое‑то… странное. Эльфийская кровь сказалась? Этакое суженное к подбородку. А глаза не слишком большие. Зато раскосые. И получается какое‑то хорьковое выражение лица. Хищное.
Неэстетично.
Хотя это я злопыхаю. Кому‑то ведь нравится. Вон сколько парней вьется вокруг. И Эвин присоединился.
Но внимания оборотню доставалось не намного больше, чем шести его конкурентам.
Так, то головку склонит, то улыбнется рассеяно… голос очень тихий… даже не расслышать. И говорит очень мало.
По принципу – молчи дурак, умнее будешь?
Не знаю.
Я ничего не могла с собой поделать.
Мне эта блондинка НЕ НРАВИЛАСЬ!
И пусть я – дура!
– А ничего, – заметил Лютик.
– симпатичная, – поддержал Лерг.
