Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант
Очень все получилось удачно. Юрий Митрофанович против размаха угощения не возразил, ел с аппетитом, но аккуратно, выпивал охотно, но не производя впечатления дорвавшегося алкоголика.
Посидели, поговорили, как положено русским людям, доселе незнакомым, но встретившимся, к примеру, в купе поезда дальнего следования, поделившимся дорожными припасами и тут же ставшим почти родными, пока не придет пора выходить на своей станции. Обсудили литературные вопросы, в которых (здешних) Шульгин разбирался мало. Что ему проблемы шесть лет назад распущенного РАППа или группы ЛОКАФ[34]? Но это было к месту. Не мог провинциальный инженер в таких корпоративных заморочках понимать. Зато дружно согласились, что «Хождение по мукам» – вещь, а «Тихий Дон» – тоже вещь, но не такая, что Бабель последние годы пишет абсолютную херню, Платонов чрезвычайно изыскан, но не интересен, а Булгаков…
Шульгин не мог сказать, что он читал «Мастера» в напечатанном виде и в полной редакции, а писатель тоже мялся, может, и знакомый с каким-то вариантом текста, но остерегаясь.
Самое время пришло, глядя на часы с плавно качающимся маятником, перейти к настоящему разговору. Только не успел Сашка. Со своими перенятыми от Шестакова генеральскими замашками. Инициативу поймал, перехватил собеседник, отставивши рюмочку с очередной дозой дармового коньяка.
– Не хватит ли зря болтать, Александр Иванович? – И так это жестко и понятно прозвучало, что… Что не возникло даже мимолетного желания спросить: «О чем это вы, любезнейший? Меня ведь Григорий Петрович зовут». Всем все стало ясно.
Шульгин придавил папиросу в хрустальной пепельнице. Жалкий, обиженный жизнью и властями писатель как-то сразу, сохраняя физические черты внешности, стал другим. Таким же худым, изможденным, если угодно, но это уже стала худоба и изможденность не городского неудачника-пропойцы, а рейнджера, прошедшего пешком и с автоматом через пустыню Намиб. Понятна разница?
– Слушаю, – ответил Сашка, ровно так, как и полагалось. У обоих руки лежат на столе, значит, в физическом смысле они пока в равном положении. Ну а в ментальном…
– Нет, не опасайтесь, Александр Иванович, ничего такого не будет…
– Да я бы и не советовал…
– Разумеется. Просто я хотел вам сказать кое-что, что другим способом невозможно…
– ?
– Вы попали в очень плохую ситуацию. ВАС играют, а не вы играете. Помните школу преферанса Боба Власова?
Господи, какую же старину он вспомнил, сволочь! И как хорошо знает все, что ему знать бы и не нужно. Я ведь тоже могу кое-что…
– А если проще?
– Если проще – вам нужно внимательно выслушать меня, не возражать и понять наконец, в чем заключается ваша функция.
Резко мог бы сейчас ответить Сашка этому посланцу или воплощению кого-то, но охватило его удивительное в его положении спокойствие. Настолько много всего было, что и заводиться нечего. Давай, парень, неси, что приказано, а я буду или дураком прикидываться, или интеллектуалом, по ходу действия.
– Говорите. Только – как к вам теперь следует обращаться?
– Да так и обращайтесь, как начали. Я к этому имени привык. И к роли, и к положению. Вполне, прошу заметить, удобному. Время сейчас сами знаете какое, а в сложные времена нищему юродивому куда как спокойнее, чем серьезному человеку. Скажем, вам или тому же Бабелю, которого мы по случаю вспомнили. Очень человеку понравилось в кругах вертеться, да в каких! А сейчас вот, в определенном роде благодаря вам, пришьют ему сотрудничество с Ежовым – и… Кто-то когда-то тонко заметил, что любопытство сгубило кошку…
– Эксцессов не допустим, – присущим Шестакову, но не ему самому тоном ответил Сашка. – На этом хотя бы уровне. Писателей расстреливать ни к чему. На вашем же примере очевидно. Проще перевоспитать или задвинуть до поры. Вам еще как минимум одну знаменитую книгу написать предстоит. Которая станет чрезвычайно популярной. Возможно, не так, как вам бы сейчас хотелось, но тем не менее. Название сказать? И год издания?
– Не нужно. Предпочитаю не знать своего будущего, тем более оно, как выражаются физики, весьма вариативно. А вы чего злитесь? На меня, что ли? Глупо. Я в данный момент не более чем элемент мироздания. Как этот графинчик, как снег за окном, как нарком Шестаков, который с одинаковым успехом может стать новым Ришелье или лагерной пылью, что отнюдь не исключено. Неужели не привыкли до сих пор?
– К чему я привык, к чему нет – разговор отдельный. И злиться мне на самом деле бессмысленно, разве что на самого себя временами. Как ни крути, а я последнее время все больше склоняюсь к солипсизму. Также и вас свободно могу расценивать, как очередную эманацию тех мыслей, которым предаюсь последнее время…
– Здравая позиция для сохранения душевного равновесия. Вам в нем не откажешь, я это без всякой лести говорю.
– А в качестве кого, позвольте осведомиться? Или – по чьему повелению? Гадать не хочу, честно признаюсь. Да и незачем, наверное. Кое-какие мои мысли вы ведь читаете?
– Увы, Александр Иванович. Разве общение с инопланетными друзьями вас ничему не научило? Мысли человека в динамике, тем более такого, как вы, читать невозможно. Кое-какие сведения извлекать из долговременной памяти и прочей относящейся к вам стабильной информации – другое дело. Эмоциональный фон считываю, само собой, могу вообразить примерное направление хода ваших размышлений – так ведь и вы это умеете немногим хуже, правильно?
– С вами – пока не очень получается, – честно признался Сашка. – Так это и неудивительно, вы же не личность, вы – макет…
– Вот тут – ошибаетесь, – весело рассмеялся «писатель». – Самая настоящая личность. Слегка по-другому устроенная, но – непринципиально. Особенно – последние двадцать лет. Мог бы порассказать, только не сегодня. У меня присутствует отчетливое ощущение, что мы друг другу можем очень и очень пригодиться.
Шульгина не то чтобы поражало, но в достаточной мере удивляло, насколько резко изменился его собеседник всего лишь за час. Такое в принципе бывает, именно с тайными, как одна знакомая профессорша выразилась, «доброкачественными» алкоголиками. Пребывал человек в некоторой фазе депрессии, вызванной своим не соответствующим притязаниям положением, невозможностью по тем или иным причинам принять очередные сто – сто пятьдесят, чтобы выйти «на режим», сейчас употребил и расцвел. Глаза заблестели, лицо порозовело, кровь по жилочкам заиграла. Сколько ему лет, исходя из биографии «прототипа»? Сорок восемь, кажется? Вполне достойный возраст.
– Только вы не слишком расслабляйтесь, – не преминул Сашка вставить шпильку. – Не стоит приоткрываться. Официант вон и то с нехорошим интересом посматривает. Слишком вы из привычного ему образа выходите…
– Что, заметно стало? Это мы сейчас поправим. Но может же человек от приятного разговора и роскошного застолья на какой-то момент вспомнить себя прежнего? Я ж ведь не слишком давно был о-го-го!
– Может, может, – успокоил его Шульгин. – Но давайте ближе к телу, как писал один из ваших недавних приятелей. Что вы хотите мне сказать и, заодно, каким образом оказались здесь раньше меня? И неужели специально залегендировались в нынешней роли, чтобы наша встреча так изящно произошла?
– Это отдельный разговор. И встречать вас именно здесь и именно сегодня я не собирался. Мог бы и завтра, в иных обстоятельствах. Просто вы некоторое время назад начали очень сильно фонить, и мне показалось, что никак вы не минуете это заведение. В общем, не слишком глубокое стратегическое предвидение, если имеется исходный комплект разведданных об объекте…
Шульгин не мог не согласиться. Он бы и сам сумел вычислить предстоящее поведение персонажа, представляющего серьезный интерес, зная ряд его психологических характеристик и образ мыслей.
– И что же вам нужно? Вы что-то сболтнули насчет функции? Давайте, просветите… Никакое знание не бывает излишним.
– Золотые слова. Скажите официанту, пусть обновит тарелки, ну и… это самое. Я должен уйти отсюда «в образе», то есть пьяным в стельку. Тогда посторонних мыслей не возникнет ни у кого. Серафим (досталось же человеку имечко) как царской полиции на клиентов стучал, так и нынешним стучит. В дело, не в дело, а материал выдает регулярно, с чего имеет вознаграждение побольше основного, включая чаевые. Пару раз в год, просто по закону больших чисел, непременно в точку попадает. То «деловые» сболтнут по пьянке о громкой истории, из-за которой весь МУР на ушах стоит, то на пятьдесят восьмую почтенный клиент наговорит, лишнюю рюмку приняв. Но с нами у него не пройдет, правильно?
– Кто бы спорил. Спасибо, что проинформировали, глядишь, дезу какую-нибудь через него заправим, если потребуется…
– Тоже мысль. Раньше мне не нужно было, а сейчас – кто знает…
