Круговерть бытия - Александр Дорнбург
Настало пора воспользоваться тем, что мои преследователи разделились. Я стал притормаживать своего коня, а когда Ворон остановился, то развернул его. На меня уже ураганом налетал один из лихих джигитов, кривящих в волчьей ухмылке рот. Его немытое скуластое лицо пересекал старый шрам, узкие глаза были холодны как сталь.
Здесь закон жесток, суров и прост. «Кто сильнее, тот и жив». Дети разных народов, мы мечтою живем...
Но то, что было моим минусом - теперь будет моим плюсом. Потому, что у меня более длинные руки. А в эту секунду кровь моя закипела. Сила и необычная уверенность, словно огонь, наполнили мои вены.
Есть вещи, для которых мы рождены и в которых талант превыше опыта. Кавалеристы, как правило, стараются разминуться правыми краями, что бы удобно было рубить правой рукой. Времени выжидать у меня не было, поэтому я молниеносно ударил чуточку раньше, чем этого требовала ситуация. Но и этого хватило. Мое резкое и немного преждевременное движение, обладающее смертоносной точностью, увенчалось успехом.
Это нападение оказалось столь внезапным и ошеломляющим, что соперник просто не сумел оказать мне серьезного сопротивления. Молнией блеснул мой клинок и на долю мгновения опередил татарина. Самый кончик моей шашки ударил в поднятое запястье степного батыра.
Даже не перерубив его, а только разрезав до кости. Но и этого было достаточно. Сабля выпала из ослабевшей руки. Татарин проскочил мимо и зажимая руку, пытаясь остановить кровь, по широкой дуге стал выходить из боя, направляясь в тыл. Кровь, хлеставшая из разрезанной руки, обагрила ему одежду. Сегодня он уже больше не боец.
Пусть уходит, так как преследовать его некогда. Потому, что на меня пушечным ядром уже летел следующий всадник. Я едва успел отбить его мощнейший удар со всего маха. Мой клинок повело и вражеская сабля, скрежеща и высекая искры, соскользнула и, продолжив движение, сбила с меня папаху. Попав по ее верхней части.
Моментально я своей левой рукой со страшной силой хлестнул пролетающего мимо татарина ногайкой. Стараясь попасть по глазам и вывести его из строя. Но мой противник пригнулся к шее лошади и моя ногайка хлестнула его по уху, оставив кровавый рубец. Ха-ха-ха! Хорошая шутка над гололобым негодяем!
Пока второй мой противник пытался выправиться в седле, конь отнес его довольно далеко. А оставшийся джигит, видя, что его товарищам со мной сладить не удалось, не стал пока проявлять геройство, благоразумно притормозив своего скакуна.
Я полуразвернул Ворона, заставив его попятиться задом. Теперь мне было необходимо наблюдать, вертя головой, за обоими своими потенциальными соперниками. За воротник стекла струйка холодного пота, а рубаха прилипла к груди. Сердце грохотало в грудной клетке, стуча по ребрам.
Выпоротый батыр, довольно атлетического телосложения, пришел в бешенство, кровь ударила ему в голову.
— Ты паршивая собака, — закричала он на ломаном русском, впадая в бешенство. — Я, Батырши Ижбулат, сейчас буду тебя убивать! Ты свинья, свинья, свинья! — твердил он без конца, так как его охватила безумная ярость.
Похожий на типичного отрицательного персонажа, он выглядел ненастоящим, будто взятым из экранизации сказки Роу.
— Поцелуй меня в зад! — не оставался я в долгу.
Уязвленный татарин решил, во что бы то ни стало, со мной разделаться. Узкие глаза его расширились, ноздри раздувались. Я знал: так выглядит тот, кто готов ударить.
Маневрируя своей лошадью так, чтобы зайти ко мне с левой стороны, татарин снова помчался на меня. Его товарищ тем временем угрожал мне справа, впрочем не проявляя пока особой инициативы. Отдав честь схватки со мной оскорбленному джигиту. Как известно, слева шашкой бить неудобно. Приходится махать клинком через голову своей лошади и это изрядно уменьшает убойную дистанцию. Но выбора у меня не было.
Я переложил клинок в левую руку и крепко сжал рукоять. У меня был только единственный шанс, основанный на том, что разгоряченный татарин вышел из себя. Рискованный, но все же шанс. Когда противник стремительно приблизился, рассчитывая проскочить мимо и рубануть меня от души, я стремительно выбросил вперед шашку, располагая клинок лезвием во внутрь. Укол. Мне повезло. Удар был настолько молниеносен, что этот тупоголовый болван, предпочитавший рубить наотмашь, не смог ни предугадать его, ни предотвратить.
Как я и предполагал, кончик угодил мчавшейся лошади прямо в ноздрю и по ходу дела располосовал ее. Конь джигита от боли стал подниматься на дыбы, положение седока стало крайне неустойчивым. Вместо того, чтобы ударить, он вынужден был прилагать все силы, чтобы удержаться в седле, а мой клинок в это время по инерции воткнулся татарину в бок, взрезав как бритвой. Из дымящегося кровавого разреза у крымчака высыпались сизые кишки. Страшная рана!
Такие удары не всегда бывают смертельны. Однако сейчас мне не приходилось раздумывать о том, каким именно способом расправляться с врагами.
Правильно нанесенный удар оставляет человеку возможность прожить не больше минуты — пока в сердце еще остается кровь. Однако в течение этой минуты даже смертельно раненная жертва еще многое может успеть.
Бритоголовая падаль тупо уставилась на свой хлещущий кровью бок. Не затягивая дело, я тут же левой рукой, пока лошадь противника еще пребывала вздыбившись на задних ногах, хлестнул наотмашь татарину по позвоночнику. Этого вполне хватило. Отправляйся к черту, нехристь-басурманин, и пусть дьявол разорвет твое сердце!
Третий негодяй, уже скакавший ко мне, разинув рот стал резко забирать в сторону. Так как он «увидел, что сила длинноносого сильнее его» и решил сохранить себя для будущих битв. Поэтому он развернулся и бросился наутек. Увиденного ему показалось достаточно, чтобы татарин принял мудрое решение сегодня остаться в живых. Татары же как собаки, учуют твой страх – укусят, а если бежишь – станут преследовать.
Конь смертельно раненого джигита быстро припустил за этим мудрецом, подняв хвост, да так что я не успел его притормозить. Запасная лошадь сейчас бы мне пригодилось, но кони у татар довольно дикие и чужих не любят. А гонятся мне за беглецами было некогда.
Вот это бой! Битва титанов!
Прежде всего, я поспешно соскочил с седла и посмотрел на Ворона тревожно-испытующим взглядом. Мой конь был весь черен от пота, начиная от концов ушей до щеток задних ног. Глаза его помутились, и в них отражалось страдание. Из трепещущих ноздрей просачивалась кровь. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из груди, и бока судорожно раздувались, как кузнечные меха во время усиленной работы.
Я поспешил отпустить подпруги, вынул изо рта удила и
