Александр Мазин - Государь
При упоминании Священной империи Германской нации логофет поморщился. Эта самая СИГН уже стоила Византии здоровенного куска Европейских земель. Какое-то время Византии еще удавалось сохранять Венецию, но вскоре и она обрела независимость. Осталась только часть южной Италии.
А как поживает некий Блуд, осведомился логофет. В свое время этот человек был очень полезен империи и даже обеспечил поставку военной силы по демпинговым, можно сказать, ценам.
Плохо поживает, сообщил спафарий. От княжьего уха отлучен и сослан на север. За неправильные советы.
Логофет вздохнул, вылез из официального кресла и предложил Духареву вина и фруктов.
Сергей отказываться не стал. После того как его когда-то отравили на пиру у булгарского кесаря, Духарев, с помощью жены и нанятого специалиста-отравителя из ромеев, изрядно навострился в органолептическом[32]определении нежелательных для жизни примесей. Абсолютной гарантии эти навыки не давали: в арсенале византийцев имелись отравы не только без запаха и вкуса, но даже такие, что практически не влияли на тонкий вкусо-ароматический букет дорогого вина. Однако главной гарантией безопасности было то, что евнух считал Духарева своим агентом. Причем – эффективным. Потому вероятность того, что логофет захочет отравить спафария Сергия, была ничтожная.
За десертом разговор пошел на более простом языке. Министр хотел обсудить со специалистом по русскому менталитету варианты кидняка. То есть и войско получить, и князя крестить, а вот кесаревну всё-таки не отдавать. Не потому, что жалко, а потому, что плохо скажется на императорском рейтинге. Нарушение заветов предков, как-никак.
Духарев ответил, что пока он не видит вариантов, но подумать – можно. Хотя если блестящий ум логофета снизойдет к голосу мало разбирающегося в большой имперской политике спафария, то по его, спафария, мнению, если с помощью Владимира Август раздавит мятежников, то какая тогда разница, кто и что подумает? А того, кто посмеет высказать свои думы вслух, можно просто оставить без языка. Очень, говорят, способствует для вразумления болтунов.
Министр посмеялся над удачной шуткой своего шпиона. И спросил: а нельзя ли по завершении миссии просто кокнуть вышеупомянутого архонта? Как, например, к такому отнесутся другие русы, и не найдется ли среди них лидера, способного подхватить бразды и направить экипаж в другом, более правильном для Византии направлении?
Духарев, не моргнув глазом, ответил, что да, убрать архонта русов – это вообще не проблема. Владимир – человек доверчивый и совсем не осторожный в византийском понимании этого слова. Пригласить его в столицу и скормить что-нибудь ядовитое – вообще не вопрос. И, само собой, преемник великому князю тоже найдется, но…
Тут Духарев сделал паузу, чтобы логофет отнесся к его словам как можно более серьезно.
…Но оставшиеся без командующего (которому каждый боец присягнул лично) русы станут совершенно неуправляемыми. И еще неизвестно: кто хуже для государства – дикие варвары в самом сердце империи или свои, византийские мятежники. Но это еще не самое плохое. После смерти Владимира придется навсегда забыть о возможности Крещения руси именно по византийской линии. Зато вариант Крещения от немцев или, хуже того, принятия ислама от злейших врагов империи станет как никогда актуален. А еще стоит вспомнить, что у русов полно сторонников среди мисян, с которыми император воевал недавно и, деликатно выражаясь, не сумел добиться полной победы. Хочет ли Автократор заполучить орды русов и мисян в Македонии и Фракиии? Он, смиренный спафарий Сергий, полагает, что нет.
Логофет, прекрасно знавший, что Василий из Болгарии едва ноги унес, понимающе покивал.
А если рассмотреть такой вариант, предложил он, что в процессе подавления мятежа русы понесут столь большие потери, что не смогут более представлять собой значительную военную силу?
Тогда – другое дело, одобрил «шпион» Сергий. Тем более что в этом бою может пасть и сам архонт…
«Вот-вот! – обрадовался византийский „министр“. – Самое то для правильного развития сюжета!»
Правда, чуток поразмыслив, сообщил, вернее, соврал спафарий, экспедиционный корпус князя Владимира – лишь небольшая часть всего войска русов. И если у тех найдется подходящий лидер, то разборок не избежать.
«А он точно найдется?» – решил уточнить логофет. Ведь всех своих лучших, то есть самых агрессивных полководцев Владимир, насколько логофету известно из донесений, намерен взять с собой? А дети самого архонта еще слишком малы, чтобы их опасаться.
А говорит ли логофету что-нибудь имя «Добрыня»?
Логофет кивнул. Он хорошо изучил вопрос. Но он также слыхал, что Добрыня – стар…
Да, он не очень молод, согласился Духарев. Но о старости тоже говорить рано. Он, Сергий, старше Добрыни на двадцать лет, но всё еще в хорошей форме. А Добрыня сейчас просто в наилучшем для воеводы возрасте. Однако он, спафарий, просто восхищен мудростью логофета, который вовремя решил поставить вопрос о потенциальном правопреемнике Владимира. Молодой архонт силен, но не искушен. Он думает десницей, а не головой. А вот его «десница», то есть Добрыня – опаснейший человек. И очень любит своего племянника. То есть этот племянник – самое дорогое, что у него есть, потому что по законам варваров брат матери ребенку ближе отца. Нет, он, сиятельный логофет дрома, просто великий мудрец, наверняка понимает, что убить архонта Владимира было бы огромной ошибкой!
По роже евнуха было трудно понять, купился ли он на льстивую игру Сергея. Коварнейшая и хитрейшая бестия. Иные в придворной византийской игре не выживают. Но с логикой у логофета все нормально. Пусть думает. А уж он, Духарев, сделает всё для того, чтобы войско Владимира не было перемолото в византийской мясорубке.
Глава 3
Кадровые проблемы торгового дома «Духарев и семья»
Покинув дворцовый комплекс, Сергей оказался на площади Августеон, которую по праву можно было считать геополитическим центром империи. Прямо напротив главного дворцового комплекса сияли полушария куполов Святой Софии, главного и прекраснейшего из византийских храмов, справа, за величественной аркой, начиналась улица Меса, с которой, как говорили жители столицы, начинались все остальные дороги империи. Тут же, вплотную к Большому императорскому Дворцу, – Ипподром, политическое сердце Константинополя.
Площадь была полна народа. Но особенно много здесь было чиновников, которых имперская бюрократия плодила с невероятной быстротой.
Свой чиновник был теперь и у Духарева. Его определил к спафарию логофет – для решения возникающих проблем, ну и для шпионажа, само собой. Звали чиновника Евсеем, но Духарев, по совокупности внешних качеств, с ходу окрестил его «маленьким жадным глистом».
Ожидавшие у входа гридни подвели Духареву коня, взяли в кольцо – не столько для охраны, сколько для демонстрации уважения.
Затем все отправились в сторону Золотого Рога, на набережной которого, недалеко от Главных торговых рядов, располагался собственный дом Духарева.
После обеда Сергей вознамерился устроить генеральную ревизию в своей константинопольской миссии. Уж очень большие подозрения вызывал у него пронырливый грек-фессалиец Дорофей.
Обед был восхитителен. Из Дворца в подарок спафарию прислали продовольственные подарки, в том числе пряности, вино и какую-то совершенно особенную рыбу, которую повар Духарева приготовил просто волшебно.
Впрочем, вкусная еда не сделала Духарева добрее. Скорее, наоборот. Повар обходился недешево и всё это время кормил не Духарева, а как раз управляющего и его многочисленное (вторая жена, три дочери, со старшей из которых Духарев познакомился вчера, брат жены с собственной женой, два племянника…) семейство, до вчерашнего дня занимавшее лучшие комнаты здания. Ой, накосячил ты, мой плешивый друг!
Духарев даже документы не стал изучать. Велел управляющему сесть на маленький табурет, установленный напротив собственного кресла, и, потягивая вино, принялся внимательно разглядывать грека. Тот попытался открыть рот, но Духарев скомандовал: заткнись! И продолжал психологический прессинг. Ишь как глазки забегали! Растерянный управляющий вспотел и порозовел. Затем побледнел…
Духарев «изучал» его почти час, не проронив при этом ни слова. Не то чтобы непрерывно сверлил взглядом… Под конец вообще на жулика не глядел. Но что фессалийца колотит дрожь, видно было и боковым зрением. Дозрел Дорофей.
Духарев кликнул гридней, велел грека раздеть и сунуть в подвал, где прежний владелец дома, константинопольский вельможа, казненный Никифором Фокой за деструктивный образ мыслей, держал не только бочки с вином, но и угодивших к нему в лапы недругов.
