Александр Мазин - Варвары
— Ну… — Коршунов напряг память, вспомнил: — «Янки при дворе короля Артура»!
— А еще?
Алексей вторично напряг извилины, выдавил еще название:
— «Потомки скифов»! В детстве читал. Там, кстати, похожие мужики описаны. Даже серьезнее. Так те скифы сначала собаки испугались, потом курения…
Черепанов ухмыльнулся еще шире.
— Крутые у тебя источники информации, — заметил он. — Настоящие монографии по этнографии. Фантастика — она и есть фантастика. Тем более, тех времен: от писателей, которые писали про кабинетных ученых. В пенсне. Которым только трубкой попыхивать и умные слова говорить, поскольку больше ничего и не могут. Вот и приходится писателю изгаляться: табачным дымом дикарей пугать. Индиана Джонс — и тот авторитетней выглядит. Могу тебе точно сказать: реального дикаря сигареткой пугать — все равно что отморозка-ваххабита — фотографией летающей тарелки. Можешь мне поверить, я этих дикарей… — Тут подполковник осекся и закрыл, даже можно сказать, захлопнул рот.
Коршунову очень хотелось поинтересоваться, где это Генка успел пообщаться с дикарями, но он понимал, что бесполезно. Ничего командир не скажет. Поэтому он спросил о другом:
— И все-таки, Генка, объясни мне, темному, почему наши дикари моей гранаты не испугались? Я бы, например, точно испугался, если бы, скажем, из-за вон того холма огнедышащий дракон выскочил.
— Неверная ассоциация! — сказал Черепанов. — На дракона бы ты, в нормальных условиях, скажем на Дворцовой площади, вообще не среагировал бы. Решил бы, что голография какая-нибудь. А вот встреть ты в лесу тигра уссурийского… Ты ведь раньше на воле тигров не встречал?
— Не доводилось, — осторожно ответил Коршунов.
— Ну вот. Идеальный случай. Тигра ты в природе не встречал. Но как он выглядит, слышал. Даже видел. Так что элемент неожиданности есть, но несколько смягчен. Особенно если ты перед этим тигриные следы видел и в принципе допускаешь, что можешь его встретить. И встречаешь. Конечно, можешь в этой ситуации и в штаны наложить. Было дело, накладывали. Но, судя по моему собственному опыту и исходя из заключения психологов, которые тебя к полету допустили, твое поведение должно быть иным. Особенно если у тебя, скажем, карабин имеется. Что ты сделаешь, а?
— Хм… Тигр — животное серьезное, — признал Коршунов. — Не думаю, что я пойду на конфликт. Попытаюсь разойтись мирно.
— А если не выйдет?
— Буду стрелять. А куда деться?
— Вот именно. Улавливаешь связь?
— Не очень…
— Эх ты! Кабинетный ученый! — Черепанов засмеялся. — Ты со своей гранатой — вроде того тигра. Ты прикинь местный менталитет. Для них всякое волшебство-колдовство — не экзотика и статьи в желтой прессе. Для них это жизненная реальность. И они к этой реальности подготовлены. Даже получше, чем ты — к появлению тигра. У них на эту тему отлично проработанные инструкции. И тщательно разработанные законы. Вот они как раз появлению дракона не удивятся и даже не сочтут его галлюцинацией или, тем более, голографией. Они для начала попытаются этого дракона классифицировать, а потом будут совершенно точно знать, как себя вести. Если компетентные местные специалисты говорят, что при появлении такого дракона следует наложить в штаны — наложат. Если в инструкции сказано, что дракона следует порадовать девственницей — найдут девственницу. А если — копьем в глаз, значит — копьем в глаз. Улавливаешь ассоциацию?
— Все еще не совсем, — признался Коршунов.
— А я вот понемногу начал разбираться, — сказал Черепанов.
— Ну и?..
— Я это, понимаешь, допер, когда сегодня с Травстилой толковал. Который поначалу не знал, как со мной разговаривать… Как бы это сказать… В общем, статуса моего не знал. И ему это мешало. Хотя ему как раз намного меньше, чем прочим. А потом архиепископ местный ему пару слов сказал — и все на места встало. У меня знакомый был, опер. В серьезных чинах, но с юмором. Так он развлекаться любил. Зайдет в какой-нибудь отдел, где его не знают, сядет в уголке и сидит, присматривается. К нему, естественно, тоже присматриваются: что за мужик? А он внешне неприметный. Росту среднего, лицо обычное… Типичное даже. Так вот, к нему сначала присматриваются, потом беспокоиться начинают: непонятный мужик. Поведение нехарактерное. Кончалось обычно тем, что кто-нибудь поактивней все же интересовался насчет документов… Ну это уже отдельная история. Суть не в том. Суть в том, что, когда мой знакомый в конце концов удостоверение предъявлял, где четко написано: кто, что, должность, звание, — сразу все успокаивались. Вот и мы отчасти, как тот опер. И статус наш неясен был. До сих пор. А потом пришел специалист, изучил наши документы и верительные грамоты… Уж как он это сделал, не знаю, но, должно быть, есть у них свои методики богов от прочих отличать. В общем, Овида этот нас идентифицировал и выдал соответствующую информацию остальным согражданам. То есть тому же Травстиле сказал пару слов, пальцами что-то показал — и все прояснилось. И Травстиле сразу стало проще со мной общаться, а мне, соответственно, с ним. И с тобой вышло точно так же. Поглядел, оценил, выдал резюме: не дракон это, братцы, а нормальный травоядный динозавр. В хозяйстве пригодится. И все. Нет конфликта. Как, логично?
— Более-менее. Особенно мне насчет девственниц понравилось.
Оба расхохотались, очень довольные друг другом. Жизнь была прекрасна и удивительна. А впереди ждало много разнообразных сюрпризов. Сюрпризов. Разнообразных. М-да…
Глава тридцать шестая
Книва. Пир у Хундилы
Алафрида — дура. Коза наша и то умнее. В роду Хундилы все такие. Кроме Ханалы. Но Ханала тоже от старости из ума выжил. Поверить, что Гееннах, сам Гееннах, который в кузне у огня сидел да не только с Травстилой — с самим Овидой-жрецом умные речи вел, чтоб сам Каумантиир Гееннах — в квеманского болотного духа перекинулся! Даже глупой козе известно, как болотные духи огня боятся. Хороши, одним словом. Прибежала дурная девка, завопила — они и поверили. Всполошились, кинулись — как на рать. Немудрено, что разгневался Аласейа. Огнем и дымом ярость свою явил. Да так, что перепугал всех мало не до смерти. Поняли: сейчас разметает-разорвет всех Аласейа. И разорвал бы, да Овида вовремя подоспел. Закричал по-особому, тем голосом, которым к богам обращается. Не внял Аласейа, потому что не бог он, а великий герой. Но ярость поумерил. И умалился гнев Аласейи, потому что и богов умеет смирять Овида, и зверей диких. Вот и с героями небесными Овида — в равных. А Аласейа, небесный герой, Книве теперь — родич. И Сигисбарну. Сигисбарн уже сказал Фретиле-отцу: когда поедет небесный герой Аласейа к Одохару в бург — славы искать, Сигисбарн тоже поедет. Негоже родичу небесного героя в земле ковыряться.
Отец Сигисбарна обругал. А зря. Может, теперь и вовсе на земле работать не надо будет. Аласейа Рагнасвинте рассказывал: повинуются ему духи земные, водные и небесные. Квеманский болотный дух, что лихорадкой людей губит, у Аласейи на посылках. А скучно становится Аласейе — он духа бить начинает и тем от скуки спасается. Вот у Травстилы в кузне огненные духи трудятся: металлу крепость дают. Почему бы Аласейе земным духам не дать повеление, чтоб землю рыхлили?
«Хэй, Аласейа! — говорит Книва. — Подожди пить! Скажи, велишь ли духам земным землю рыхлить или зазорно тебе такое?»
Улыбается Аласейа. Книва ему говорит, а он не слушает. Пиво пьет. Чашей о чашу Овиды стучит. Должно, у них на небе обычай такой: на пиру грохоту щитов подражать. Эх, какой теперь родич у Книвы! Довольно только поглядеть, как он пиво пьет. Сигисбарн… Да что Сигисбарн, сам старший брат Книвы Агилмунд, что у Одохара в любимых десятниках ходит, — и половины того пива не выпьет, что Аласейа в нутро пенным потоком льет. Четверть выпьет — и упадет. А Аласейа только смеется и чашей о чашу Овиды стучит. А Гееннах меньше пьет. И утреннего дара Алафриде не дал Каумантиир Гееннах. Но роду Хундилы в том обиды нет. С этим и сам Хундила согласен. Кто таков Хундила? А Гееннах Каумантиир — ого-го!
Но Аласейа пиво пьет лучше Гееннаха. И от гнева его земля горит и дымом исходит. Книва толкает нового родича:
— Слушай, Аласейа, а ты не можешь опять в гнев прийти? Чтоб гром гремел и дым из земли шел? Страсть как я грохот люблю, Аласейа! И когда огонь из земли, и дым!
Улыбается Аласейа. Не хочет ярость будить. Хорошо ему. А Книве вдруг плохо стало. Желудок к горлу подскочил. И Книва тоже подскочил, выбежал из избы — и сразу пополам согнулся.
Полегчало немного. Выпрямился Книва. Услышал рядом похожие звуки. Кого-то тоже выворачивало.
Шевельнулась шкура у входа. Овида появился. Сошел степенно к плетню, шнурок развязал, помочился. Постоял немного. Потом обратно пошел. После Овиды Гееннах вышел. Вместе с Алафридой. Алафрида теперь — его тиви. Так вокруг и вьется. Гееннах за ворота вышел — струю пустил. И Алафрида рядом присела, пожурчала. И тут же на Гееннахе повисла, к берегу его потянула, где за кустами полянка с мягкой травой. Книве любопытно стало: как у небесных героев это дело происходит? Что они такое делают, что даже зловредная Рагнасвинта мягкой да пушистой сделалась, словно беличья шкурка.
