Вячеслав Коротин - Шпага императора
– Господа, – снова ввязался я, – мою личность установить легко. Я даже готов на время отдать свою шпагу. Но этот человек – вражеский лазутчик. Его необходимо немедленно арестовать и не верить ни единому его слову.
– Разумеется, – кивнул ротмистр и отдал соответствующие указания.
Французу завернули руки за спину и увели. Он пытался ещё что-то вякать про недоразумение, но результаты не воспоследовали.
– Однако и вас, Вадим Фёдорович, – продолжил гусарский офицер, – попрошу временно побыть нашим гостем. Шпага, конечно, останется при вас. Надеюсь, что поймёте меня правильно.
– Хоть у меня и имеются дела… – Я вопросительно посмотрел на Клейнмихеля.
– Сергей Карлович, – понял меня ротмистр.
– Хоть у меня и имеются дела, Сергей Карлович, но они не то чтобы очень срочные. Понимаю ситуацию и прекрасно понимаю вас. С удовольствием задержусь в расположении полка. Надеюсь, что всё выяснится достаточно быстро.
– Благодарю за понимание. К тому же скоро время обедать – не откажетесь разделить трапезу с гусарами?
– С огромным удовольствием. Благодарю!
Перекусить и в самом деле уже не мешало.
– И, Сергей Карлович, ещё одна просьба…
– Слушаю.
– Вас не затруднит передать моим подчинённым, что я задержусь у вас? Будут беспокоиться без причины.
– Не премину. Где находятся ваши люди?
– Поручик Глебов заезжал со мной туда. Может, разумнее всего именно его и отправить к его сиятельству?
– Графа Сиверса имеете в виду?
– Конечно. Хотя можно и не отвлекать самого полковника. Возможно, вас устроит свидетельство командира пионеров капитана Геруа? Или кого-то из его офицеров.
– Устроило бы, разумеется, но пусть уже его сиятельство решает, кто приедет в наше расположение. А пока прошу вас быть нашим гостем!
Завтра снова в бой
Обед действительно оказался неплох: щи наваристые, а на второе была картошка с мясной подливой – очень душевно. Весьма редко картоха-катошечка-бульба появлялась на столе в этом времени. Во всяком случае для меня редко. Не прочувствовал ещё русский народ до конца не написанные пока слова Фридриха Энгельса: «Для человечества картофель сродни железу…» Ну, или что-то в этом роде.
Короче, каши, даже моя любимая гречка, уже обрыдли. А вот картоху с мяском я употребил с полным удовольствием. К тому же и огурчики солёные были поданы.
А вот пренепременной для такой закуски водочки – увы. Только вино. Причём не самое лучшее. Нет, неплохое, конечно, но… Я ведь водку не особенно уважаю – мне «кружение мозгов» совершенно без надобности. Водка существует для того, чтобы её ЗАКУСИТЬ. Для меня – именно так. Вспоминается знаменитый отрывок из диалога булгаковской «Белой гвардии»:
Лариосик:
– Я водку не употребляю.
Мышлаевский:
– А как же вы селёдку есть будете?
Вот и у меня что-то типа того – просто раствор этанола в воде неинтересен, он может обжечь, согреть, расслабить… Иногда это важно. Но если для получения удовольствия – извините! Нужна соответствующая закуска. Чтобы… Да непонятно что «чтобы»! Чтобы сочеталась с обожжёнными водкой ротовой полостью и пищеводом.
На мой взгляд, селёдка действительно просто требует предварительного омывания языка сорокаградусной отравой. Солёные огурцы более спокойны – они её «манят», не «требуют»…
Но и слабенькое вино вполне подошло в данном случае. Можно было бы, кстати, вполне и без него обойтись, но сентябрь выдался в этом году тот ещё – метеорологических наблюдений, вероятно, не велось, однако по ощущениям – за тридцать градусов к концу дня. И эпитеты в адрес человека, нарядившего армию в имеющую место быть форму, складывались в голове весьма неблагоприятные.
Воротничок, блин, позволили багратионовским полкам расстегнуть на марше по тридцати с лишним градусной жаре…
Но не мне, в конце концов, проводить в армии кардинальные перемены. Не Потёмкин я, одевший солдат в простую и удобную для боя форму.
Пристало знать своё место и не высовываться сверх необходимости.
– Наш французский лазутчик наверняка предлагал какую-нибудь авантюру, господин ротмистр? – начал я потихоньку прощупывать ситуацию.
– Ну почему же авантюру, – спокойно возразил мне гусар. – Рейд одним эскадроном. Уйти всегда успели бы…
– В данном случае – наверняка не успели бы. Сергей Карлович, позвольте моим ребятам устроить сюрприз французам?
– Что вы имеете в виду? – искренне удивился гусар.
– Сразу и не объяснить… Но если будут известны направления атаки французов, находящихся в засаде…
Ага! «Если знать…» Так и разбежался Жофрэ нам навстречу. А методы энергичного допроса пока ещё, вероятно, не в чести на данный момент времени. И уж никак не я буду настаивать на их введении. Хотя бы потому, что сам неспособен «кишки на вертел накручивать». Слабоват я в коленках для такого дела.
– А как станут известны эти направления? – немедленно озвучил проблему ротмистр.
– Возможно, стоит произвести разведку пластунами? У меня есть как минимум один человек, который на это способен. Даже двое (ведь кроме Спиридона, имеется ещё и Егорка, он, конечно, не совсем из этих мест, но всё-таки житель Псковской губернии). А если найдётся надёжный житель из местных… Вполне можно разведать предполагаемое направление. Как считаете?
– Подумать можно. Но не всё сразу. – Клейнмихель поднял бокал с вином, как бы предлагая сделать по глоточку.
Понятно: хоть он мне и верит, но ждёт официального подтверждения того, что я на самом деле офицер русской армии, а не лазутчик.
Ну что же, подожду и я…
А кто-то из гусарских офицеров уже «пробовал лады». Понятное дело – пообедали, удовлетворили организм, пора и душой отдохнуть.
Песня была… Никакая, в общем. Фон. Не раздражала, но и не трогала. Обнаглеть, что ли?
– Сергей Карлович, не будет ли нескромно с моей стороны попросить разрешения тоже спеть?
– Будьте так любезны, – слегка оторопел ротмистр. – Корнет! Гитару нашему гостю!
Молодой офицер не преминул передать мне инструмент. Посматривал он на меня слегка снисходительно – ну как же, «пионер решил перепеть гусара!».
Кстати «Марш пионеров» я уже худо-бедно сбацал, но не его же здесь исполнять. Для ситуации и рода войск очень подходит песня Сашки Мирского. Я её слегка «напильником обработал» для данного времени, но должна пройти:
Не грусти, корнет, что загнал коня,Знаю, он тебя вынес из огня.Не на жизнь рубясь, в огненном кругуЧерез сабель звон крикни: «Я смогу!»
А зацепило ребят – на лицах живой интерес.
Не печалься, друг, что сломал клинок,Нам ведь хватит рук на второй бросок!Даже в чёрный день, уступив врагу,Зубы сжав, скажи твердо: «Я смогу!»
Ну да – непривычный ритм, непривычные стихи для начала девятнатцатого… Ничего – привыкнут!
Ты товарищ мой! Рук не опускай!Вечность длится бой, не беда – пускай!Лишь бы устоять, чтоб не сбили с ног!Удержать в руках сломанный клинок!Веселей будь, брат, не кручинься так,Будто ты не рад, что повержен враг —Вспомни тех, кто был за твоей спиной,И держи клинок – завтра снова в бой![8]
Гродненские гусары смотрели на меня влюблёнными глазами. Наверное, на данный момент больше они обожали только одного человека…
– Браво, капитан! – услышал я бас за своей спиной.
Даже оглядываться необязательно – никогда его не видел, никогда не слышал, но можно не сомневаться – пришёл сам генерал Кульнев.
Обернулся. Не ошибся. Красавец! В смысле, женщинам наверняка нравится. Нос опять же… Сам Багратион позавидует…
Кто поймёт этих женщин, кроме самих же женщин? Ведь какой-нибудь Депардье – форменный кошмар ходячий со своим шнобелем… «Ах! Какой мужчина!»
Да и мне на себя в зеркало смотреть не особо приятно, а у прекрасного пола другое мнение…
А Яков Петрович хорош! Вот опять вспомнилось про породу.
Хотя и мой Тихон почти такой же. Носом, правда, не вышел…
– Спасибо за песню, капитан. Ваша?
– Моя, ваше превосходительство, – не моргнув глазом, соврал я. Не разводить же здесь мороку по поводу авторства.
– Здравствуйте, Яков Петрович, – поприветствовал генерал-майора Сиверс.
Надо же – сам полковник не погнушался приехать для освидетельствования меня.
– Рад встрече, уважаемый Егор Карлович, – гусарский генерал просто лучился радушием. – Милости просим. Отобедаете с нами?
– Благодарю – уже обедал. Я узнал, что возникло некое недоразумение в отношении капитана Демидова…
– Недоразумение? – вздёрнул брови генерал.
– Меня просили приехать, чтобы засвидетельствовать его личность. Спешу это сделать: капитан Демидов – верный слуга государя и Отечества. Сужу об этом не только по бумагам, которые при нём были, но и по делам его.
