Анатолий Дроздов - Золотые апостолы
– Какая сила?
– Такая, – загадочно улыбнулась она.
– А почему Ульяна это тебе сказала?
– Наверное, потому что родственница. Я ведь тоже Бабоед.
– Не знал.
– Потому что не спрашивал. И Виталик – Бабоед. Только он – по матери, поэтому в документах по-другому.
– Красивая у тебя фамилия.
– У тебя тоже. Даже лучше – двойная.
– Выйдешь замуж – сделаешь и себе двойную.
– Лучше уж сразу получить, готовую, – засмеялась она и, неожиданно нагнувшись, прижалась своей щекой к моей. – Дед велел передать тебе большое спасибо, – жарко прошептала в ухо. – Сказал, что вы с Кузьмой – герои и спасли Горку от большой беды.
Она отпрянула и сложила руки и на коленях.
– Погладь меня еще, – попросил я жалобно.
– Потом, – не согласилась она. – Меня Кузьма прислал. Просил выйти во двор, пока Рита спит…
Кузьма сидел за столом в мятой ковбойке, шортах и тапочках на босую ногу – другой запасной одежды, видимо, в его сумке не нашлось. Пил чай из большой эмалированной кружки. Я поздоровался и сел рядом. Выскочившая следом Дуня, поставила такую же кружку передо мной и исчезла в доме.
– Как рука? – спросил я, прерывая затянувшуюся паузу.
– Ноет, зараза! – вздохнул Кузьма. – Я с утра уже горсть таблеток выпил – все, что в аптечке Риты нашел.
Поймав мой пристальный взгляд, он расстегнул рубашку. Я невольно сглотнул. Дед Трипуз сотворил вчера чудо: под его пальцами края страшной раны намертво сошлись, оставив тонкую красную полоску, которую Дуня лишь для страховки местами скрепила, как швейными стежками, полосками пластыря. Но все равно шрам, дугой сбегавший от ключицы далеко в подмышку был страшен.
– Попяра чертов! – сердито сказал Кузьма, неловко застегивая рубашку одной рукой. – В нем, наверное, с центнер… Зрелый. Где справишься! Как полоснул клыками!.. Рукой теперь двигать больно.
– Ты думаешь, это был Жиров?..
– Кто же? – пожал он плечами. – Услышал шум – а мы там гремели будь здоров! – спустился вниз… Если б не ты…
– Я?
– Он мог и должен был меня прикончить. Но не стал. Поспешил к тебе. Чем ты его так обидел?
– Побил. Накануне вечером.
– Тогда ясно, – кивнул он. – Одного я не могу понять: как тебе это удалось? Несколько минут держать за защитой зрелого оборотня, а потом еще хряснуть его на ножи… Не читал о таком никогда и не слышал. Откуда это в тебе?
– Не знаю.
– Я тоже…
Мы помолчали.
– Хочу тебя попросить, – тихо сказал Кузьма, – не рассказывай Рите о том, что было в подвале.
– Она обязательно спросит.
– Пусть. Скажешь: пришли, отыскали, унесли домой.
– Поскользнулся, упал, очнулся – гипс?
– Что-то вроде того, – улыбнулся он.
– Хорошо.
– Спасибо, – сказал он, согнав улыбку с лица. – За все. За то, что сделал для нее до вчерашней ночи, а за подвал – особо. За вчерашнее, по уму, не спасибо надо говорить, а в ноги кланяться. Только я, извини, сейчас не смогу – больно, – виновато улыбнулся он и вытер глаза. – Ты не думай, я найду способ…
– Успокойся! – грубо ответил я, чувствуя, как и у меня защипало глаза. – Зарыдаем сейчас… Я только боюсь, что Рита сама раскопает. Она такая. А потом еще и напишет – грозилась…
– Не будет она об этом писать! – махнул рукой Кузьма.
– Это кто тут решает за меня? – послышалось с крыльца. Мы, не сговариваясь, обернулись.
Рита стояла, подбоченясь, задорно поглядывая на нас. Я заметил, что, несмотря на ранний час, она была в вечернем платье – в том, что было на ней в ресторане, и туфельках на каблуке. Над лицом она тоже успела поработать: столько косметики на ней я еще не видел.
– Здравствуй, воробышек! – весело сказал Кузьма, вставая. – Проснулась?
– Давно!
– Как себя чувствуешь?
– Замечательно!
Она сбежала с крыльца и подошла к столу. Осталась стоять.
– Ничего не болит? – продолжил Кузьма.
– Нет! – пожала она плечами. – А разве нужно?
– Это я на всякий случай, – уточнил Кузьма. – Ты помнишь, что с тобой произошло?
– Да. Я вышла из магазина – машины нет. Тут ко мне подошла какая-то "монашка" и сказала, что Аким уехал в монастырь – там апостолов нашли. Я еще очень разозлилась, – она бросила быстрый взгляд на меня, – но пошла за ней. Мы спустились в подвал, и там кто-то очень большой и сильный схватил меня сзади, закрыл ладонью рот и нос. Я пыталась вырваться, но тут все поплыло…
– Больше ничего не помнишь?
– Несколько раз приходила в себя… Темно, вокруг холодные стены, дышать трудно… И лежу на чем-то неудобном…
Кузьма бросил на меня предостерегающий взгляд. Я понял: Рите лучше не знать, на чем "неудобном" она лежала.
– Где вы меня нашли? – спросила Рита, присаживаясь к столу.
– В подвале, – улыбнулся Кузьма. – Там, где тебя оставили.
Рита с подозрением посмотрела сначала на него, потом на меня.
– Правда, воробышек! – улыбнулся Кузьма. – Приехали, спустились, нашли, вынесли. Вот Аким подтвердит, – указал он меня. – Он тебя и нес.
– Почему он, а не ты?
– Аким сильнее.
– А ты что делал?
– Рядом шел. Дорогу показывал. Чтобы не заблудились.
– Врешь ты все! – спокойно сказала Рита. – Ты всегда врунишкой был, а теперь вот еще и Акима с пути сбиваешь. Спустились, вынесли, – передразнила она. – У меня вся блузка в крови. Чья кровь?
– Это не человеческая! – поспешил Кузьма. – Собачка там одна была, вредная, забирать тебя не позволяла. Аким ей сделал немножко бо-бо, с нее и накапало.
– Так я и поверила! – хмыкнула Рита. – Подрались, наверное, между собой, нос кому-то расквасили.
Она внимательно посмотрела сначала на него, потом на меня.
– Носы, вроде, в порядке. Кому досталось?
– Какая разница? – примиряюще улыбнулся Кузьма. – Главное: все живы и здоровы…
– Ты мне тут турусы не разводи! – стукнула Рита кулачком по столу. – Приехал, командует… Тебя кто звал сюда? Сидел бы на своей конференции! Раз уж бросил меня…
– Прости, воробышек! – виновато сказал Кузьма. – Понимаешь: это было их условием: не приглашать журналиста, который написал. Даже не говорить ему ничего. Они опасались, что все – твоя выдумка, и хотели подстраховаться.
– Не надо было соглашаться на такие условия!
– Очень заманчивое было предложение, – вздохнул Кузьма. – Думал: приеду домой, объясню…
– И я, конечно, растаю от счастья… Примчался сюда, командует: что мне не писать, что мне не писать… Буду!
– Зачем? – Кузьма улыбнулся в усы.
– Как зачем? Это моя работа. Мне за нее деньги платят!
– Для тебя это не деньги.
– Что ты хочешь этим сказать? – растерялась Рита.
– Что такая состоятельная женщина как ты может позволить себе не заниматься поденщиной.
– Состоятельная?
– Именно. Ты не забыла, что этой весной мы нашли в лесу сумку с деньгами. Свыше полутора миллиона долларов? Была твоя статья… Тебя еще разыграли по телефону, сказав, что за это положена премия?..
Рита смотрела на него, широко открыв глаза.
– Премия не положена, – спокойно продолжил Кузьма, – а вот вознаграждение в размере до двадцати пяти процентов от стоимости находки в соответствии с Гражданским Кодексом… По документам нашедшим значусь я один, поэтому я и пошел в банк, чьи деньги мы отыскали. Они, конечно, очень не хотели платить! – Кузьма заулыбался. – Но я сказал, что это дело находится на контроле в одной нехорошей газете, где работает одна очень вредная журналистка…
Рита замахнулась, и Кузьма сделал вид, что испугался.
– Словом, начали они волынку тянуть, стало ясно, что двадцать пять процентов не отдадут. Можно было в суд, но адвокаты у них – волки… Словом, подписал я договор на пятнадцать процентов. От найденной суммы в банке минус восемь процентов за инкассацию за границу подпорченных сыростью бумажек. Остальное перевели в рубли и высчитали налог. Получилось в пересчете на доллары сто сорок семь тысяч. Деньги уже зачислены на мой счет – я звонил из-за границы, узнавал… Половина по закону и справедливости принадлежит тебе.
– Это правда? – спросила Рита осипшим голосом.
– Такими вещами не шутят. Так что у тебя есть семьдесят три с половиной тысячи долларов. Не так много, но теперь ты сама можешь выбирать, где тебе работать, где жить. И с кем жить.
– Что значит с кем?
Рита вскочила из-за стола.
– Ты что, откупиться от меня хочешь? Затем сюда и приехал? Да я тебя…
Она подбежала к Кузьме и, прежде чем я успел ее удержать, сильно толкнула его в грудь. Кузьма охнул.
– Что? Что там?
Рита торопливо расстегивала ему рубашку. Резко раздвинула края. Я отвернулся – второй раз смотреть на шрам не хотелось.
– Что это?.. Так это твоя кровь?.. Это тебя в подвале?.. Из-за меня?.. Вот почему ты не мог меня нести… Кузьма…
Она заплакала.
– Ну что ты, воробышек! – Кузьма ласково утирал ей лицо здоровой рукой. – Рана – ерунда. Заживет…
– Это он нашел тебя в подземелье – там, где никто даже не предполагал искать, – заговорил я, понимая, что тем самым отрезаю себе всякую надежду, но, чувствуя, что не могу этого не сказать. – Если бы не он, мы бы никогда… В подвале был зверь. Тот самый, что убил Татьяну Сергеевну и деда Лешу. Хотел и нас… Спасая тебя, Кузьма едва не погиб! А еще раньше он сказал, что в монастыре спрятали женщину, которую он любит больше жизни, и, чтобы найти ее, он, если потребуется, взорвет монастырь к чертовой матери!
