Николай I Освободитель. Книга 9 - Андрей Николаевич Савинков
Впрочем, было понятно, что Николаев еще много лет будет напоминать большую строительную площадку. Даже при том, что изначально не предполагалось превращения города в полноценный мегаполис с миллионным населением, миграционный поток, притягивающий жителей из других городов и окрестных сел, ожидался достаточно стабильным.
Всего за первые полгода 1847 года из Санкт-Петербурга в Николаев переехало около ста с небольшим тысяч человек. В первую очередь это чиновничество с семьями, обслуживающие их быт работники, плюс та самая неопределённая прослойка людей, называемая странным словом «общество». В эту категорию входили разного рода «рыбы-прилипалы», содержанки, люди творческих профессий, рантье и просто граждане без оправленного рода занятий. Еще недавно пустой совершенно город мгновенно начал наполняться жизнью и уже к концу года пробил планку в сто пятьдесят тысяч жителей.
Еще до издания манифеста о переносе столицы у меня были серьезные опасения, что такой шаг может сильно ударить по Петрограду. Мне совершенно не хотелось, чтобы детище Петра захирело и пришло в упадок, при всей своей искренней ненависти к местному климату, сам город я очень любил и относился к нему с большой теплотой.
Тем не менее, как показало дальнейшее развитие событий, после некоторого сокращения численности населения, уже очень скоро демография отыграла обратно, и северная столица вновь вырвалась на первое место в списке самых населенных городов страны. Отъезд двора и всей армии чиновников привел к резкому удешевлению недвижимости в городе, что способствовало скорейшему переселению сюда новых жителей. Для замещения выбывших людей — и это было продумано заранее — в Петрограде открылось несколько новых высших учебных заведений, было начато с десяток крупных инфраструктурных проектов. Например, именно в 1847 — а фактически уже в следующем 1848 году было начато строительство полноценного железнодорожного моста через Неву, для более крепкого соединения бывших земель ВКФ с центральной Россией.
Утро 11 сентября 1847 года не задалось с самого начала. Плохо спал, к пятидесяти годам меня порой стала одолевать бессонница, что очевидно отрицательно сказывалось на работоспособности. Потом за завтраком опрокинул на себя чашку чая, благо он был уже не слишком горячим, и неприятность ограничилась необходимостью замены мундира. Ну а потом пришли новости из-за границы.
— Ваше Величество! — По встревоженному лицу Муравьева было понятно, что случилось что-то плохое. Обычно Николай Николаевич являл собой прекрасный образчик спокойствия и уравновешенности.
— Что случилось?
— Срочная телеграмма из Белграда. В Сербии переворот, король Милош убит заговорщиками.
— Что с Машей? — Сердце, кажется, пропустило один удар, а потом принялось колотиться об ребра в утроенном темпе.
— О судьбе Марии Николаевны и наследника ничего не говорится, — покачал головой глава секретариата. — Сообщение предельно короткое, без подробностей. Судя по всему, заговорщики блокировали телеграф в городе, поскольку никаких дополнительных подробностей выяснить не удалось, а дальнейшие попытки разъяснить ситуацию полностью провалились. Белград не отвечает.
— Тогда, — я сделал несколько глубоких вдохов чтобы немного унять волнение и сосредоточиться на главном. — Отменяй на сегодня все планы и давай сюда Горчакова, Суворова, Юсупова, Мордвинова, Орлова и Лазарева. Как можно быстрее.
— Прошу прощения, ваше величество, однако адмирал Лазарев еще со своим штабом еще не прибыл в Николаев, — осведомленности Муравьева о местоположении всех высших чиновников империи я уже даже не удивлялся. Иногда казалось, что Николай Николаевич знает, о том, что происходит в империи куда лучше меня и при случае вполне способен выполнять текущие обязанности главного руководителя без присмотра сверху и с полным сохранением качества.
Изначально я вообще думал оставить Адмиралтейство в Санкт-Петербурге и не дергать его на юг. В конце концов существует телеграф, и большую часть вопросов вполне можно достаточно оперативно решать удаленным способом. Тем более, что темп жизни в середине 19 века, не смотря на весь технический прогресс, все еще был совсем не тот, что в будущем.
Однако достаточно быстро пришло понимание того, что нахождение руководства флотом на Балтике просто не оправдано. С завоеванием нами Черноморских проливов именно южный морской театр становился наиболее важным для России. Это было заметно даже по структуре морского экспорта. Если до Восточной войны через Балтийское и Черное моря торговые потоки были примерно равнозначными, то уже в начале 1840-х наметилась тенденция к смещению акцента на юг.
Торговлю с Пруссией все больше забирала на себя железная дорога — там уже строилась третья соединительная ветка через Краков и Бреслау, — торговля с Англией у нас падала, если брать процент к общему объему экспорта-импорта, год от года, и не было ни одно причины, почему этот тренд должен был поменяться, а вот движение товаров в направлении дружественных стран наоборот росло. И большая часть этого потока шла именно через южные порты. Плюс в обозримом будущем — лет через семь-десять — должен был вступить в строй Суэцкий канал, и контроль за этой артерией обещал стать чуть ли не самой важной функцией Черноморского флота.
И если ранее нахождение руководства флотом в Санкт-Петербурге было обусловлено столичным статусом города, то теперь смысла в этом осталось немного, что и определило необходимость переезда всей адмиральской братии на юг, поближе к монаршему телу.
— Тогда сделаем по-другому, — я в задумчивости прикусил губу и нахмурил брови. — Дайте телеграмму Берху в Царьград. Пусть приводит Черноморский флот в боевую готовность и рассчитывает, на то, что приказ на выход может быт получен в любой момент. Тот же приказ частям южного и западного военных округов.
— Что-то еще?
— Нет, пожалуй, на этом все, не будем пороть горячку, дождемся более подробных новостей. И да, Николай Николаевич, — я остановил в дверях уже развернувшегося на выход Муравьева, — прикажите чаю, боюсь времени на полноценный обед сегодня у меня не будет.
Еще спустя полтора часа я встретил вызванных к себе министров во внутреннем дворике дворца, который пока еще не получил собственного названия. Подозреваю, что после моей смерти его будут называть Николаевским, но пока приходилось обходиться так.
Я просто не смог заставить себя сидеть в кабинете и вышел подышать свежим воздухом, благо погода радовала. Начало осени на Черноморском побережье выдалось теплым и солнечным, казалось, что лето еще закончилось, разве
